Комната с видом на Арно - Страница 47

Мистер Биб в изумлении приподнял брови. Слово «смерть» — сильное слово, даже слишком сильное. Здесь же трагедией и не пахло. Он заметил:

— Конечно, мисс Ханичёрч сделает это известие достоянием публики тогда, когда захочет. Фредди же мне сказал об этом потому, что знал — Люси не стала бы возражать.

— Я знаю, — учтиво ответила мисс Бартлетт. — И тем не менее Фредди не стоило вам рассказывать. Осторожность в таких делах не бывает излишней.

— Совершенно согласен.

— Поэтому я настаиваю на абсолютной секретности. Случайно брошенное слово во время дружеского разговора…

— Абсолютно с вами согласен.

Священник был хорошо знаком с этими нервными старыми девами и привык к той преувеличенной важности, которую они придавали словам. Приходской священник живет среди паутины пустяшных тайн, откровений и угроз, и чем более он мудр, тем меньше им придает значения. И мистер Биб, как опытный пастырь прихода, резко изменил тему разговора:

— Не слышали ли вы что-либо по поводу наших друзей из пансиона Бертолини? Я полагаю, вы поддерживаете отношения с мисс Лэвиш? Не странно ли, что наши жизни, жизни постояльцев синьоры Бертолини, совершенно случайно встретившихся в Италии, вдруг оказались столь тесно переплетенными? Двое, трое, четверо, шестеро из нас… нет, восемь человек, включая Эмерсонов, более или менее поддерживают друг с другом отношения. Право, мы должны сообща составить синьоре Бертолини благодарственное письмо.

Поскольку мисс Бартлетт явно не одобрила план священника, то остаток пути они проделали в молчании, которое время от времени прерывал сам мистер Биб, называя имя какого-нибудь редкого папоротника. На вершине холма они остановились. Прошел час с того момента, как мистер Биб стоял здесь в предыдущий раз, а небо уже помрачнело, придав окрестностям трагический вид, столь редкий для пейзажей графства Суррей. Серые тучи мчались наперерез гряде белых облаков, которые, медленно истончаясь, растягиваясь и разрываясь, открывали взору последние пятна исчезающей синевы. Лето отступало. Ветер выл, деревья стонали, и тем не менее сила этих звуков пока не соответствовала мощи катаклизмов, происходящих на небесах. Погода менялась; погода изменилась, и вой небесной артиллерии казался уже не сверхъестественным, но вполне обычным аккомпанементом вою ветра и стону деревьев. Взор мистера Биба остановился на Уинди-Корнер, где Люси разыгрывала Моцарта. Без всякой улыбки он вновь сменил тему разговора:

— Дождя не будет, но скоро стемнеет. Поспешим же! Вчера вечером был жуткий мрак.

В таверну «Улей» они пришли в пять часов. Это милое заведение располагало верандой, сидеть на которой любили молодые и легкомысленные, в то время как люди более зрелые предпочитали уютную комнату под крышей, с полом, посыпанным песком. Мистер Биб решил: если мисс Бартлетт сядет снаружи, то она замерзнет; а если Минни сядет внутри, ей будет скучно. Поэтому он предложил разделиться. Они станут передавать ребенку еду через окно. Таким образом совершенно случайно священник получил возможность поговорить о бедах Люси.

— Я все думал, — проговорил священник, — что мы могли бы вернуться к нашему разговору о Люси, если вы не возражаете.

Мисс Бартлетт кивнула.

— Ни слова о прошлом, — продолжал священник. — Я мало знаю о прошлом и еще меньше им интересуюсь. Совершенно уверен, что все это только к чести вашей кузины. Она действовала исходя из самых высоких побуждений, действовала абсолютно правильно, и только ее достойная восхищения скромность позволила ей высказать предположение, что мы ее переоцениваем. И все-таки, что с будущим? Если серьезно, то что вы думаете по поводу ее плана поехать в Грецию?

Он снова достал письмо.

— Я не знаю, слышали ли вы это, но она собирается присоединиться к сестрам Элан в их безумном предприятии. Все это… я даже не могу толком объяснить, все это — неправильно.

Мисс Бартлетт молча прочитала письмо, отложила его, задумалась и прочитала вновь.

— Самому мне не разобраться, — поощрил ее священник.

К его удивлению, Шарлотта ответила:

— Здесь я с вами не соглашусь. В этой поездке — спасение для Люси.

— Вот как? Почему?

— Она хотела уехать из Уинди-Корнер.

— Я знаю, но это желание кажется таким странным; это так на нее не похоже, и, мне кажется, за этим желанием прячется некий… эгоизм.

