Концерт для Крысолова (СИ) - Страница 12

С этим все должно быть не так…

«Тем больше удовольствия я получу, когда наконец всажу ему, сильно, до упора.

Нет, я не садист. Я не забуду о вазелине. Я попробую слегка растянуть ему там всё пальцами. И все равно ему будет больно, но придется принять это — как? Что он будет делать? Плакать беззвучно? Или, чего я не люблю, хныкать, умоляя меня перестать, оставить его в покое, а то у меня точно будут большие неприятности? Или кусать губы и морщить нос, отчаянно не желая проявлять свою слабость? Я хочу посмотреть, что он будет делать… Это будет славный, незабываемый вечерок.

И делать все для того, чтоб этот вечер случился, я начну сегодня. После того, как мы послушаем тут всех, кого стоит послушать. Интересно, местный он или приезжий, этот парень? Неважно. В любом случае вряд ли он сегодня попадет домой.»

Все случилось так, как Эдди и думал. Эти мальчишки во сне не видели, чтоб с ними пошел прогуляться группенфюрер СА… Не мечтали о такой чести. Ясно, что под его чутким и вдумчивым руководством они напились, как свинята. Но не этот еврейчик. И не Эддин будущий любовник. Эдди ничего не стоило все узнать еще до окончания митинга. Еврейчика звали Рональд Гольдберг, а беленького парнишку — Бальдур фон Ширах. Эдди с удовольствием улыбнулся. Это было одно из его любимых имен, и он усмотрел в этом некий знак, бесплотный перст неслучайности, указавший ему туда, куда нужно. Как ни странно, у Эдди был на этом пунктик. Он всегда слишком остро отзывался на то, что кого-то из ребят зовут Герман, Файт, Яльмар, Бальдур. Эти древние имена звучали для него как обещание чего-то сильного, искреннего и… продолженного во времени. Все же, как ни ценил он свое одиночество, ему надоело бродить по Мюнхену от одного светлого круга под фонарем к другому… и выискивать взглядом тощие тени, жмущиеся по углам.

Ронни дрожал от необъяснимого предчувствия беды. От тихого смеха, каким Бальдур отвечал на дурацкие шутки Эдмунда Хайнеса, по его спине бежал холодок, а от уверенного хозяйского жеста, каким Эдди приобнял мальчика за плечи, Ронни поежился, вдруг ощутив свою отграниченность, отстраненность от этих двоих. Похоже, он был здесь лишним… этим двоим было неплохо и без него, а Бальдур, как ему казалось, за все это время даже не взглянул в его сторону… Кроме того, в этой слишком поспешно возникшей близости только что познакомившихся мальчика и мужчины чуялось что-то нехорошее. Страшноватое.

Ронни вышел покурить на лестничную клетку — в этом не было особой нужды, сам Хайнес спокойно дымил в комнате и, казалось, не возражал против того, чтоб парни делали так же.

… Ронни едва успел в первый раз стряхнуть пепел на лестницу, как на щербатую ступеньку упала полоса света, Эдди бесшумно шагнул за порог и встал напротив парня.

— Такие, как ты, никогда не понимают, в каком месте им нечего делать, — тихо, без угрозы сказал он, — Поэтому вас, жидов, так и не любят. Вечно вы суете свой нос куда не просят.

Ронни открыл было рот — и не то чтоб он не знал, что ответить — ведь Эдди сам их позвал, разве нет? — и тут же понял, что услышит в ответ: «Я позвал ЕГО, а не тебя, ты потащился за нами сам, разве нет?» Да и потом, Ронни просто не мог ничего сказать. Эдди Хайнесу, офицеру, парню из корпуса Россбаха,^[3] парню из СА — что он мог ему сказать?..

— И вообще, хотел бы я знать, — продолжал Хайнес, — что тебе, взрослому парню, надо от мальчишки и какого черта ты глаз с него не сводишь. В этом есть что-то не то, правда, Мойше?

Ронни отступил на шаг, ему показалось, что кровь под кожей щек просто вскипела… А Хайнес добавил:

— Брысь, жиденок, чтоб я тебя больше не видел. Этот не для тебя.

Бальдур в комнате героически боролся со вторым стаканом шнапса и пока еще одержал половину победы — в этом отношении Эдди предпочитал быть оптимистом.

Мужчина улыбнулся, мальчик ответил широкой, довольно неумной улыбкой.

— Куда… подевался Ронни? — спросил Бальдур, сглотнув.

— Пошел домой. Сказал, что хватит с него. Очевидно, Мойше завтра в лавку…

— Он — Рональд. И лавки у него нет.

— Это временно.

