Конан и день льва (CB) - Страница 12

Сюда, на самую окраину Аквилонии, все новости доходили со значительным опозданием и даже слухи о том, что король Нумедидес впал в безумие, поползли в окрестных селах лишь совсем недавно. Старый Дагобер не придавал им особого значения, мало ли кто, что говорит. И сам он, и его предки были всегда чужды всякого рода интригам и пересудам, честно служа и самому Нумедидесу, и его дяде, и деду, и прадеду.

Но неожиданно в замок прискакал гонец от местного барона, который сообщал, что в этом году, согласно королевскому указу, все налоги повышаются больше, чем в полтора раза. Не привыкший оспаривать королевские распоряжения Дагобер, объявил об этом сельским старостам и, хотя крестьяне начали роптать, все требуемые налоги были собраны. Казалось, на этом все закончилось, когда внезапно в имении Дагобера появились стражники, которые просто отобрали часть излишков продуктов у крестьян, объяснив, что действуют по приказу барона. Дагобер отправился к барону за разъяснениями, но старый барон, с которым у него были полу приятельские отношения, полгода назад как умер. Его сын, напыщенный и самодовольный юнец, разговаривать с ним не стал, посоветовав обращаться непосредственно к молодому графу Алонсо, чьи приказы он выполняет. Дагобер отправился в Арбан, небольшой город, расположенный дальше к северу, где был замок Алонсо, но граф, тоже унаследовавший графский титул от недавно умершего отца, его даже слушать не захотел, приказав возвращаться домой и выполнять распоряжения, поступающие свыше. Раздосадованный Дагобер, возвратился домой и узнал, что пока он ездил в поисках правды, к его крестьянам снова наведались стражники и забрали почти все, что еще оставалось из запасов. Терпение старика кончилось, он написал послание непосредственно королю, в котором сообщал о самовольстве барона и графа. Вызвав гонца, он поручил ему отвезти письмо в столицу и постараться вручить его лично канцлеру Вибию Латро или государственному казначею Публию.

Через неделю гонец вернулся, сообщив, что сумел вручить послание Публию.

— Только вот…, — замялся он.

— Говори, не тяни, — резко сказал Дагобер.

— Слыхал я, что сам Публий в опале. Хотя он обещал доложить королю о твоем послании.

Прошла еще неделя. Крестьян никто больше не тревожил и Дагобер уже было подумал, что король принял должные меры по его посланию, когда поздно ночью его замок, в котором он находился с женой и несколькими слугами, вдруг запылал, обложенный со всех сторон дровами. Пожар был виден далеко вокруг, но, когда крестьяне с ведрами, наполненными водой, прибежали его тушить, они были остановлены стражниками барона, оцепившими пылающий замок. Сам молодой барон гарцевал впереди них на гнедом коне.

— Убирайтесь прочь! — кричал он крестьянам. — Здесь совершается королевское правосудие и так будет с каждым, кто осмелится оспорить королевские указы!

Пожар шумел, гудел, рассыпаясь искрами, крестьяне стояли, обнажив головы. У многих на глазах выступили слезы, все понимали, что старый Дагобер принял мученическую смерть за то, что был настоящим народным защитником.

Об этом печальном событии сгорбленный старик-крестьянин, очевидец того страшного пожара, рассказывал сейчас всаднику, который спешился у обгоревших развалин замка и, охваченный глубокой скорбью, молча смотрел на закопченные стены. На вид ему было лет около тридцати, но лицо его выглядело моложе. На нем был белый шерстяной плащ с капюшоном, надвинутым сейчас на самые глаза. На груди плащ был расстегнут и из-под него виднелась темно-серого цвета рубаха и такие же брюки больше похожие на шаровары. На его ногах были обуты странной формы кожаные туфли без каблуков с загнутыми носками. Лицо мужчины выглядело бесстрастным, только желваки на скуластом лице выдавали волнение За спиной его, непонятно на чем держась, висел меч с расширяющимся к острию лезвием, с разрезом на конце примерно длиной в локоть.

— Тела хозяина замка и его жены найдены? — спросил он глухим голосом.

— Нет, — покачал головой старый крестьянин, — когда развалины уже только дымились, мы попытались найти тела, но безуспешно, все здесь превратилось в пепел.