— Это естественное желание. После таких болезненных сцен ей хочется полной смены обстановки.

Здесь, вероятно, мистер Биб столкнулся с обстоятельством, перед которым мужской интеллект пасует. Священник воскликнул:

— Так и она сама говорит. А поскольку ее поддерживает еще одна леди, то должен признаться, что я частично убежден. Наверное, ей нужны перемены. У меня нет ни сестер, ни… и я не так хорошо понимаю эти вещи. Но зачем ей ехать так далеко? Это все-таки Греция!

— Вы можете смело спрашивать меня об этом, — ответила мисс Бартлетт, которая, явно заинтересовавшись предметом, отказалась от былой уклончивости. — Почему Греция?.. Что такое, Минни? Джем?.. Почему не Танбридж-Уэллз? О, мистер Биб! У меня сегодня утром был долгий и весьма тяжелый разговор с Люси. Я не могу ей помочь. Больше я ничего не скажу. Возможно, я и так сказала слишком много. Я не должна говорить — это вещь, которая для нее горше всего. Нет, я не должна говорить. Я предложила ей пожить у меня полгода в Танбридж-Уэллз, но она отказалась.

Священник сгребал ножом хлебные крошки в кучку.

— Конечно, мои чувства ничего не значат, — продолжила мисс Бартлетт. — Я слишком хорошо знаю, что действую Люси на нервы. Наша поездка в Италию закончилась катастрофой. Она захотела покинуть Флоренцию, а когда мы приехали в Рим, ей не понравилось и там, и все время я чувствовала, что трачу деньги ее матери…

— Давайте все-таки о будущем, — прервал Шарлотту мистер Биб. — Мне нужен ваш совет.

— Хорошо, — резко сказала мисс Бартлетт сдавленным от волнения голосом — новым для священника, но так хорошо знакомым Люси. — Во-первых, я помогу ей отправиться в Грецию. А вы?

Мистер Биб размышлял.

— Это совершенно необходимо, — опустив вуаль, продолжила она шепотом, в котором было столько страсти и напряжения, что священник удивился. — Я знаю. Я знаю!

Наступал вечер, и в сгущающихся сумерках священнику вдруг открылось: эта странная женщина действительно знает.

— Ей нельзя оставаться здесь и минуты, а мы должны молчать, пока она не уедет. Я уверена, что слуги пока ничего не знают. После… но я уже и так сказала слишком много. Дело в том, что мы с Люси беспомощны против миссис Ханичёрч. Если вы нам поможете, у нас все получится. В противном случае…

— В противном случае что? — переспросил священник.

— В противном случае, — повторила мисс Бартлетт, как будто эти слова были самодостаточны и не нуждались в продолжении.

— Хорошо, я помогу ей, — проговорил священник, приняв решение. — Идемте, нужно вернуться и все организовать.

Мисс Бартлетт принялась цветисто благодарить мистера Биба. Звук ее слов сопровождался скрипом вывески, которую терзал ветер на внешней стене таверны и которая изображала улей, равномерно облепленный пчелами. Мистер Биб не вполне понимал, что происходит, да не очень хотел и понимать. Не хотел он догадываться и о существовании «другого мужчины» — ход, к которому обязательно прибег бы более грубый ум. Он только чувствовал, что мисс Бартлетт знала о существовании некоего смутного влияния, от которого Люси хотела бы избавиться и которое, вполне вероятно, могло быть облечено в плоть и кровь. Сама смутность влияния, о наличии которого была осведомлена мисс Бартлетт, пробудила в священнике пыл рыцаря-крестоносца. Его вера в безбрачие, столь сдержанная, так тщательно скрываемая под налетом культуры и терпимости, сейчас вырвалась наружу и расцвела подобно нежному цветку. «Тот, кто вступает в брак, поступает хорошо; тот же, кто воздерживается от брака, поступает лучше» — так понимал священник слова апостола Павла, и на этом основывалась его вера. И когда священник слышал о чьей-нибудь разорванной помолвке, он всегда переживал легкое чувство удовольствия. В случае с Люси это чувство усиливалось его нелюбовью к Сесилю, и он хотел идти даже дальше, удалив ее от всех и всяческих опасностей до тех пор, пока она окончательно не утвердится в своем желании остаться девой. Чувство было очень тонким, оно ничего общего не имело с догмой, и священник никогда не связывал его с прочими участниками описываемых событий. Тем не менее это чувство жило в нем, и именно его наличием можно было объяснить поступки священника и его влияние на поступки других людей. Союз, который он заключил в таверне с мисс Бартлетт, должен был помочь не только Люси, но и религии.