Комната с видом на Арно - Страница 45

Люси должна получить удовольствие от этого письмеца, тем более что улыбка, которой мистер Биб озарил Уинди-Корнер, в значительной мере предназначалась для нее. Она обязана заметить, какое оно смешное, это письмецо, и какое оно прекрасное; должна же она чувствовать прекрасное! Хотя она была безнадежна в отношении живописи, и хотя она не всегда удачно одевалась — о, это ее светло-вишневое платье вчера, в церкви! — она просто обязана ощущать красоту и прелесть жизни, иначе она не играла бы на фортепиано так, как она это делает. У мистера Биба была теория, суть которой состояла в признании музыкантов существами исключительно сложными. Эти создания в гораздо меньшей степени, чем прочие люди искусства, знают себя и то, что им нужно, они постоянно ставят в тупик самих себя и своих друзей — их психология — феномен, до конца пока не изученный. И его теория только что была проиллюстрирована фактами, хотя мистер Биб и не знал этого. Не ведая того, что произошло здесь накануне, священник ехал просто выпить чаю, навестить свою племянницу да посмотреть, увидит ли мисс Ханичёрч что-либо милое и прекрасное в желании двух старых дев посетить вечные Афины.

Возле Уинди-Корнер стоял экипаж, который, как только священник приблизился к дому, двинулся и поехал по полосе гравия, ведущей к главной дороге, где резко остановился. Возница, экономя силы лошади, обычно ждал, пока пассажиры пешком поднимутся к этой точке по склону холма. Дверь дома послушно отворилась, и вышли двое, которых священник опознал как Сесиля и Фредди. Странная парочка для совместной поездки, но мистер Биб заметил чемодан, притороченный у ног возницы. Сесиль, на котором был надет котелок, вероятно, уезжал, а Фредди, в кепи, очевидно, провожал его до станции. Они шли быстро, срезая углы, и добрались до вершины холма, когда экипаж все еще боролся с изгибами дороги.

Мужчины пожали руку священнику, но не сказали ни слова.

— Вы решили нас ненадолго покинуть, мистер Виз? — спросил священник.

— Да, — ответил Сесиль, в то время как Фредди отвернулся в сторону.

— Я собирался показать вам это совершенно милое письмо от друзей мисс Ханичёрч, — сказал он и принялся цитировать кусками. — Не чудесно ли это? Разве это не романтическое приключение? Теперь сестры Элан наверняка поедут в Константинополь. Они попали в капкан, из которого им не выбраться, и наверняка закончат кругосветным путешествием.

Сесиль внимательно выслушал священника и сказал, что Люси это будет крайне интересно.

— Настоящее романтическое приключение! — не унимался мистер Биб. — Каприз, абсолютно не свойственный молодым людям. Единственное, на что вы способны, так это на партию в теннис. Вы говорите, что романтика мертва, в то время как сестры Элан изо всех сил бьются за торжество романтики. «Какой-нибудь по-настоящему уютный пансион в Константинополе»! Это они из скромности, но в глубине сердца они желают жить в замке, где они могли бы «…внимать прибою на островах волшебных в океане дальнем». Обычный вид из окна не подходит для сестер Элан. Им нужен пансион, хозяином которого был бы великий Джон Китс.

— Ужасно неловко перебивать вас, мистер Биб, — вмешался Фредди. — Но нет ли у вас спичек?

— У меня есть, — сказал Сесиль, и от внимания священника не ускользнуло то, что тот говорит с Фредди более мягким тоном, чем обычно.

— Вы ведь не встречались с сестрами Элан, мистер Виз, не так ли? — спросил мистер Биб.

— Никогда, — ответил Сесиль.

— Тогда вы не поймете всей прелести этой их поездки в Грецию. Сам я в Греции не бывал и не собираюсь. Я даже не могу представить, чтобы туда поехал кто-либо из моих друзей. Греция слишком велика для нас, слабых мира сего. Не согласны? Италия — это то, с чем мы еще можем управиться. Италия — героическая страна, в Греции же есть что-то богоподобное или даже дьявольское. Я даже не знаю, что именно — насколько Греция выходит за рамки нашего провинциального кругозора. Ладно Фредди, я не очень умный, я знаю; я позаимствовал эти идеи у другого, но передайте мне спички, когда они вам больше не понадобятся.

