Конан и день льва (CB) - Страница 4

Подойти к причалу Конан не рискнул, а, оставаясь на рейде, приказал спустить на воду шлюпку. Затем, повернувшись к Белез, он произнес глухим голосом:

— Почти все сокровища Транникоса я передал тебе, госпожа. Их хватит, чтобы жить безбедно и тебе, и твоим потомкам. А сейчас прощай, я должен спуститься в свою каюту.

На длинных ресницах девушки заблестели алмазные росинки слез. Она хотела что-то сказать, но Конана уже рядом не было, а гребцы заканчивали загружать в шлюпку вещи ее и Тины. Все же, когда шлюпка уже отошла от судна, Белез взглянула назад и различила на шкафуте фигуру гиганта-киммерийца, который смотрел ей вслед.

— Куда теперь прикажешь, капитан? — спросил Конана его помощник пожилой пират Гиртак, когда шлюпка скрылась с глаз.

Киммериец очнулся от своих мыслей и с горькой усмешкой ответил:

— А разве у нас есть выбор? Бери мористее и прокладывай курс к Баррахским островам. Но, похоже, ветер стихает, как бы не пришлось лечь в дрейф.

Ни сам киммериец, ни его помощник не заметили стоявшую в тени у обрывистого берега галеру. Как только «Кровавая рука» легла на курс зюйд-вест, галера начала движение и, скрываясь в береговой тени, стремительно понеслась в сторону Кордавы. Гиртак заметил мелькнувшую тень у берега, но подумал, что ему почудилось.

Между тем, не прошло и получаса, как ветер совсем утих. Паруса обвисли и матросы бросились их убирать. Конан, стоя на шкафуте, на чем свет проклинал внезапный штиль, но его проклятия помогали мало.

— Выбросьте плавучий якорь! — отдал он распоряжение, чтобы лечь в дрейф. Оставаться здесь, практически на траверзе Кордавы, до которой оставалось две-три лиги, было чрезвычайно опасно…

На небе тем временем высыпали крупные ожерелья звезд, но не было ни облачка, и не чувствовалось даже легкого дуновения ветра.

— Будем ждать до утра, — сказал киммериец помощнику, — возможно, ближе к рассвету подует ветер или хотя бы слабый ветерок. Оставаться в этих водах нам опасно.

Гиртак молча кивнул. Мало того, что здесь еще не успели забыть Амру-Льва, так и «Кровавая рука» с ее бывшим капитаном Стромбанни, изрядно намозолила глаза кордавским властям. Лихие набеги пиратов на побережье по обе стороны Черной реки приводили в ужас местное население. За голову Стромбанни была обещана крупная награда, а за его бригантиной охотился весь королевский флот. Собственно говоря, горькая участь ждала бы «Кроваваую руку», окажись она и в водах Аргоса, а тем более, узнай король Мило, что капитаном у нее стал знаменитый Амра, бывший предводитель пиратов.

Спустившись вниз в каюту, Конан улегся в гамак, не раздеваясь, и задумался о превратностях судьбы, вознесшей было его на вершину славы, а затем сбросившей оттуда вниз на самое дно. Размышляя об этом, киммериец незаметно для себя забылся тяжелым сном без сновидений.

С рассветом Конан, поспавший всего несколько часов, поднялся на шкафут. Гиртак уже был здесь, пристально вглядываясь в сторону устья Черной реки. В первых лучах восходящего солнца там, в туманной дымке, едва различимо виднелись береговые укрепления Кордавы.

— Кажется, подул ветер, — неуверенно сказал Гиртак, обводя вокруг себя смоченным слюной большим пальцем.

— Поднять косой парус! — крикнул Конан, услышав его слова. Когда через несколько секунд был поднят гафельный парус, каракка качнулась и сдвинулась с места.

— Убрать якорь! — вновь скомандовал киммериец. Хотя ветер пока был очень слабым, все же под косым парусом они стали медленно продвигаться вперед. Между тем, ветер крепчал и вскоре уже можно было поднять большую часть остальных парусов. Увлекшийся наблюдением за работой матросов, взбирающихся по реям, киммериец не смотрел вперед, отдавая команды и осыпая проклятиями тех, кто не успевал их вовремя и точно выполнять.

— Взгляни, Амра! — вдруг взволнованно крикнул Гиртак, дернув его за рукав. Конан повернулся к нему и почувствовал, как холодок пробежал по его спине. «Кровавая рука» уже находилась на траверзе Кордавы, но дальнейший путь ей преградили четыре парусника и с десяток галер, которые отрезали пиратской каракке путь в сторону моря.