Мальчик улыбался, доверчиво и радостно глядя на нового друга. Явно не привык ждать неприятностей от взрослых. Эдди с удовольствием отметил, что паренек на удивление крепок на выпивку — речь осталась четкой, глаза ясными, и даже поза была прежней — никакой расхлюстанности, свойственной резко опьяневшим и забывшим, где их руки и ноги. Чудо, а не мальчишка. Только не торопиться. Не спугнуть.

— Ты откуда такой? — спросил Эдди, — Здешний?

— Нет… из Веймара я. А здесь у родных живу. Учусь.

— В школе?

— Готовлюсь в университет. Тут есть один старик, профессор, у него занимаюсь, я и еще несколько ребят. Родители платят…

Эдди присвистнул.

— Ты не молод для университета?

— Мне уже 17.

— А что изучаешь?

— Германистику… и историю искусств.

— Это отлично, — сказал Эдди, — Наверно, уверен, что поступишь?

— Ну, да, — смутился мальчик, — уверен… только это неважно.

Эдди пристроился рядом с ним на диван, серьезно посмотрел в блестящие синие глаза:

— А что важно?

— В следующем году мне 18, - сказал Бальдур, слегка покраснев, словно признался в чем-то недостойном, — и я хочу вступить в НСДАП… И…в СА.

— Отлично. Насчет СА положись на меня — что могу, сделаю, — бросил Эдди ничего не значащую фразу. В СА такого примут с распростертыми объятиями и без Эдди Хайнеса. Особенно если его увидит Эрни Рём…

— А почему… почему вы хотите мне помочь?

«Потому что хочу тебя трахнуть», — подумал Эдди, а вслух сказал:

— Хороший вопрос.

— Так почему, герр Хайнес?

— Пожалуйста, зови меня Эдди. Пока что. Вступишь в СА — будешь звать группенфюрер… Шутка. Потому, Бальдур, что ты мне понравился. Ты умный парень, даже очень, для своего возраста. Такие нам нужны.

— Спасибо, — сказал мальчик, и было видно, что ему ужасно приятно.

Болтал на митинге со своими, что твой Геббельс, весело подумал Эдди, а сейчас — сущее дитя, которое угостил конфеткой любимый дядюшка… Кто знает, может, все случится уже и сегодня.

— Ты действительно очень выдающийся молодой человек для своего возраста, — продолжал Эдди, глотнув шнапса, — должно быть, у тебя девушек целая толпа?

— Ну что вы.

Бальдур слегка склонил голову, пряча глаза.

— А что? — спросил Эдди, — что такого я спросил? В твоем возрасте парни интересуются политикой несколько меньше, чем девочками, разве не так?

— Кто как, я думаю.

Умница какой, восхищенно подумал Эдди. И… это уже и впрямь интересно.

Бальдур справился с остатками шнапса — и непроизвольно скривился… а потом сжал губы. Его явно учили, что икать в обществе — верх неприличия. Эдди поднес к его губам стакан воды, мальчик ухватился за него, его пальцы коснулись пальцев Эдди.

— О, извините, — сказал Бальдур, когда угроза икоты благополучно миновала, — Спасибо… ох, про что мы говорили?..

Повело, подумал Эдди.

— Про твою девушку.

— У меня нет девушки… герр Хайнес…

— ЭДДИ. Повтори.

— Эдди…

— Так-то. Тебе не плохо?

— Нет-нет, — отозвался Бальдур, вид у него был презабавный, брови настороженно приподнялись, он словно и впрямь прислушивался к тому, что происходит в его голове под влиянием шнапса, — И мне пора идти…

— Куда ты пойдешь в таком виде? Забудь. Прекрасно можешь переночевать здесь и идти утром на свои лекции. Тут и недалеко.

— Но это неудобно…

— Забудь.

— С-спасибо.

Бальдур справился со смущением — и счастливо улыбнулся.

У мальчишки камень с души свалился, подумал Эдди, он же, похоже, сомневался, сможет ли подняться с этого дивана так, чтоб не оказаться на полу… а падать стыыыдно!

Он молчал, чтоб малыш осознал, что ему нужно поддерживать беседу.

— А вы не женаты, герр Хайнес?

— ЭДДИ. А что, похоже? Нет, Бальдур. Зачем мне это. Женишься — никогда больше не сможешь гулять по ночам. И потом, — тон Эдди остался деланно беззаботным, — я вообще не переношу баб. По-моему, с мужчинами куда проще, — он знал, что сейчас щеки у парнишки вспыхнут, — Мужик никогда не устроит тебе истерику по поводу того, что он забеременел или ему нечего надеть…