Комсомолец 2 (СИ) - Страница 1

— Нет, Сашок, даже не надейся — я не отстану, — сказал Пашка Могильный. — В этот раз у тебя не получится отвертеться. Ольга тебя приглашала ещё неделю назад. Лично. Было дело?

— Было, — сказал я.

— Вот и прекращай придумывать отговорки. Ты зубришь конспекты больше, чем вся наша группа вместе взятая. По-немецки шпаришь уже лучше Славки. А он учил язык в школе!

Могильный выдернул из моих рук учебник.

— Прекращай заниматься ерундой! — сказал он. — Нас со Славкой жизни учишь, прямо как мой дед. А сам ведёшь себя, будто ребёнок. Славка шампанское купил! Уже спрятал его у девчонок в комнате.

— Я не люблю спиртное — ты же знаешь.

— Шампанское — это не водка.

— Мне без разницы.

— Не пей его, — сказал Паша. — Потягивай из бокала по капле, да и всё. Нам же лучше: больше достанется.

— Аверин порадуется, если не пойду, — сказал я. — Сможет нормально окучивать Светку. И не будет обиженно на меня зыркать, будто я нарочно ему мешаю.

Ухмыльнулся.

— Вот прибьёт меня Славка на дуэли — кто за вас практические работы по вышке будет решать? Или надеешься получить в наследство мои книги по математике?

— Окучивать… Слова-то какие используешь. Как иностранец.

Павел хмыкнул.

— Не тронет тебя Аверин, не трусь, — сказал он. — Он сторонник честной борьбы. А дуэль с тобой — это разве честно? Ты ведь даже в армии не служил. Да и не отъелся ты пока — хлипковат для поединка со Славкой.

— Чем больше шкаф, тем громче падает.

Вспомнил, как часто эту глупую фразу в прошлой жизни говорили мне — я был тогда не просто шкаф, а настоящий гостиный гарнитур.

— Шкаф.

Пашка покачал головой.

— Славка такой шкаф: упадёт на тебя и раздавит, — сказал он. — Он в школе боксом занимался, если ты забыл. Бокс, как ты помнишь — это не раздел математики.

Могильный постучал кулаком по книге.

— Это мы ещё посмотрим, кто и кого раздавит, — сказал я. — Буду на него давить морально — авторитетом. Или засыплю его умными математическими формулами. Высшая математика — это вам не бокс. От неё не гематомы на лице появляются — мозг вскипает! Знания — сила, чтоб ты знал.

Согнул руки, демонстрируя бицепсы (которые уже проглядывались после нескольких недель занятий на брусьях и турнике).

— Впечатлён, — произнёс Могильный.

Указал на мою правую руку — показал мне большой палец.

— Не нужно ни на что смотреть, Сашок, — продолжил он уже серьёзным тоном. — Слава тебя не тронет. Даже если ты его сильно разозлишь. Когда Светка узнает, что вы с Авериным пособачились — как думаешь, кого защищать будет? Уж точно не нашего героического и здоровенного старосту. Она ему такого не простит. Тогда Славке можно будет расстаться с надеждой ходить с Пимочкиной.

Пашка положил «Лекции по истории КПСС» на тумбочку, поправил стопку книг — придал ей видимую аккуратность. От него пахло одеколоном — час назад Могильный вернулся из парикмахерской. Его рыжие волосы были уложены — волосок к волоску. Туфли блестели. На сером костюме я не заметил ни морщинки. А Пашкин красный галстук выглядел броско, гордо и торжественно, как Знамя Победы над Рейхстагом.

— Окучивают картошку, — вспомнил Павел моё выражение. — А за девушками ухаживают.

— Вот вы со Славкой за ними и ухаживайте.

— Мы… уже.

— Меня в эти свои дела не вовлекайте. Я в институт поступил, чтобы учиться…

— Да, да, помню.

— Гулянки меня не привлекают.

— Нет, так не пойдёт, Сашок, — сказал Могильный. — Не в этот раз.

— Почему? — спросил я.

Смотрел на соседа по комнате снизу вверх: сидел, скрестив ноги, на кровати (в полюбившейся майке-алкоголичке) — Могильный нависал надо мной, точно туча над кроликом.

— Ты позабыл, что девчонок будет трое.

— Предлагаешь мне развлекать Надю Боброву, пока вы оку… ухаживаете за её подругами?

— Это был бы хороший вариант, — сказал Паша.

Вздохнул.