— Что делать, Амра? — испуганно спросил Гиртак. — Повернуть мы не успеваем, да и ветер попутный. Менять курс и уходить в море нельзя, галеры пойдут на абордаж…

— Что делать?! — рявкнул Конан. — Прорываться с боем, клянусь Кромом! Попутный ветер усиливается, если удастся проскочить, они нас не догонят. Всем вооружиться луками и стрелять по моей команде.

Спустя несколько минут два десятка матросов выстроились с луками вдоль бортов. Но они не успели выпустить еще ни одной стрелы, когда рычаги баллист всех четырех парусников, взметнулись вверх и на палубу «Кровавой руки» обрушился град глиняных горшков, разбившихся на куски и заливших ее черной вязкой жидкостью. Одновременно с ближайшего парусника было выпущено десятка два стрел с горящими наконечниками. Палуба вспыхнула дымным пламенем и на «Кровавой руке» наступил кромешный ад. Огонь охватил все деревянные части судна, загорелись ванты и паруса. Половина экипажа погибла сразу в огне, остальные побросали луки и, задыхаясь и кашляя, искали место, где можно было спрятаться от бушующего пламени.

— Они превратили нас в брандер! — бешено заорал Конан, перекрывая голосом рев пламени. — Так пусть и получат брандер!

Одним движением руки он отшвырнул рулевого в сторону и, став к рулю, направил «Кровавую руку» прямо на флагманский корабль «Гордость Зингары». Затем, неподвижно закрепив руль, он выкрикнул команду:

— За мной на абордаж!

Расстояние между кораблями составляло не более четверти фарлонга и неуклонно сокращалось. Охваченный боевым азартом, киммериец метнул абордажный крюк в ванты зингарского корабля и, схватившись за веревку, перелетел на палубу «Гордости Зингары». Только в этот момент он понял, что на абордаж пошел в одиночку, остальных его матросов почти не осталось в живых. Но он не успел даже выхватить меч, когда корабли с грохотом столкнулись. От толчка Конан не удержался на ногах и, кубарем прокатившись по палубе, сильно ударился головой о какой-то брус у основания грот-мачты. Все поплыло у него перед глазами и, уже теряя сознание, он услышал чей-то повелительный голос:

— Брать живым!

Пришел он в сознание от того, что на него выплеснули несколько ведер холодной забортной воды. Холод освежил его, шум в голове начал стихать. Конан с трудом поднялся на ноги и, прежде всего, попытался схватиться за меч, но ножны и меч вместе с поясом с него кто-то снял. Перед глазами его все еще плыли круги, шум в ушах, хотя и стих, но голова была словно ватная. Ноги дрожали в коленях и он с трудом выпрямился. Подняв голову, он увидел стоявшего в нескольких шагах от него высокого зингарца в черном завитом парике, дорогом камзоле с позументами, штанах из тонкой кожи и в ботфортах. На его поясе в ножнах висела шпага, рукоять которой была усеяна драгоценными камнями. «Капитан! — понял Конан. — Кажется, мы с ним когда-то встречались…». За спиной капитана толпились матросы, с любопытством разглядывая киммерийца.

— Надо же, какая удача! — насмешливо бросил капитан. — И «Кровавую руку» пустили ко дну и взяли в плен самого Амру! А где твой приятель Стромбанни?

— В желудке Нергала! — хмуро ответил Конан.

— Что ж, уверен, вы с ним там скоро свидитесь! А сейчас, — приказал он своим матросам, — заковать этого пирата в цепи и погрузить в шлюпку. В Кордаве палачи ждут не дождутся, когда отрубят ему голову!

Белез вступила во владение дядиным наследством безо всяких проволочек, тем более, что, когда было вскрыто завещание графа Валенсо, оказалось, что он все свое имущество давно отписал в пользу племянницы. Правда, графский дворец нуждался в ремонте, но с сокровищами, полученными от Конана, это выглядело совсем не сложной задачей.

На очередном королевском балу, который состоялся спустя неделю после ее прибытия в Кордаву, новоиспеченная обладательница графского титула и одна из богатейших дам Зингары, была представлена королю и королеве. Поразительная красота и изящные манеры молодой графини, произвели на венценосную чету самое благоприятное впечатление, и, обласканная вниманием венценосной пары, Белез была немедленно принята в высший свет зингарского общества. Прислушиваясь к беседам, которые вели между собой кавалеры и дамы вокруг, она вдруг услышала имя, заставившее затрепетать ее сердце.