Конан-варвар (ЛП) - Страница 4

— Это все не имеет смысла. Кром хочет видеть нас храбрыми и жестокими. Именно для этого мы живем.

Корин кивнул.

— Ладно. Ты знаешь о битве в Долине Брайта и ее героях.

— Конечно.

— И что было до того, когда мы отбросили гандеров обратно в Аквилонию?

— Ну, я…

— Или еще раньше?

Неожиданно Конан выпрямился и стукнул кулаком по столу.

— Знаю то, что никто и никогда не забудет Конана, сына Корина!

Корин не смог себя сдержать и от души расхохотался. Затем хлопнул сына по обоим плечам.

— Кром! Не сомневаюсь, что такое заявление сделало бы честь даже богам! А теперь давай, доедай мясо.

Конан уткнулся в миску, а кузнец встал и пересек маленькую хижину. Вытянув руки, он достал обернутый в холстину предмет, спрятанный под потолком на стропилах. После чего вернулся к столу и положил сверток перед сыном.

— Пока ты предавался мечтам о славе, я ковал ее для тебя. Нет-нет, прежде закончи трапезу.

Трудно было не догадаться, что скрывалось под грубой тканью. Длинный, прямой предмет с явно выраженной рукоятью — это должен был быть меч. Не слишком большой, но превышающий размером кинжал.

Подросток проявил большую сдержанность, чем ожидал его отец. Он спокойно доел остатки ужина, потом собрал обе миски, ложки, деревянный черпак и положил все в ведро. Убрав посуду, Конан посмотрел выжидающе на отца, всем видом выражая готовность ее помыть, если будет на то указание. Кузнец сначала заколебался, но потом тряхнул головой и улыбнулся.

— Разверни.

Конан взял в руки сверток и поднял вверх. Затем медленно, осторожно, подобно тому, как Коннахт описывал раздевание наложницы в кофийском гареме, он освободил меч от матерчатого покрова.

Со стальным лезвием длиной в руку Конана, с бронзовым крестообразным эфесом и обтянутой кожей рукоятью, оружие выглядело совсем не игрушкой. Хотя края оставались не заточенными, а кончик закругленным — все равно этого бы хватило, чтобы убить человека, в случае необходимости.

Мальчик потянулся было к рукояти, но вдруг замер и посмотрел на отца.

— Владей, — сказал Корин. — Но хочу сразу прояснить некоторые вещи, — Я переделал его из короткого аквилонского меча, найденного в Долине Брайта. Да, это не киммерийская сталь, но все лучше, чем та палка, которой ты размахивал.

Конан рассеянно кивал, чертя в воздухе лезвием круги. Он лишь вполуха слушал наставления Корина, словно и не ожидал услышать от него что-нибудь другое. Сам же кузнец знал, что ему еще долго придется учить сына и повторять много раз, чтобы привить дисциплину. Однако та осторожность, которую мальчик проявлял в обращении с оружием, не могла не нравиться Корину. Наверняка, любой его ровесник, даже один из тех, кто уже проходил обучение как воин, не удержался бы от того, чтобы тут же не затеять бой с призраками и тенями на середине комнаты.

— Тебе, Конан, еще предстоит самому сделать ножны для клинка. А также не забывать чистить и смазывать. Но не смей затачивать его без моего разрешения. Ты понял?

Сын молча кивнул, рассматривая лезвие.

— Этот меч прямой и твердый, как твой дух, Конан.

Мальчик поднял голову:

— Отец, я…

— Не надо меня благодарить, — оборвал его Корин, подняв руку.

— Но почему?

— Потому что здесь и сейчас я совершил ужасную вещь, сын мой. Надеюсь, что твоя покойная мать простит меня. Еще я знаю, что из-за этого клинка ты будешь сердиться чаще и больше, чем любой из нас хотел бы того запомнить.

— Нет, отец…

— Согласись со мной, Конан. Самое страшное то, что вручая тебе меч, я позволяю мужчине, которым ты станешь, убить ребенка, которым ты был.

Кузнец взял у сына лезвие в свои руки.

— Такое оружие создано для убийства людей.

— Я буду уничтожать наших врагов, — с улыбкой сказал Конан.