— Опоздал! — с горечью прошептал всадник. — Всего на несколько дней опоздал! Явись я сюда вовремя они остались бы живы!

Он ударил ладонью по крепко сжатому кулаку и повернул искаженное мучительной болью лицо к старику.

— Так, где, ты говоришь, найти мне этого барона?

Лик его был столь грозен и ужасен, что у старика даже перехватило дыхание и он лишь молча указал направление костлявой рукой.

Всадник вскочил в седло и гнедой жеребец галопом поскакал по дороге. Больше всадник ни у кого никого ни о чем не спрашивал, лишь, словно, читая на ходу мысли встречных путников, поворачивал коня в нужном направлении. Наконец показался замок барона. Миновав стоявших у ворот стражников, которые даже не сделали попытки его остановить, всадник подъехал к воротам дворца, возле которых стояло два стражника с алебардами в руках. Он пристально взглянул на обоих, соскочил с коня, сунул повод в руки одному из них и прошел внутрь. Стражники будто впали в столбняк и остались стоять, словно, живые статуи.

В приемной барона ему навстречу поднялся юноша — паж, но незнакомец взглядом пригвоздил его к месту и тот остался стоять с открытым ртом.

Барон сидел за столом в своем кабинете и делал какие-то пометки на листе лежавшего перед ним пергамента. Был он молодой и щуплый, с наметившимися залысинами на висках и водянистого цвета глазами. Услышав звук открываемой двери, он поднял голову и наткнулся на блеснувший, словно, лезвие клинка, взгляд незнакомца. От этого пронзительного взгляда мурашки пробежали у барона по коже и он судорожно ослабил воротник рубашки, будто у него перехватило горло. Вошедший показался ему удивительно похожим на кого-то, кого он не мог вспомнить, но хорошо знал.

— Кто ты? — отчего — то задыхаясь, хрипло спросил он.

Глаза незнакомца словно затянула грозовая туча. Секунду он молча разглядывал лицо молодого барона, затем негромко произнес:

— Ты хочешь знать, кто я? Что ж, пожалуй, я назову свое имя, так как мою тайну ты унесешь в могилу! Я Альдемар Дагобер, сын невинно убиенных моих бедных родителей. Можешь называть меня мститель!

Барон смертельно побледнел и попытался подняться, но взгляд молодого Дагобера пригвоздил его к креслу.

— Какое преступление совершили мои родители, что их предали такой мучительной смерти?

— Не знаю, граф мне ничего об этом не говорил. Я лишь выполнял приказ! — попытался оправдаться барон. — Мне приказал граф Алонсо поджечь замок вместе со всеми, кто в нем находился. Я не хотел…

Внезапно он почувствовал, как неведомая сила подняла его за горло из кресла и швырнула через весь кабинет. Ударившись о противоположную стену головой, барон бездыханным трупом упал на пол.

Альдемар Дагобер некоторое время молча смотрел на мертвое тело, затем повернулся и покинул кабинет. Выйдя на крыльцо, он взял повод из рук стражника, вскочил в седло и пустил коня в галоп. Где находится Арбан, он помнил еще с детских лет. Сюда, в столицу графства, отец нередко брал его с собой, а один раз он даже побывал в резиденции старого графа, где тот потрепал его по вихрастой голове и угостил какой-то вкусной конфетой. При этих воспоминаниях детских лет у Альдемара защемили глаза и поднялся комок к горлу, который он с трудом проглотил. Отец его был суровым, но добрым человеком, никогда не повышал на него голоса и, тем более, не наказывал за детские шалости, а лишь неодобрительно покачивал головой. Только сейчас он понял сколько горя причинил родителям, уйдя без спроса из дому и пристав к купеческому каравану, направлявшемуся в далекую Вендию. Хорошо хоть хватило ума передать с дороги весточку со встречным караваном, чтобы отец с матерью знали, что он жив и здоров. Скитаясь по странам востока он сумел постичь трансцендентные знания, освоил магию чистого разума и научился силой мысли творить чары, о которых многие маги на Западк даже понятия не имели. Он умел ускорять и замедлять течение времени в своем организме, поэтому был страшен для врагов в поединке на мечах. Он мог многое, но вернуть к жизни погибших родителей было выше его сил. Так стоила ли вся эта наука жизни его родителей?