Священник зажег сигарету и продолжал:

— Так вот что я говорю: если нашим несчастным кокнейским жизням и нужен какой-либо фон, пусть это будет Италия. Достаточно большая, чтобы заполнить мое сознание. Размером как раз с Сикстинскую капеллу. Ее контрасты я еще в силах осознать. Но не Парфенон, не фризы Фидия! А вот и ваш экипаж.

— Вы совершенно правы, — проговорил Сесиль. — Греция не для нас, малых и слабых.

Он сел в экипаж; Фредди кивнул священнику, который, как юноша надеялся, сейчас совсем не хотел над ними поиздеваться, и полез следом. Но не проехали они и десятка ярдов, как Фредди спрыгнул и бегом вернулся за спичками Сесиля, которые священник по-прежнему держал в руке. Взяв коробок, он проговорил:

— Я рад, что вы говорили только о книгах. Сесиль совсем пришибленный. Люси отказалась выйти за него замуж. Если бы вы завели разговор о ней, он бы точно свихнулся.

— Но когда?

— Вчера поздно ночью. Все, мне пора.

— Может, мне не стоит к вам?

— Да нет, езжайте. До свидания!

«Слава Богу! — воскликнул про себя мистер Биб и одобрительно похлопал по седлу своего велосипеда. — Это была единственная глупость, которую она совершила. И какое счастливое избавление!»

И, немного поразмышляв, священник принялся преодолевать спуск к Уинди-Корнер. На сердце у него было легко. Дом вновь стал тем, чем он должен был быть, навсегда отрезанный от претенциозного мира этого Сесиля.

Он должен был найти мисс Минни в саду.

В гостиной Люси наигрывала сонату Моцарта. Священник поколебался, не войти ли ему, но затем прошел в сад. Там он обнаружил компанию скорбящих. День выдался бурный, и поднявшийся ветер сломал георгины. Озабоченная с виду миссис Ханичёрч пыталась поднять их. Мисс Бартлетт, одетая совершенно не подобающим случаю образом, мешала ей своими предложениями помощи. Неподалеку стояли Минни и соседская девочка, каждая с длинным куском лыка в руках.

— Здравствуйте, мистер Биб! Господи, что за беспорядок! Взгляните на мои алые помпоны, как они пострадали от ветра, а земля такая твердая, что и подпорку не воткнешь, и экипаж уехал, а я так рассчитывала на Пауэлла, который — каждый должен исполнять свои обязанности — так хорошо подвязывает георгины.

Очевидно, миссис Ханичёрч была потрясена случившимся.

— Здравствуйте, — сказала мисс Бартлетт с многозначительным взглядом, который, вероятно, должен был означать, что сегодня пострадали не только георгины, сломленные осенней непогодой, но и нечто большее.

— Ленни, давай лыко! — крикнула миссис Ханичёрч. Соседская девочка, которая не знала, что такое лыко, словно приросла к тропинке. Минни скользнула к дяде и шепотом сообщила ему, что все сегодня из рук вон плохо и что она не виновата в том, что подвязки для георгинов рвутся вдоль, а не поперек.

— Пойдем погуляем, — сказал священник племяннице. — Ты расстраиваешь их больше, чем они способны выдержать. Миссис Ханичёрч! Я заехал без всякой цели. Могу я взять у вас Минни и сходить с ней в таверну «Улей» выпить чашку чаю?

— Вот как? Ладно, идите… Не ножницы, спасибо, Шарлотта, у меня уже рук не хватает… Боюсь, что оранжевый кактус погибнет, пока я до него доберусь.

Мистер Биб, который был мастер разрешать запутанные ситуации, предложил мисс Бартлетт поучаствовать в его с Минни маленьком застолье.

— Да, Шарлотта, иди. Ты мне сейчас не нужна, ни здесь, ни в доме.

Мисс Бартлетт сказала, что долг заставляет ее остаться у клумбы с георгинами, но когда своим отказом пойти с мистером Бибом она вывела из себя всех, за исключением Минни, она согласилась пойти, чем вывела из себя уже Минни. Выходя из сада, мистер Биб увидел, что цветок оранжевого кактуса все-таки упал, и соседская девочка, подхватив его, уткнулась носом в его сердцевину.

— Как ужасно это опустошение среди цветов! — заметил священник.

— Как ужасно, когда в один момент оказываются разрушенными надежды, которые ты питаешь месяцами! — провозгласила мисс Бартлетт.