Конец Пути (СИ) - Страница 5

До Фрэнка доносились лишь обрывки фраз, ибо эта компания чуть ли не перешептывалась. Но при взгляде на своего брата, он увидел молчаливый, еле заметный ужас на его лице.

Когда пришла очередь показывать документы с билетами, к вагону, где стояли наши герои, подошёл взвод вооруженных винтовками солдат. Их вёл молодой офицер с крайне подлым выражением лица, а по правую руку от него стоял знакомый нам чиновник.

— Господа! Прошу вас продемонстрировать свои документы, — воскликнул офицер своим ласковым голосом, обращаясь к толпе. В это время сопровождающие его войска выстроились в шеренгу.

Все повернулись к ним, с документами в руках. Фрэнк оглянулся, и понял: если сейчас что — то пойдёт не так, бежать некуда.

Чиновник с офицером начали ходить и проверять документы. Они лишь останавливались и показывали на кого — то пальцем, приказывая остаться на местах. Джордан и Фрэнк были последними. Осмотрев их документы, он скорчил улыбку, и, обращаясь к ним, отрезал:

— Вы остаётесь. Женщина может идти, — проговорил он, уже приказав солдатам вести за собой выбранных им мужчин.

— Объяснитесь! — командным голосом воскликнул Джордан, — вы кто таков?

— Я лейтенант Логан, республиканская жандармерия. А Вы кто? — мгновенно поменявшись в голосе, отрезал офицер.

— Я капитан республиканской армии Джордан Гоцеллин, отправляюсь вместе со своей семьей на границу по приказу генерала Гана. По какому праву Вы задерживаете наш отъезд?

— По приказу особо уполномоченного генерала, министра военного времени при правительстве Моргана, любой мужчина, пытающийся покинуть город, должен быть отправлен на фронт. Беглые солдаты и их члены семьи мужского пола подлежат расстрелу, — с каждым словом ярость Логана уходила, и он уже говорил полностью спокойно.

— Я действую по приказу генерала Гана и отправляюсь на границу. Меня не имеют права задерживать, — поникнув на мгновение, ответил Джордан.

— Имеют. Следуйте за мной, капитан Гоцеллин. И Вы, Фрэнк Гоцеллин, тоже, — затем он повернулся к чиновнику и в приказной форме обратился к тому, — немедленно отправьте конвоем задержанных людей на фронт. С беглыми солдатами я разберусь.

— Как прикажете! — покорно ответил чиновник.

— Следуйте за мной, кому говорю! И вы тоже, — указал он на трёх человек, прижавшихся к вагону.

Фрэнк схватил Эллен за руку и не двинулся с места. Джордан так же оставался на месте.

— Я думаю, вы не поняли моего приказа. Взять их силой, — спокойно проговорил лейтенант.

— Не бывать этому! — Джордан выхватил свой револьвер и нацелился на лейтенанта, — я капитан Джордан Гоцеллин, и я не позволю, чтобы меня и моего брата Фрэнка расстреливали за дезертирство! Я приказываю отпустить нас!

Солдаты направили свои винтовки на взбунтовавшегося Джордана, а лейтенант стоял на месте. Наконец, его уста расплылись в ещё большей улыбке.

— Замечательно… Расстрелять!

— Джордан, опусти оружие! Пусть не делают этого при Эллен! Мы сдаёмся, — он повернулся к своей жене, и посмотрел в её глаза. В сложившейся ситуации, единственное, что ему оставалось, это насладиться её взглядом. Ведь больше он её никогда не увидит. Её лицо было искажено ужасом и болью, а по щекам стекали бесконечным потоком слёзы. Фрэнк, молча, её поцеловал и прошептал на ухо: "Ступай. Я тебя найду".

Эллен не хотела отпускать Фрэнка, потому солдатам пришлось силой вырывать его из её рук. Их повели к краю платформы, где всё ещё был прекрасный вид на степь. Ибо платформа была на склоне холма, поросшего колючими травами. Вокзал, построенный на холме. И стены не нужно: тела просто падают вниз. Никакой возни, никаких могил. Всё ужасно просто. Это была их судьба, закончить жизнь здесь…

Слышался плач. Жёны приговорённых ревели, умоляя солдат помиловать их членов семьи. Какой — то особо мерзкий солдат сказал им:

— Прекратите, или составите им компанию, — хохоча, сказал тот, под дружественные подмигивания его боевых товарищей.

