Кому в раю жить хорошо... - Страница 5

— Четвертый ангел (ангел!!!): рогоносец (!!!) — загнул пятый палец Дьявол, усмехаясь про себя. — Пятый ангел (ангел!!!): мертвец (!!!)

Шестой ангел (ангел!!!): терпел, радел, держался за венец — и вдруг снова искушение (???) Еще и вселенских масштабов катастрофа…

Седьмой ангел (ангел!!!): спокойный, богатый, довольный жизнью… Но не радуется грядущему на облаках, не болит голова о белых одеждах… — и умное произведение выдает вампира с головой.

А как можно убелить одежду кровью?

Только в одном случае: положить перед собой мертвую душу и помолится над ней на себя самого. По инструкции Давида. Перед людьми, не передо мной. В других случаях кровь не всяким порошком отстирывается, цвет ее красный, много гемоглобина — не предназначена она для стирки…

Или вот: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною…»

Историческая справка: любой Отец Церкви громогласно обвинит тебя, Манька, в Дьявольском одержании, если вдруг тебе примерещится Спаситель. Не берут Святых Отцов за душу душещипательные истории! А Дьявол — всегда пожалуйста, в любое время — притащится с сонмами демонов, чертей, с порчами и корчами… С теми же Спасителями, обнимая нежно. Или избивая…

Любой Святой Отец подтвердит, я всегда стою у двери — и стучу, тук-тук, не желаете по железу своему пробежаться?!

И вот так, один единственный властолюбивый человек, грезивший о власти и славе, уничтожил произведение, введя в обман миллиарды людей, которые увидели в нем нечто большее, чем человека. Это только одно произведение, которое лежало в Храме, оставленное мудрым человеком. А сколько людей обращались к Моисею, желая внезапно обнаружить в его высказываниях себя и оправдываясь им!

И Ветхий Завет не единожды побывал в руках вампира. И переписывали, и добавляли, и убавляли, переиначивая на свой лад…

Дьявол осуждающе похлопал по плечу задумавшегося Борзеевича, быстро изобличив Маньку в невежестве. Манька молчала, внимательно разбирая услышанное. Ей было не смешно, последнее произведение она читала, но оно показалось ей запутанным и туманным. И только сейчас до нее начинало доходить, что берет человек железо, и пишет о нем, а кто-то, не имея представления о железе, примеривает произведения на себя. И вот такая получается муть.

— Ужас! — согласилась она. — Жалко!

— Это что же, никому верить нельзя?! — слегка побледневший Борзеевич пощупал свою голову.

— Ну почему же, в писании есть слова учеников… — Дьявол пожал плечами. — Без мудрых наставлений речи вампиров не пережили бы их самих. Но повествования вампиров лучше поставить с ног на голову, ибо рассчитаны они именно на овец. Например, Йудифь… Замечательная женщина, красоты неописуемой, образец для подражания… Как легко положила армию к своим ногам, завладев головой Олигофрена… Но Маньке подвиг не повторить, даже если я буду рядом… Лучше, поискать другие произведения, которые из мира мертвых в мир живых ведут тропою вампира.

Закрой глаза и иди по своей земле, как самая страшная нечисть, — посоветовал Дьявол. — По своей, не по моей — и мудрость откроется. Я-то вот он я, я всегда могу прийти и поставить свое на место!

— В смысле? Как я могу сама в себе кровь пить? Древний вампир эфирный, не достать его, а то бы я с удовольствием…

— Миром правит любовь, вампиром — извращенная логика, — с ехидством посмотрел на нее Дьявол. — Например: да, вампир оправдал свои деяния деяниями вампиров, бывшими до него. Но каково тому, чье поле потоптали двенадцать учеников и толпа мытарей? Разве человек не ходит по своему огороду осторожно, чтобы не обращаться к Благодетелю, и не попасть бы ему в кабалу, когда наступит зима? Ведь специально шли, когда дорога была рядом — ибо увидели и даже пристыдили. Или смоковница… Чем дерево не угодило? Может, возраст не подошел или обобрали до него, все ж, конец лета был, если судить по спелости колосьев. Вот если бы плодоносить бесплодную заставил! Или проклял бы священника, который ударил по щеке! Но как проклянешь, если и он закрыть в темницу умеет наложением рук?!

