Комната Вагинова - Страница 1

Нина лежит, уткнувшись щекой в пол, и наблюдает за комком пыли. Он летает по кругу и почти что вальсирует. Чем дольше Нина изучает комок, тем более живым и антропоморфным он ей представляется. В нем проступают черты лица. Причем не рыхлые, пухлые и бесформенные, каких стоило бы ожидать от комка пыли, а утонченные: рельефные нос и губы, высокий аристократический лоб. Нина готова поклясться, что у комка пыли прилизанная прическа на косой пробор. Этот комок то ли морщится, то ли щурится. У него такое выражение, будто Нина вот-вот сморозит редкую тупость, за которую им обоим будет стыдно.

Но Нина ничего не сморозит: у нее во рту тряпка, а губы заклеены скотчем. Руки и ноги Нины связаны тем же скотчем, кусками джутового каната, фрагментами старой одежды. Если бы в эту комнату в коммунальной квартире зашел человек, занимающийся обездвиживанием людей и животных профессионально, — профессиональный обездвиживатель, так сказать, — он оценил бы работу по обездвиживанию на твердую тройку. Имеют место явный перерасход материала, топорность, неряшливость. К тому же работа сделана без уважения к жертве, что не соответствует этике обездвиживателя: кляпом служит грязная тряпка. Неужели так трудно было ее постирать или купить новую? Но в то же время нужно признать: жертву зафиксировали надежно. Шансов освободиться у Нины практически нет, во всяком случае без применения специальных средств.

Из приоткрытого окна задувает очередной порыв ветра и уносит комок. Нина остается наедине с похитителем. Он сидит на стуле спиной к ней и стрижет ногти на левой ноге. Ногти отскакивают от стенки и летают по комнате. В какой-то момент кусок ногтя едва не попадает Нине в лицо — приземляется рядом и исчезает в щели пола. Правой ногой похититель удерживает баланс, покачиваясь на двух задних ножках стула. Нина изучает ахиллово сухожилие на этой ноге. Монументальное, толстое и облезлое — как будто обработанное наждачкой.

Орудуя маникюрными ножницами, мужчина не отрываясь смотрит в ноутбук. В маленьком окне проигрывается видео, но картинка статична. Мужской голос рассказывает: «Возьмем образ двустороннего домино. На обеих сторонах домино нанесены разные числа. Скажем, на одной костяшке с одной стороны написана единица, а с другой стороны — тройка. Допустим, все цифры на одной стороне идут по порядку: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь…»

Взгляд Нины скользит по комнате. Она смотрит на бесконечный ряд консервов и круп в шкафчике над столом, на однотипные советские корешки книг на полке, на спартанское ложе ее похитителя — голый матрас с подушкой без наволочки.

Похититель закончил стрижку ногтей, но убирать за собой не торопится. Он отложил ножницы и теперь печатает что-то в окне текстового редактора. Он печатает одним пальцем, напоминая ученую обезьяну. Звук печатания то усиливается, то ослабевает. Нина прижимается щекой к полу, но ничего не чувствует: ее лицо и конечности онемели — зато в животе все горит и бурлит. На нее снова накатывает сонливость. Моргая, Нина продолжает смотреть на ахиллово сухожилие.

У Нины острые зубы, а еще она быстро ползает: об этой своей способности Нина узнала в трехзвездочном турецком отеле. Аниматоры устроили конкурс, смысл которого состоял в том, чтобы раньше всех доползти до подставки возле бассейна и схватить зубами стакан с алкогольным коктейлем, а потом, так же ползком, вернуться с добычей (все это время не прибегая к помощи рук). В этом ползании и хватании у Нины не оказалось конкурентов. По итогам соревнования она получила шоколадную золотую медаль и грамоту с надписью: «Награждается Нина Медведева за первое место в районном конкурсе „К стартам готов!“».

