Конан-варвар (ЛП) - Страница 44

— Халар Зим уничтожил нашу деревню ради крошечного осколка кости, — Конан показал мизинец. — Он убил всех, по крайней мере, ему так казалось. Я за много лет почти забыл о нем, но неожиданно столкнулся с Луциусом, а после встретил Ремо, преследующего тебя. У него есть проклятая Маска Ахерона и гнусный замысел покорить мир, с использованием ее. Мой отец до последнего вздоха защищал тот осколок. Я должен его вернуть, или более кардинально решить проблему.

— Маска Ахерона… — она вздрогнула. — Вещи начинают обретать некоторый смысл.

— Что тебе известно о ней? — в глазах киммерийца зажегся огонь.

— К сожалению, мало. Меня учили, что зло проникает в наш мир через мечты и творения человеческих рук. Маска из мечты превратилась в творение, а потом вновь стала мечтой. Короли-некроманты Ахерона, создав ее, поили свое детище кровью, чтобы обрести непомерную силу. Их империя была создана на агонии миллионов людей. Они пировали на костях угнетенных.

— Подобные легенды я слышал неоднократно.

— Наставления мастера Фассира гласили также, что зло напоминает капризную госпожу. Многих своих поклонников она поднимает высоко, чтобы затем посмотреть, как те с помпой разбиваются о скалы отчаяния и собственной несостоятельности. Наделяя человека властью, зло неумолимо извращает его сущность. Тщеславному воину нужен волшебный меч, поскольку в глубине души живет страх поражения. И это чувство становится для него началом конца. Таким образом, Маска Ахерона выставляет на показ слабость Халар Зима.

Варвар издал низкий рык, означающий, по-видимому, согласие. В полутьме он казался немного другим. Великолепно развитое, с рельефными мышцами, тело осталось прежнем, но на задумчивом лице Конана в свете чадящей лампы сейчас отражался целый букет эмоций. Киммериец, наверное, впервые прислушался к словам Тамары и мысленно переоценивал все свои представления о Халар Зиме.

— Человеку с задатками правителя нет необходимости окружать себя фаворитами, — голос Конана прервал наблюдения монахини. — А Халар Зим опирается на них и дочь — ведьму. Рассчитывая на ее колдовство, он не подозревает, что магия Ахерона сведет его в могилу.

— Да, не владея сам тайными знаниями, Халар Зим полагается на магию, как на единственный способ достичь вершин власти. По его мнению, из этого вытекает, что остальные люди без нее представляют собой полное ничтожество. Однако, даже придя к власти с помощью маски, он не добавит себе больше способностей, чем располагают от рождения простые смертные.

— Возможно, тебе следует поменять убеждения, женщина с четырьмя именами.

— Что ты имеешь ввиду, киммериец?

— Ты хорошо смотрелась бы в мантии философа.

— Признайся, ты думал о том же, — рассмеялась девушка.

— Не совсем, — подняв меч, Конан изучал края. — Я думал, что за время долгих странствий мне никогда не попадалось такого порождения колдовства, которое не могло бы одолеть острое лезвие. Если империя Халара Зима будет зиждиться лишь на черной магии, то холодная сталь разрушит ее.

Конан снова взялся за точильный камень, но провел им по мечу всего два раза, потому что Тамара не уходила.

— Еще что-нибудь?

— Когда ты лежал в горячке и я обрабатывала твои раны…

— Я разговаривал в бреду? — лицо варвара потемнело.

— Иногда, случалось, но на непонятном мне, варварском языке, — она подарила ему простодушную улыбку. — Потом жар спал и наступило улучшение… В общем я была не тем человеком, кого ты ожидал увидеть возле койки.

— Разуметься, — сказал Конан после секундного колебания. — Ты не мой дед.

— Не обманывай меня.

— Неужели обвинение во лжи исходят от тех, кто пытается водить меня за нос? — Конан окинул девушку ледяным взглядом.

Страстность его слов и грубый, намеренно усиленный, киммерийский акцент потрясли ее. Тамара отступила на полшага, приложив ладонь к груди, чтобы унять сердцебиение.

— Я хочу объясниться.

— Тебе пора идти.

— Конан, ты должен понять.

Он промолчал, но не отвернулся.

