Конан Дойл и Джек-Потрошитель - Страница 25

Аптекарь пошел по второму пути — он, не мешкая, отнес письмо в полицию, и полицейские нагрянули к доктору Криму. Тот ничего не отрицал. Он был согласен идти под суд — единственное, на чем он стоял твердо, — произошло недоразумение либо злой умысел со стороны аптекаря. Он же, доктор Крим, здесь совершенно ни при чем — жертва ошибки.

Косвенный донос на самого себя, приведший к удачному для Крима исходу дела, внушил ему абсолютную уверенность в собственной безнаказанности.

Он продолжал распутную жизнь, днем выступая как доктор, а ночью превращаясь в хищника и сексуального маньяка, который был известен во всех публичных домах Чикаго. Соблазнить свою пациентку было для него делом престижа.

Не успели еще забыть о несчастной мисс Стак, как доктор Крим втягивается в новую зловещую авантюру.

…Открылась дверь, и в приемную доктора Крима вошла молоденькая, смешливая, крепкая миссис Стотт. Дама сообщила доктору, что прочла его объявление в газете, где говорилось, в частности, что он нашел средство от эпилепсии. Доктор Крим был сама любезность. Он поведал посетительнице, муж которой, железнодорожный агент, страдал эпилепсией, о достижениях в лечении этого недуга и собственных заслугах по этой части. Через несколько минут широкая ладонь доктора уже уверенно лежала на коленке посетительницы, после чего он провел ее в заднюю комнату — операционную и овладел миссис Стотт на кожаном диване.

После этого доктор Крим согласился врачевать господина Стотта, чем и занимался некоторое время, перемежая обязанности с удовольствием общения с его женой. Железнодорожный агент вскоре заподозрил неладное и, на свою беду, устроил скандал, требуя прекратить общение доктора с госпожой Стотт. Реакция Крима была предсказуема. Тут же, по окончании ссоры, он всыпал в лекарство Стотта столько стрихнина, что можно было бы убить и крокодила. Случилось это 11 июня 1881 года, когда убийце исполнился всего тридцать один год.

Следует сказать, что смерть мужа планировалась заранее — по крайней мере, крупная страховка за его жизнь была выписана на потенциальную вдову за несколько недель до его смерти.

Итак, доктор Крим, обидевшись на ревнивого эпилептика, на глазах у будущей вдовы смешал успокаивающее лекарство со стрихнином и попросил любовницу скормить эту смесь мужу, что она и сделала с радостью.

Муж умер через двадцать минут после приема лекарства, доктор Крим выписал сертификат, в котором утверждал, что Стотт умер от эпилептического припадка, местный врач подтвердил диагноз, и очередная жертва убийцы была похоронена.

И никто ничего не заподозрил.

Вот этого, как ни странно, не выдержала мечущаяся душа убийцы.

Трудно поверить, но он рехнулся. Обнаружив, что полиция им не желает интересоваться, доктор Крим уселся за стол и написал на себя два доноса. В одном, на имя Чикагского суда, заявил, что отравил пациента, в другом — на имя городского прокурора, потребовал провести эксгумацию тела Стотта, чтобы обнаружить в нем стрихнин в смертельной дозе.

На ночь глядя он послал возлюбленную, которая воображала, что теперь-то он на ней женится, опустить письма в почтовый ящик, а утром, проспавшись и сообразив, что дело пахнет виселицей, Крим велел подруге собирать чемодан. И они ударились в бега. Бежали любовники недолго — впрочем, непонятно, желал ли Крим на самом деле скрыться от правосудия, гнев которого сам на себя навлек, либо нарочно бросал вызов судьбе, мазохистски играя в рулетку с собственной жизнью.

Когда беглецов поймали, арестовали и посадили в тюрьму, вдова Стотт сообразила, что дело идет о ее собственной шее, и тут же решила признаться во всём — а именно в том, что видела, как доктор смешивал порошки для ее мужа, после чего тот умер в страшных мучениях.

Выслушав всё, Крим, не скрывая усмешки, поднялся со скамьи подсудимых и заявил, что опять же во всём виноват обманувший его аптекарь, подсыпавший в безвредное средство стрихнин, а виденное вдовой ничего не доказывает, кроме знакомства Крима с фармакологией.