И все, и нет вампира! Бог обратился в разбойника! Ну, еще железо поискать, не подсказал ли кто высмеиваться. Он плеткой ударил, а ты посмотри, кто ее ему в руку вложил.

Увы, проклясть проклинающего лишь мне под силу. И камни сделать хлебами. И царства мира в мгновение показать. И ангелов расправить, как крылья. Грубо говоря, я сказал: «Йеся — ты грязь!» Но, естественно, кто же о себе такое скажет?!

И вот на сем камне построил человек свои хоромы…

— Люди прыгали, и не сомневались потом, что от заклятий вампира истаивает человек, — подтвердил Борзеевич, обнаружив с Дьяволом единодушие. — Манька, вот Бог, Бог Нечисти, но он говорит с тобою, и се Жив, и воцарился над мертвыми, чтобы засвидетельствовать рождение живых. А с Йесей, кто говорил? Может, те три предложения единственными были, когда он Отца слышал. Камни те — плоть, ими становится слово, сказанное в Ночи. Чужая плоть в твоей плоти — это и есть проклятие. И хоть замолись, молитвы не делают человека ни умнее, ни богаче, Сын Человеческий дает с одного конца. А про ангелов сказал, что где-то кем-то написано, чтобы не искушали Бога — а кем написано, опять же, не сказал…

— Это он о Массе, наверное, — предположил Дьявол. — Там возроптали люди и сомневаться начали, что Господь среди них. Но так то Господь, а не Сын Человеческий — и речь-то шла как раз об обратном — сильно они не хотели меня увидеть (!!!) И я сказал: «не искушайте, тот час не увидите — прокляну!»… Я открою тебе чрево земли, — со знанием дела пообещал он.

— А где я Храм-то возьму? — выкрикнула Манька в ужасе, понимая, что ей предстоит убиться.

Вот оно — нехорошее предчувствие! Умирать не хотелось, особенно сейчас, когда жизнь только-только наладилась! Манька немигающе смотрела на Дьявола и Борзеевича, и хоть бы капля сомнения промелькнула в их лицах! Где-то внутри себя оба еще смеялись. И оба были одинаково безжалостны: прыгай, прыгай, прыгай, а не согласишься — завтра доконают…

С Дьяволом и того хуже — начнет пучить нечистью, и станет в скором времени вылетать она из всяких мест…

— Манька, я у Бога что ли учусь? — наконец, возмутился Дьявол, когда понял, что ответ скорее нет, чем да. — Я сказал: надо, значит, оставь сомнения. Не в бирюльки играешь, кровь вампира достаешь! — он смягчился и, пробуя убедить логическими измышлениями, по пальцам перечислил последние достижения. — Вот не подтянул бы на три по физкультуре, пнула бы так-то борющегося с тобой? А не направил бы в нужное русло, на крайнем севере браталась бы с белыми медведями … А избы?! Были бы у тебя избы, не упреди я удар Бабы Яги? Полезное дело затеяли. На всяком свете ты не жилец. Мне вот без разницы, тут прозябнуть или где погорячее…

Дьявол ждал ответа, но ответа не последовало.

Манька испепеляла Дьявола злющим взглядом, от которого ему было ни холодно, ни жарко.

Дьявол тяжело вздохнул.

— Ну, поймала удачу за хвост, можно сказать, пожила как люд, куда больше-то?! — пристыдил он ее. — Чем прыгнуть с Храма хуже, чем все смерти, которыми умерла давно? Все одно, мерзость ты, ибо на хребте твоем мерзость! Я, можно сказать, в гости тебя пригласил, а ты отказываешься… Да, оборотни приблизили твою кончину, и даже скостили мучительную смерть до пределов разумного мученичества… Вампиры уже испугались и не успокоятся, но вряд ли, после всего, что натворила, рискнут посадить бренное сознание на кол или попросят в зеркальце посмотреться. Но ведь будут бить, или надежными медикаментозными способами, или просто будут бить… до смерти, расставшись с мечтою заполучить чистокровного вампира. А у меня не почувствуешь ничего, обещаю!

При последних словах Манька насторожилась. Больше всего на свете она боялась умереть мучительно. Минуту еще согласилась бы потерпеть, но не больше. Если Дьявол обещал исчезновение в пределах разумного мученичества, Манька с любопытством взглянула на Дьявола, может, слово сдержит. Сам Дьявол предложил ей услуги по устранению бренной оболочки. Умереть в один миг — пожалуй, мечта любого смертного