— Мое прошлое стерто. До встречи с тобой я знала только монастырь, которого больше не существует. Отослав в Гирканию, мне не разрешили защищать родной дом от захватчиков. Каждый монах, умирая, стремился защитить меня… при том, что никто кроме настоятеля не ведал — почему. Если б не счастливый случай в твоем лице, я уже висела бы на цепях вниз головой и моя кровь орошала маску… Затем Ремо проболтался, что я последняя из Королевского Дома Ахерона. В конце концов, иллюзии рассеялись. Халар Зим мечтал получить мою кровь, а ты ловил его на живца. И хотя ты поделился со мной планом и видел равным партнером на заставе Шайпур, я не чувствую особых заслуг перед тобой.

— От чего же? Ты показала себя хорошим союзником, — возразил варвар. — Мы сейчас здесь, значит твои усилия принесли плоды.

— Наверное, ты вправе так думать, — сверкнула глазами Тамара. — Твой ужасный вес тянул на дно, но я справилась. Во время твоей болезни у меня появился шанс применить знания по медицине, полученный в монастыре, и ты выжил. Я многим тебе обязана и, кроме того…

— … я стал мостком к твоему прошлому, — закончил Конан.

— Да. Заботясь о больном киммерийце, я разобралась в себе. Женщина с четырьмя именами, раздражающими всяких варваров, вовсе не сосуд для хранения крови печально известного рода. Если я не спасла бы тебя, то, может быть, так и осталась испуганной, одинокой девчонкой.

Киммериец, убрав в сторону меч и точильный камень, встал. Тамара на миг вообразила себя в могучих объятиях. Девушка желала этого, жаждала ощутить теплоту его сильного тела. И действительно могло показаться, будто Конан вот-вот ее обнимет. Но он в пол-оборота к ней уставился на пустой угол каюты.

— Я большую часть жизни прожил один, Тамара Амалиат Джорви Карушане. Иногда так было проще, в другие моменты к этому вынуждали обстоятельства. Однако уход от всего, что мешает личной свободе, не всегда делает жизнь легче. Артус — верный друг, который следит за мной, даже когда я сам за собой не смотрю. Таких людей мне известно немного или, скорее, многие избегали меня, — Конан поднял голову: — Я родился для войны, Тамара, и лучше бороться с судьбой в одиночку, чем в окружении призраков.

Мурашки побежали по спине Тамары. Она тоже была одна, но никогда не чувствовала себя в полном одиночестве. Обитатели монастыря надолго стали ей родными. Семью же киммерийского мальчика вырезали у него на глазах. Менее стойкий человек от горя, возможно, наложил бы на себя руки, а Конан просто взвалил это бремя на плечи и понес дальше.

— Ты и я обязаны друг другу, — варвар повернулся к монахине. — Нас связали узы, выкованные Халар Зимом. Но, лишив тебя и меня близких, он невольно показал нам общую дорогу. Я полагаю, что теперь мы не одиноки в отличие от Халар Зима.

— Как же его дочь… — наморщила лоб Тамара. — Нет-нет, я разделяю твою точку зрения. Будь у него настоящая семья, он бы не пустился с демоническим упорством на поиски, чтобы воссоздать отнятое прошлое.

— За зло, причиненное ему, он платит той же монетой кому попало. Его семья разрушилась — так Халар Зим забрал мою, твою, других, и собирается взять больше. Но, — Конан слегка поднял верхнюю губу, — мы-то с тобой ведь умерим аппетит злодея.

— Я… — Тамара опустила протянутые было к киммерийцу ладони. — Я намеревалась просить тебя остаться с нами и отвезти меня в Гирканию, но передумала.

— Поскольку заранее знала об отказе?

— Поскольку я боюсь, что ты, став хорошим другом, смог бы развеять мои опасения и, тем самым, позволить Халар Зиму убивать людей.

— Ты не нуждаешься в охраннике вроде меня, монахиня, — усмехнулся Конан. — Пожалуй, Халар Зиму стоит держаться от тебя подальше.

— Надеюсь, что ты говоришь искренне, — Тамара потупилась, скрывая улыбку. — И я молю богов, чтобы твои слова не нашли подтверждения.

Балп!

Спящий чутко как кошка варвар моментально пробудился и схватил меч. Странный глухой звук вовсе не означал прямую угрозу, а просто показался ему неуместным в спокойствии ночи. Оставив ложе, Конан босиком проделал путь вверх по лестнице до палубы.