Ни у одного суда в мире, казалось бы, не могло возникнуть сомнений в том, что он имеет дело с закоренелым маньяком, убийцей. Но суд находился в смятении — ведь заседание состоялось лишь по причине доноса подсудимого на самого себя. Донес-то он донес, но теперь от всего отказался и утверждает, что пошутил. Никому из присяжных да и членов суда не приходилось еще сталкиваться с убийцей, который оказался на скамье подсудимых, потому что написал на себя донос.

В результате суд пошел на странный компромисс. Томас Крим был признан виновным в убийстве мистера Стотта, но «без отягчающих вину обстоятельств». А это означало, что смертная казнь ему не грозит. Он был приговорен к пожизненному тюремному заключению, а Джулия Стотт, на показаниях которой и основывался в основном приговор, отправилась искать нового спутника жизни.

Итак, казалось бы, можно поставить точку на этой истории. Страшный убийца и садист надежно упрятан в тюрьму штата Иллинойс и не выйдет оттуда до самой смерти.

Но оказалось, что у этой страшной истории есть не менее страшное продолжение.

Месяц за месяцем, год за годом текли в камере. Томас Крим был тих, послушен, смирен — он считался идеальным заключенным. Но ночами он нередко просыпался и, раскачиваясь, начинал тихо смеяться. Он мог смеяться часами… потом смех прерывался, и Томас горячим шепотом начинал рассказывать сам себе, что он сделает с предательницей Джулией Стотт, когда та попадет к нему в руки, и что он сделает со всеми этими развратницами и проститутками, когда он, удовлетворив свою похоть, примется их мучить.

Если соседи по камере просыпались, они в зависимости от темперамента либо звали надзирателя, либо сами вколачивали в него кулаками правила внутреннего распорядка. И Томас, потный от напряжения, усталый, измотанный как после настоящего убийства, мирно засыпал.

Судьба, к сожалению, вмешалась в эту историю в 1887 году, на шестой год его заключения, когда внезапно умер отец Крима, оставивший сыну громадное по тем временам наследство в несколько десятков тысяч долларов. Пожизненно заключенный проснулся богачом. Теперь остался пустяк — воспользоваться этим богатством.

Адвокат его отца Томас Давидсон, приводя в порядок имущество покойного, затребовал материалы дела и уверился в том, что младший Крим ни в чем не виновен. По крайней мере, он объявил об этом журналистам. И начал шумную кампанию за освобождение невинно посаженного в тюрьму сластолюбивой миссис Стотт скромного чикагского доктора.

Трудно сказать, сколько потребовалось денег на взятки и подкуп, но в 1891 году, по истечении минимального десятилетнего срока отсидки, после которого дозволено пересматривать дела пожизненно заключенных, Томас был помилован губернатором штата.

В июле 1891 года сорокалетний убийца покинул тюрьму и отправился к адвокату Давидсону засвидетельствовать благодарность за свое освобождение. Когда Давидсон впервые встретился с доктором Томасом на свободе, тот кипел планами, как навести порядок в мире и восстановить попранную справедливость.

После часового разговора с наследником адвокат неожиданно для себя пришел к печальному выводу: Томас Крим — сумасшедший маньяк, которому нельзя оставаться на свободе. Об этом он в тот же день сообщил брату Томаса — Дэниелу. Брат лишь развел руками — оба они, Дэниел и адвокат, несмотря на схожие убеждения, считали неэтичным информировать о своих мыслях американские власти, к тому же, кроме личного убеждения, у них не было никаких доказательств, подтверждающих подозрения. И им не хотелось стать посмешищем прессы и объектом презрения родственников. Так что, когда Томас Крим выразил желание стряхнуть американскую пыль со своих сапог и отправиться в старую добрую Англию, оба были только счастливы.

А Томас Крим отыскал в Лондоне свою старую квартиру в сомнительном по репутации районе и исполнил свою тюремную мечту номер один — перепробовать снова всех проституток на Ламберт-роуд, а также выяснить, появились ли там новые красотки, достойные его внимания и толстого кошелька.