— Вот только Светка снова будет порхать над тобой, как та бабочка над цветком, — сказал он.

— Летать, как муха над говном, — поправил приятеля вернувшийся в комнату с полотенцем на плече гладко выбритый Слава Аверин.

— Вот и я так считаю: зачем мне туда идти? — сказал я.

— Да потому что она всё равно прибежит за тобой, — проворчал староста.

— Пимочкина?

— Ну а кто же ещё? — ответил мне Слава. — Сам ведь знаешь, что так и будет. Так чего ерепенишься? Собирайся, давай!.. цветок.

— Надо, Сашок, — заявил Павел. — Надо.

Я пожал плечами.

Сказал:

— Ну и что я ей подарю?

Похлопал себя по воображаемым карманам.

— Подарка-то у меня нет. И денег на него — тоже. Стипуху я ещё не получил.

Могильный махнул рукой.

— Все знают, что ты у нас не богач, — сказал Паша. — Так что успокойся: французских духов от тебя никто не ждёт. Ольга от тебя вообще ничего не ждёт — можешь мне поверить. Но и смотреть на то, как её подруга будет весь вечер бегать в третий корпус, носить тебе куски торта, она тоже не хочет. Намекнула мне на это вчера.

— Как будто ему тут жрать нечего, — проворчал Аверин.

Он неторопливо застёгивал пуговицы на новенькой отутюженной рубашке. Его туфли по яркости блеска не уступали обуви Могильного — стояли на газете у входа. А галстук Слава для сегодняшнего мероприятия выбрал тёмно-зелёного цвета. Не позабыл он и про золотистые запонки (раньше я их у него не видел). В парикмахерскую он с Пашкой не ходил, но долго причёсывался, стоя около зеркала.

— Лучшее, что ты можешь подарить Оле — это спеть песню, — заявил Могильный. — Нет, не хмурься. Ты же подбирал музыку под стихи Высоцкого?

— Халтура получилась, — сказал я.

— Мы слышали твою игру, — сказал Пашка. — Вполне нормально у тебя выходит. Ты и сам это знаешь. Вот и выступишь перед девчонками.

Я скривил недовольную мину.

Заметил, что и Слава недовольно поморщил нос.

— Это и будет твой подарок, — сказал Павел.

Смущённо пожал плечами.

— Нет, правда, Сашок — собирайся, а то некрасиво получится. Девчонки могут обидеться.

— Ладно.

Пашка похлопал меня по плечу (немного раздражала эта его привычка).

— Не переживай ты так, Сашок, — сказал Могильный. — Нет, никто не заставит тебя петь весь вечер. Мы же не фашисты — пытать тебя не будем. Знаем, как ты не любишь выступать на публике.

— Я ещё в прошлое воскресенье девчонкам в комнату притащил вертушку, — сообщил Аверин. — Света обещала принести пластинки — она в музыке волокёт. Так что нам и кроме твоего пения будет что слушать.

Я посмотрел на себя в зеркало. Рубашка с потёртыми манжетами, доставшаяся по наследству от Комсомольца, была мне великовата. А вот новые брюки сидели на мне если и не идеально, то точно — неплохо. Моё умение из прошлой жизни наводить на штанинах «стрелки» никуда не делось: даже тем допотопным утюгом, что нашёл в общаге (в девяностых годах гладильные доски и утюги нам не предоставляли), я орудовал виртуозно — «стрелками» моих брюк можно было нарезать фрукты.

Брюки и туфли я купил на средства Рихарда Жидкова — потратил на обновки почти все найденные в доме Зареченского каннибала деньги (пришлось ещё раскошелиться на услуги швеи — укоротил штанины). Явился с зажатыми в руке десятирублёвыми купюрами в магазин «Одежда» и порадовался тому, что почти месяц ходил в обносках Комсомольца. Ведь иначе бы мне сложно было надеть на себя шедевры, произведённые современной лёгкой промышленностью.

Я осмотрел в магазине весь предложенный на меня ассортимент брюк. Пришёл к выводу, что ношение штанов Александра Усика пошло мне явно на пользу: усомнился, что в ином случае сумел бы подобрать себе в магазине одежду. Но увидел в зеркале примерочной своё отражение — согласился с мыслью, что новыми брюками испортить его не смогу. Отсчитал на кассе магазина девять рублей (разменял купюру). А чуть позже расстался и двумя другими купюрами Жидкова — отдал восемнадцать рублей за туфли.