Арестованных выстроили в шеренгу. Кто имел шляпы, поснимали их, и начали молиться. Лишь один солидного вида джентльмен вытащил сигару и закурил. Все молчали, кое-кто лил слёзы. Джордан подошёл к Фрэнку и сказал тому тихо, дабы солдаты не услышали:

— Когда я скажу, прыгай вниз и притворись мёртвым. Затем беги в город и прячься там.

Едва Фрэнк хотел возразить, как тут знакомый голос лейтенанта крикнул арестованным:

— Закончили молиться! Солдаты, целься!

Все надели шляпы обратно, кто их имел. Джентльмен с сигарой положил её на пол и затушил своими начищенными до блеска туфлями. Солдаты передернули затвор.

— Вы обвиняетесь в государственной измене и дезертирстве и приговариваетесь к смерти! Приговор исполняет немедленно лейтенант республиканской армии Логан. Товсь! — без капли сомнения, с огнём в глазах, проговорил лейтенант.

— Прощай, Фрэнк, — сохраняя серьезное лицо перед неминуемой смертью, сказал громко Джордан. Фрэнк лишь молчал, после чего, почти одновременно с криком лейтенанта, услышал: — Беги! — и Джордан сразу вытолкнул Фрэнка подальше с платформы.

— Пли!

Фрэнку задело руку, но он успел скатиться по холму вниз. Его сопровождали оглушительные выстрелы. Он катился по склону, и каждая веточка, каждый камешек, каждый корешок впивались в его тело, причиняя неимоверную боль. Но Фрэнк остался безмолвен; из — за ужаса произошедшего, боль сковала его язык раскалёнными щипцами.

Когда он глянул вверх, то к нему с платформы уже летели мертвецы. Фуражка брата полетела отдельно от его тела.

Глава 3. Станция

В ставке было тихо. Телеграфисты всё ещё смотрели на генерала, лицо которого за минуту изменилось до неузнаваемости. Из подавленности и безжизненности его эмоции преобразились в упорство, гордость, уверенность. Аккерман лишь потирал свою подстриженную бороду. Молчание висело во всей ставке.

Первым его нарушил полковник:

— Ваше высокопревосходительство, — присел он на колени, взяв офицерскую саблю в руки, — позвольте присягнуть Вам на верность! — Аккерман говорил уверенно, не мешкая. Генерал неловко уставился на него, как и телеграфисты. Но затем он ответил, и в голосе его можно было расслышать гордость:

— Принимаю твою присягу, полковник Аккерман. Вставай.

Телеграфисты, наконец, ожили и тоже быстро встали на колени, давая присягу своему новому министру. К ним присоединился и Эшфорд. Генерал, приняв их присяги, тут же начал раздавать приказы:

— Телеграфируйте на станцию: "Приказываю снимать с поездов всех боеспособных мужчин и отправлять на фронт. Беглых солдат и офицеров отправлять на гауптвахту, или же в тюрьму. Ответственный за порядок назначен комендант железнодорожной станции. Генерал"

— Ваше высокопревосходительство, телеграмма отправлена. Ещё приказы?

— Да. Указ № 1: "Отныне все мужчины старше 21 года могут быть мобилизованы в действующую армию. Верховное командование обороны столицы имеет право реквизиции любых людских и материальных ресурсов гражданского населения. Все несогласные подлежат принудительной мобилизации в боевые батальоны заключенных. Военный министр".

Генерал ещё долго раздавал приказы всем командующим фронтами и внутренними войсками. Его глаза горели, а руки тряслись от возможностей превратить свои планы в жизнь. Он не давал ни секунды телеграфистам. Они всё время записывали, записывали… А он никак не останавливался:

— Приказ коменданту Мосицкому из жандармерии: переместить вверенные ему подразделения поближе к центру города, к Ставке. Отправьте это вербовщику: нужно три человека с хорошим образованием для заполнения бесчисленных протоколов. Все строящиеся в этом здании планы должны быть записаны и переданы телеграфом нашим командирам в других частях страны.

У него ушло больше двух часов на то, чтобы наконец закончить. К этому моменту ему пришло множество телеграмм от командующих фронтами и армиями с присягой новому военному министру.