— Хорошо, если так. Но ты должен всегда помнить, что этот меч не может отличать друга от врага, — Корин перевернул клинок и протянул сыну рукоятью вперед. — И он может нести смерть на любом из своих концов. А порой даже сразу на обоих.

Конан принял меч и завернул его обратно в ткань.

— Я сделаю ножны. Я не стану заострять лезвие. И буду тренироваться с ним только после того, как закончу работы по хозяйству.

— Вот и отлично.

— Ты поможешь мне в обучении? — с надеждой спросил мальчик.

Вопрос застал Корина врасплох.

— Когда придет время, сынок. Воины…

— Но, отец, я же видел не раз, что они к тебе обращались. Все признают в тебе мастера, — глаза Конана зажглись. — Ты куешь мечи для воинов. Я же хочу, чтобы ты выковал воина из меня.

— Если ты будешь выполнять любую работу со всей тщательностью, тогда я стану тебя обучать, — торжественно пообещал Корин. — Я уже дал своему сыну средство для убийства людей… и я научу его тому — в каких ситуациях оружие следует применять и как сделать это хорошо.

Притаившись в вечнозеленых кустарниках, Конан наблюдал за «вражеским отрядом», который пробирался через лес. На левом бедре чувствовалась тяжесть меча. Его покрытые мозолями ладони саднили от постоянной работы с оружием. Он старался дышать через раз и, таким образом, морозная дымка от выдоха успевала рассеиваться среди ветвей. Конан перемещался крайне осторожно, чтобы любое неловкое движение или звук не выдали его позицию.

Ардел вел по лесу других молодых людей. Их послали на патрулирование, но это было несколько более серьезным занятием, нежели игра. Зима окутала Киммерию плотным снежным покровом. Теперь даже самому решительному захватчику пришлось бы ждать схождения снега, прежде чем отправиться в поход на север. Патрулирование считалось поручением для простаков, однако Ардел вел свою группу с видом короля, намеревающегося раздавить орды врагов. Каждый из парней нес с собой клинок в полтора раза больше, чем у Конана. Но мальчик успокаивал себя тем, что любой из них вряд ли сравнится с ним в умении обращаться с оружием.

В ту суровую зиму, которая для всех была в тягость, Конан отнюдь не страдал, а скорее радовался. Из-за снегопадов некоторые хозяйственные работы стали попросту невозможными и, соответственно, у него появилось намного больше времени для занятий с мечом. Он старался проводить с ним каждую свободную минуту, и первая кровь, появившаяся на руках, являлась следствием лопнувших волдырей на ладонях.

Кузнец разработал для сына особый тренировочный режим. Конан ожидал, что это выльется в то, что другие воины включат его в отряд Ардела. Но такого не случилось, и у Конана закралось сомнение, что отец просто решил испытать стойкость сына. Так или иначе, рутина начала надоедать. Это приводило к невнимательности, а значит, могло иметь в будущем печальные последствия. Некоторые из упражнений вызывали неприязнь, однако когда Конан достигал наивысшей точки отвращения, отец давал ему другое задание…

И все же юный киммериец постепенно начал понимать смысл в действиях отца. Как-то в середине зимы Корин заставил его тащить от соседнего водоема здоровенную глыбу льда, а после дробить ее на части, не превышающие размер пальца. Конан колол лед в течение многих часов, добившись вначале приличных успехов, но потом все больше замедляясь, поскольку натруженные мышцы стало сводить. В конце концов, отец приказал собрать все ледяное крошево, насыпать в корыто и залить водой.

На следующее утро, когда лед застыл, Корин велел сыну проделать то же самое вновь. Так продолжалось три дня подряд. На четвертый день Конан оставил свой меч в ножнах и принес из кузницы молот.

Высокий кузнец, скрестив на груди могучие руки, наблюдал за мальчиком.

— И что ты собрался делать?

— Это лучший инструмент для подобной работы, — Конан помахал молотком.

— Но я хочу, чтобы ты пользовался мечом.

— Почему?

— Да потому что, — глаза отца сузились, — в бою не окажется под рукой молотка. Если тебе кажется, что у клинка края и острие — единственные полезные части, то можешь отправляться на войну вообще без оружия.