Нет, грамота и медаль были в школе. А на турецком курорте ее наградили игрушкой. Игрушкой в виде толстого мужчины в солнцезащитных очках и с набриолиненными волосами. Если нажать на кнопку, то он распахнет плащ и продемонстрирует член. Или она опять перепутала? Конечно, нет. Это игрушку с членом вручили в школе, после окончания пятого класса. Последний день ее нормальной школьной жизни. На сцене Нина в юбке и свитере, над ней склонилась классная руководительница Валентина Дмитриевна — уставшая блондинка лет сорока, типичная героиня песен Татьяны Булановой. С тоскливой улыбкой она вручила Нине эту игрушку. Нина нажала на кнопку. Зрители в актовом зале — родители, дети, учителя — сдержанно аплодировали со скучающими физиономиями. Точнее, они не хлопали, а сидели, как будто окаменев. Вид члена парализовал их. Нина видит сны наяву, и в этих снах нет движения — просто статичные картины сменяют одна другую. Иногда они подрагивают по краям, иногда нет.

Нина думает, что доползла бы до ноги похитителя за шесть-семь секунд. Но в реальности она не может даже пошевелиться. Ей что-то вкололи в ягодицу, и это что-то колют примерно по три раза в день. Пару часов в сутки она условно бодрствует, смотрит наяву сны-картины, а все остальное время просто спит, провалившись в бездонную черноту. Нина провела так несколько дней, а может, уже неделю. И ни разу не испытала страха и даже тревоги. Иногда ей хочется улыбаться — она улыбнулась бы, если б не кляп во рту.

Похититель снова берется за маникюрные ножницы. В это же время раздается стук в дверь. Похититель не ждет гостей. Он выпрямляется. Его спина, плечи, шея напряжены. Бросив на Нину недоверчивый взгляд, он подходит к двери. Похититель произносит короткую реплику с вопросительной интонацией. После чего припадает ухом к двери и вслушивается, как глуховатый старик. Потом он раздумывает над ответом. Он явно не знает, что предпринять. Опять смотрит на Нину — с подозрением, с беспокойством. Берется за ручку и открывает дверь.

В проеме показывается мужское лицо — желтоватое, круглое и инфантильное. Но глаза на этом лице внимательные. Они мгновенно пробежались по комнате, прежде чем похититель загородил Нину плечом. Вряд ли гость сумел разглядеть Нину (она лежит в темном углу очень большой комнаты), но ей понравился его взгляд — цепкий, обеспокоенный. Он явно что-то подозревает, и это логично, ведь Нину наверняка разыскивают. «Скоро все это закончится», — думает Нина и погружается в привычную черноту.

Сеня сидит на кухне и изучает раковину. Она засорилась, и Сеня как загипнотизированный смотрит на темную поверхность воды. Раковина напоминает заболоченный пруд. Но Сеню смущают не грязь и не возможное зловоние. Он смотрит на два белых блюдца, очертания которых угадываются с трудом. Сене хочется пить, но все стаканы покоятся где-то на глубине, под слоем пены и блюдцами. Сеня глядит и глядит на эти два блюдца, похожие на пару огромных бесстрастных глаз.

Сеня успел позабыть, какой первобытный ужас в нем пробуждает раковина, полная темной воды. В доме, где он жил с родителями, стояла посудомоечная машина. Конечно, бывало, что Сеня споласкивал какой-то столовый прибор, но эту процедуру он воспринимал совершенно спокойно: его не пугает раковина сама по себе — только раковина со стоячей водой, непрозрачной.

Сеня прекрасно помнит момент, с которого все началось. Ему было около шести лет, он так же сидел на кухне, но только не на табурете, а под столом, играя с пластмассовыми фигурками. Это были американский солдатик и морское чудовище, напоминающее плезиозавра. Купол клеенчатой скатерти обеспечивал Сене и этим фигуркам интимную обстановку. Под непрозрачной клеенкой можно было поверить, что, кроме него и пары игрушек, ничего во вселенной нет. Но вдруг угол скатерти отогнулся и герметичность вселенной нарушила голова отца. Она смотрела на Сеню со снисходительной улыбкой и даже с долей пренебрежения. Как будто отец рассчитывал, что его сын дошкольного возраста не играет с фигурками, а работает над диссертацией. Внимательно изучив фигурку, отец сообщил: «Морские чудовища могут водиться вообще где угодно. Все водоемы сообщаются между собой».