Коммунизм и фашизм: братья или враги - Страница 151

Ко всему этому скандалу с последующим разоблачением оказался причастен доверившийся авантюристу Э.Бельмонте, павший жертвой собственной страстной любви к гитлеризму. Конфуз с делом Берга сильно повредил Э.Бельмонте. Постепенно его отношения с президентом ухудшались, и в августе 1938 г. X. Буш отправил Э.Бельмонте в отставку¹⁸¹.

Х.Буш мало интересовался конституционными вопросами, а дебаты и острая полемика в собрании, в которых он видел лишь обычное политиканство и демагогию, настраивали его против публичной политики и демократического правления как такового. В конце октября 1938 г. в правительстве обсуждался вопрос о дальнейших действиях после принятия конституции. Г.Госалвес предлагал формулу «добровольного прекращения деятельности ассамблеи». В прессе и обществе ходили слухи о подготовке роспуска собрания и установлении фашистской диктатуры¹⁸².

Считавший себя левым социалистом К.Салинас Арамайо, оказывавший на президента большое личное влияние, эволюционировал к национал-социалистическим взглядам (точнее в тот момент он был увлечен этими теориями). В фашизме он видел пример эффективной антилиберальной, антидемократической национальной революции. К.Салинас Арамайо подталкивал Х.Буша к установлению «фашистского режима типа бразильского»¹⁸³. По сути речь шла об авторитарном варианте национал-реформистских преобразований, имевших антиолигархический и националистический характер. Сам Х.Буш все более склонялся к советам тех, кто ратовал за. «тоталитарный режим».

Х.Буш активно обсуждал со своим окружением перспективы роспуска Учредительного собрания и установления новой системы власти. Главным противником диктатуры был Г.Госалвес, возглавлявший республиканско-социалистическую партию, генетически связанную с традиционной системой и олигархическим государством. Г. Госалвесу и другим умеренным политикам все-таки на время удалось отговорить Буша от установления диктатуры. Любопытную запись беседы Х.Буша с лидером «восточного блока» в собрании, бывшим министром Х.Сальмоном приводит мексиканский посланник. Информация была получена из конфиденциальных, но верных, по его мнению, источников. Тогда состоялся следующий диалог:

Буш: Я закрою собрание и установлю военный тоталитарный режим, так как вполне ясно, что все демократии пришли к банкротству. Это видно на примерах Бразилии, Италии, Германии, показавших эффективность тоталитарного режима.

Сальмон: С кем, с какой партией вы хотите установить этот режим? Нет людей, которые его поддержат…

Буш: Я закрою Ассамблею и созову новые выборы!

Сальмон: Но кто попадет в новое Учредительное собрание? Это будут те же люди, что и сегодня¹⁸⁴.

Многие, даже его рьяные сторонники были против установления тоталитарной диктатуры. Подталкиваемый одними и отговариваемый другими, Х.Буш не решился на установление фашистского режима. Официально правительство объявило о своем решении распустить собрание сразу же после принятия конституции, а затем через год созвать этот же состав депутатского корпуса уже как обычную сессию парламента¹⁸⁵.

30 октября после многомесячных обсуждений Учредительное собрание, наконец, приняло новую конституцию. Таким образом, ассамблея исчерпала свои полномочия. Президент, исполнительная власть должны были в дальнейшем государственном строительстве руководствоваться новым основным законом. И хотя Х.Буш склонялся к установлению диктатуры, он, не найдя серьезной поддержки даже внутри кабинета министров, приветствовал переход к новому конституционному режиму и демонстрировал готовность следовать всем демократическим процедурам.

Вторая половина 30-х годов в Латинской Америке характеризовалась формированием двух противостоящих блоков государств, ориентировавшихся на «державы оси» и на демократические страны. Идеологические и политические симпатии правителей латиноамериканских стран порой вступали в противоречие с их непосредственными экономическими интересами.

Внешняя политика военных-социалистов отличалась крайней противоречивостью. Своего рода экзаменом во внутренней и внешней политике «государственного социализма» стало отношение к гражданской войне в Испании. Хотя Боливия официально придерживалась позиций невмешательства и нейтралитета в испанской войне, отношение политических партий к сторонам конфликта отражало общий расклад сил в обществе. Консервативные политики, газеты «Эль Диарио», «Ла Расон», «Ультима Ора» демонстрировали свою поддержку и солидарность с франкистами.

