Комната с видом - Страница 17

У себя в спальне Шарлотта тщательно заперла дверь, подвинула к Люси плетеное кресло и спросила:

— Ну, что же нам теперь делать?

Люси не была подготовлена к такому вопросу. Ей не приходило в голову, что нужно что-то делать. Все, на что она рассчитывала, это подробная исповедь, честное и полное обнажение души.

— Что будем делать? — повторила мисс Бартлетт. — Потому что теперь, моя прелесть, все зависит от тебя.

По темным стеклам бежали струйки дождя. В комнате было холодно и сыро. Свеча, стоявшая на комоде, рядом со шляпой мисс Бартлетт, бросала зловещие тени на запертую дверь. За окном прогрохотал трамвай. Люси больше не плакала, но ей было невыразимо грустно. Она подняла глаза к потолку, где грифоны и фаготы казались призраками.

— Дождь льет уже четыре часа подряд, — пробормотала она, но мисс Бартлетт не позволила отвлечь себя от главного.

— Как заставить его молчать?

— Возницу?

— Ну что ты! Мистера Джорджа Эмерсона.

Люси заметалась взад-вперед по комнате.

— Я тебя не понимаю.

На самом деле она прекрасно поняла, но у нее пропало желание откровенничать.

— Как ты думаешь добиться, чтобы он не болтал?

— Мне кажется, он и не собирается.

— Хотелось бы надеяться, но, к несчастью, я хорошо знаю этот тип. Эти люди редко держат свои подвиги при себе.

— Что значит подвиги? — больше всего на Люси подействовало множественное число.

— Бедняжка, неужели ты думаешь, что у него это впервые? Сядь и выслушай меня. Я всего лишь анализирую его собственные слова. Помнишь, на днях за обедом он поспорил с мисс Алан — мол, если кто-то нравится, может нравиться и кто-то другой?

— Да, — неуверенно пробормотала Люси. Тогда эта реплика доставила ей удовольствие.

— Я не ханжа и далека от того, чтобы обвинить его в разврате, но ему не хватает утонченности. Если хочешь, отнесем это на счет наследственности или плохого воспитания. Но так мы не продвинемся с ответом на вопрос: что нам теперь делать?

Люси пришла в голову мысль, которая, если бы она хорошо подумала и свыклась с ней, могла бы привести ее к победе.

— Я с ним поговорю.

Мисс Бартлетт испуганно вскрикнула.

— Шарлотта, я никогда не забуду твоей доброты. Но это — моя проблема, ты сама сказала. Это касается только меня и Джорджа Эмерсона.

— Уж не собираешься ли ты умолять его?

— Нет, конечно. Я уверена: это будет совсем не трудно. Я задам ему прямой вопрос — он честно ответит «да» или «нет», только и всего. Я просто испугалась от неожиданности. Но теперь мой страх прошел.

— Зато мы волнуемся за тебя, дорогая. Ты так молода и неопытна, ты росла среди порядочных людей и не знаешь, на что способны мужчины. Они испытывают скотское удовольствие, если оскорбят беззащитную женщину. К примеру, сегодня — если б я не подоспела, — знаешь, что могло случиться?

— Понятия не имею, — серьезно ответила Люси.

Что-то в ее голосе заставило мисс Бартлетт повторить свой вопрос.

— Что случилось бы, если бы я не подоспела?

— Понятия не имею, — повторила Люси.

— Если бы он оскорбил тебя — что бы ты сделала?

— У меня не было времени подумать: ты появилась так неожиданно...

— Но все-таки?

— Я бы... — Люси прикусила язычок и, подойдя к окну, стала смотреть на улицу. Она действительно не знала, как ответить на этот вопрос.

— Отойди от окна, дорогая, — велела мисс Бартлетт. — Тебя могут увидеть.

Люси послушалась. Она чувствовала себя во власти кузины, потому что уже не могла щелкнуть переключателем — и отбросить взятый с самого начала виноватый тон. Вопрос о ее разговоре с Джорджем больше не поднимался.

Мисс Бартлетт продолжала нападать на мужчин:

— Ах, если б рядом был настоящий джентльмен, чтоб тебя защитить! От мистера Биба мало толку. Мистер Эгер? — ты ему не доверяешь. Твой брат? Он еще слишком юн, но я уверена: за честь сестры он дрался бы как лев! Слава богу, не перевелись еще рыцари! Есть мужчины, в чьем сердце живет уважение к женщинам!