Рабочие и левые организации безоговорочно встали на защиту дела республиканцев и Народного фронта.

Против франкистского мятежа яростно выступила Социалистическая партия и газета «Ла Калье». При этом нельзя забывать, что многие члены партии и журналисты «Ла Калье» симпатизировали итальянским фашизмом и германским нацизмом. Учитывая, что Муссолини и Гитлер участвовали в войне на стороне Франко, было бы логичным ожидать такого же поведения от их адептов в Латинской Америке, в том числе и в Боливии. Между тем боливийские социалисты, при всех своих симпатиях к национал-социализму и фашизму, во многом оставались очень своеобразным идеологическим и политическим феноменом. Они не всегда следовали за своими кумирами.

С началом гражданской войны франкистская пропаганда сравнивала «Крестовый поход 1936 г.» и завоевание Америки, подчеркивая миссию Испании в упрочении католицизма и традиционных ценностей. Хотя франкизм сконцентрировался на критике либерализма, его гегемонистские по отношению к Америке идеи вызывали оппозицию даже среди единомышленников право-консервативного толка¹⁸⁶. Для радикальной «Ла Калье» франкизм был явлением одного порядка с боливийским консерватизмом и клерикализмом. Франкистский лозунг. «Евангелизация против коммунизма» и идея новой империи отталкивали антилиберальных политиков, националистов, которые при иных идейных постулатах могли бы быть союзниками. Традиционалистские лозунги Франко не могли вызвать симпатий у боливийских радикалов, решительно вставших на сторону испанских республиканцев и Народного фронта. Во взглядах боливийских национал-реформистов (социалистов, «Ла Калье») сочетались не только антилиберализм, национализм, ксенофобия и антисемитизм, но и антиолигархические, антиимпериалистические и социалистические воззрения.

Большое значение для социалистов и самого режима имело заявление мексиканского МИДа о безусловной поддержке республиканского правительства Испании. «Ла Калье» напечатала это заявление и в дальнейшем посвящала целые страницы освещению войны в Испании, выражая солидарность с республиканцами¹⁸⁷. Позиция «Ла Калье» и социалистов оказала решающее влияние на политику военных-социалистов в этом вопросе. Франкистское правительство обратилось к Боливии с просьбой о признании и установлении «сердечных отношений». Боливия оставила это обращение без ответа.

В октябре 1936 г. в Мадриде был убит боливийский посол. Ухватившись за этот инцидент, поверенный в делах Италии в Боливии использовал все свое влияние, в основном в среде пылких поклонников Муссолини из числа боливийских военных и членов кабинета, чтобы добиться разрыва правительства Д.Торо с испанскими республиканцами и признания Франко. Однако даже в этих обстоятельствах итальянцам не удалось достичь своей цели. Д.Торо не желал создавать внешнеполитических осложнений для своей страны в споре, исход которого был еще далеко не ясен¹⁸⁸.

Правительство Х.Буша продолжало линию Д.Торо. В июле 1937 г. чилийское правительство запросило мнение Боливии о предварительном признании Франко. Ответ министра Э.Финота был однозначным: Боливия продолжит политику невмешательства и считает несвоевременной постановку вопроса о признании Франко¹⁸⁹. При всех симпатиях видных деятелей правительства, да и самого Х.Буша, к союзникам франкизма германскому и итальянскому фашизму, военные-социалисты не поддержали мятеж Франко. Если национал-социализм и фашизм выглядели в их глазах революционными антилиберальными националистическими движениями, близкими по духу самим военным-социалистам, то Франко ассоциировался со «старым режимом» и олигархией. Идеологический рупор режима газета «Ла Калье» при всем своем «антиинтернационализме» и антикоммунизме до конца войны активно поддерживала испанских республиканцев¹⁹⁰. Даже в конце 1938 г. правительство делало прореспубликанские жесты. Так, глава кабинета Г.Госалвес распорядился запретить вывешивать франкистские знамена в «день расы», так как Боливия не признавала Франко¹⁹¹.