Она говорила — и одновременно снимала кольца, которых носила по нескольку штук сразу, и клала их на подушечку для иголок. Потом надула перчатки и стала обследовать — не прохудились ли?

— Нам придется спешить, чтобы сесть на утренний поезд, но мы постараемся успеть.

— Какой поезд?

— Поезд Флоренция—Рим. — Мисс Бартлетт в последний раз тщательно осмотрела перчатки.

Люси приняла новость так же спокойно, как ее сообщили.

— Во сколько он отходит?

— В восемь.

— Синьора Бертолини расстроится.

— Нам придется это пережить, — ответила мисс Бартлетт. Ей не хотелось признаваться, что она уже обо всем договорилась.

— Она потребует, чтобы мы оплатили полную неделю.

— Да. Но мы будем в безопасности только в отеле с Вайзами. Вроде бы, утренний чай там подают бесплатно?

— Да, только за вино придется платить отдельно.

После этого Люси надолго замолчала. В ее усталых глазах Шарлотта пульсировала и раздувалась, как призрачная фигура.

Время поджимало. Они стали вынимать из шкафов одежду и укладывать в чемоданы. Однажды дав себя убедить, Люси засуетилась, курсируя из одной комнаты в другую, всецело поглощенная сборами и связанными с ними мелкими неприятностями. Более важные — и более абстрактные — вещи теперь причиняли ей гораздо меньше хлопот. Шарлотта — более практичная, но не такая ловкая, стоя на коленях перед открытым чемоданом, тщетно пыталась компактно уложить книги разного формата и толщины. Время от времени она охала из-за боли в спине. Как ни крути, а старость была уже не за горами.

Люси услышала очередной вздох, и у нее возникло смутное ощущение, что и свеча горела бы ярче, и сборы в дорогу шли быстрее, и мир стал бы более уютным местом, если бы она могла получать и дарить кому-то капельку любви. Она опустилась на колени рядом с кузиной и обняла ее за плечи.

Мисс Бартлетт ответила на ласку со всей теплотой и нежностью, на какие только была способна. Но она была неглупа и догадалась, что Люси не любит, а только нуждается в ней. Поэтому после длительной паузы мрачно, со страхом спросила:

— Люси, милая, простишь ли ты меня когда-нибудь?

Люси насторожилась и ослабила объятие. Она уже знала по горькому опыту, что значит простить Шарлотту.

— Мне нечего прощать.

— Есть, и многое. И мне самой есть за что прощать себя. Я раздражаю тебя на каждом шагу.

— Ну что ты...

Но мисс Бартлетт уже вошла в свою излюбленную роль — мученицы.

— Да! Я чувствую, что наше путешествие оказалось не таким удачным, как я надеялась. Нужно было раньше догадаться. Тебе нужна спутница моложе, сильнее и симпатичнее меня. Я только и гожусь на то, чтобы паковать и распаковывать вещи.

— Шарлотта, пожалуйста!..

— Единственное утешение — в том, что ты нашла себе более подходящую компанию и временами могла уходить на прогулку одна. У меня свои представления о том, как должна вести себя леди, но, надеюсь, я навязывала их тебе не больше, чем это было необходимо. Во всяком случае, ты настояла на своем в истории с комнатами...

— Не говори так, — мягко остановила ее Люси, все еще веря, что они с Шарлоттой искренне любят друг друга.

— Я не справилась, — продолжала Шарлотта, сражаясь с ремнями на чемодане Люси вместо того, чтобы заняться своим. — Не выполнила свой долг перед твоей матерью. Она была так великодушна. Я не смогу смотреть ей в глаза после этой катастрофы.

— Мама поймет, что ты тут ни при чем. И никакая это не катастрофа.

— Нет, катастрофа, и я одна во всем виновата. Она не простит меня и будет права. Например — какое я имела право дружить с мисс Лавиш?

— Все права на свете!

— Но не тогда, когда я должна была присматривать за тобой. Я пренебрегла своим долгом. Твоя мама сделает именно такой вывод после того, как ты ей все расскажешь.

— А зачем об этом рассказывать?

— Ты же привыкла ничего от нее не скрывать.

— Обычно — да.

— Я не смею злоупотреблять твоим доверием. Это — святое. Разве что ты сама решишь, что этот эпизод не стоит того, чтобы о нем говорить.