Комедии - Страница 164

Действие «Хитрой вдовы» проходит на фоне карнавала. Во время карнавала и мужчины и женщины носили костюм, который назывался tabaro е bauta. Кроме того в tabaro е bauta могли появляться во всякий национальный праздник и в дни торжеств — избрание дожа, прокураторов, приемы иностранных послов, — при условии, что эти дни не приходились в пост. В итоге tabaro е bauta могли носить в общей сложности около полугода. Эти полгода составляют официальный и неофициальный карнавал вместе.

Tabaro значит плащ, bauta — капюшон. Плащ, капюшон и черная треуголка составляли полный карнавальный костюм, который и назывался in tabaro е bauta. Это самое популярное карнавальное одеяние, которое носили все. Костюм, популяризованный бесчисленными картинами Тьеполо, Каналетто, Гуарди, Лонги был таков: на голову надевался черный, шелковый или кружевной, капюшон, закрывавший ее всю, за исключением лица, и падавший на плечи поверх плаща. Головным убором была черная треуголка, поддерживавшая на лбу твердую маску из белой клеенки с гротескным птичьим профилем. Маска снималась просто: приподнимали шляпу, ее придерживавшую, и маска оставалась в руке. Поэтому венецианцы в масках здоровались только жестом руки, а иностранцы, непривычные к костюму, иногда снимали шляпу, и маска у них падала к великому удовольствию толпы. Бауту (капюшон) снять было трудно. Ее можно было только спускать на шею, что открывало голову совсем. Потом она так же поднималась. На плечи под бауту накидывался длинный плащ, черный или красный, редко серый. На ногах белые чулки и черные открытые туфли с пряжками. Костюм был одинаковый для мужчин и женщин, с той, конечно, разницей, что на мужчинах были короткие атласные панталоны, а на женщинах такие же юбки. Когда не хотели закрывать лица, маска снималась и закладывалась за поля треуголки. Узнать маску с закрытым лицом по каким-нибудь условным признакам считалось неприличным. Обращались к маскам всегда одинаково: синьор маска, синьора маска.

Это одна из шестнадцати комедий, написанных Гольдони в течение 1751 года. Из признаний Гольдони в «Мемуарах» мы знаем, какого труда ему стоило выполнить свое обещание — дать венецианской публике эти шестнадцать комедий. Это была одна из тех пьес, о которых Гольдони говорил, что первая сцена пишется наугад, а следующие подходят уже сами собою, продолжая ее.

Пьеса поставлена в первый раз труппою Медебака в театре Сант-Анджело в феврале 1752 года. В ней очень ярко проявляется общественная настроенность Гольдони, настойчивее, чем в какой-либо другой пьесе, звучат боевые нотки.

Действие комедии перенесено в Неаполитанское королевство потому, что цензура венецианского Совета Десяти не потерпела бы поношения местной знати. Но Гольдони изображал, конечно, общество Северной Италии.

Это одна из лучших комедий Гольдони, целиком написанная на литературном языке, без диалекта. Впервые поставлена в театре Сант-Анджело, в Венеции, в январе 1753 года или чуть позднее, как явствует из даты письма, читаемого на сцене Кавалером. В «Трактирщице», как и в «Авантюристе», есть автобиографические черточки. В 1749 году из труппы Медебака ушел свояк антрепренера, Джузеппе Марлиани, великолепный Бригелла. Причиной его ухода была, повидимому, ссора с женою, Маддаленою Марлиани. Гольдони был очень увлечен красивой и талантливой субреткой и, когда она осталась без мужа, усиленно добивался ее взаимности. А Маддалена, которой было очень выгодно внимание «поэта» труппы, кокетничала с ним. Но когда вернулся Марлиани, Маддалена, забыв все, бросилась в объятия «человека своего круга» и отвергла домогательства драматурга — Кавалера. Гольдони решил отомстить и написал пьесу, в которой главную роль должна была играть Маддалена и в которой она должна была его словами бичевать себя. Кавалер же должен был напоминать самого Гольдони. Но в процессе писания драматургический темперамент взял верх над самолюбием отвергнутого воздыхателя. Построение роли Мирандолины увлекло его самого, и теперь только отдельные фразы напоминают о том, что пьеса должна была быть местью вероломной субретке.

Тема «служанки-госпожи», прошедшая через драму и через оперу, была в моде в XIII веке. У Гольдони сказалась определенная социальная тенденция: стремление возвеличить трудовые слои города. Вполне последовательно было с его стороны заставить богатого купца полюбить простую девушку и сделать ее своей женой. Таковы три его комедии: «Ключница», «Управительница» и «Ловкая служанка».

Пьеса впервые поставлена в театре Сан-Лука, в Венеции, труппой братьев Вендрамин во время карнавала 1757 года. Сюжет ее, по словам Гольдони, рассказывающего об этом в «Мемуарах» (II, 30) основан на действительном происшествии. С неким голландским купцом приключился на самом деле очень похожий «забавный случай», и двое венецианских его корреспондентов сообщили Гольдони этот сюжет, как очень подходящий для комедии. «Я только изменил место действия и скрыл имена действующих лиц», — прибавляет он.

Комедия была поставлена впервые в театре Сан-Лука 16 февраля 1760 года и шла без перерыва до конца карнавала. Комедия до сих пор не сходит со сцены. На текст комедии написана в 1906 году опера известным венским композитором, венецианцем по рождению, Эрмано Вольфом Феррари, автором также и другой оперы на сюжет Гольдони «Любопытные женщины».

Сюжет комедии заимствован, повидимому, из действительной жизни. В «Мемуарах» (II, 41) Гольдони рассказывает: «В Венеции в старые времена жил старик по имени Тодеро, самый грубый и несносный человек в мире. Он оставил после себя такую приятную память, что, когда в Венеции встречают какого-нибудь брюзгу, его всегда называют Тодеро-Ворчуном. Я знал одного из таких сварливых стариков».

Кьоджа, — на венецианском диалекте — Чоза, городок в венецианской лагуне, на материке, в тридцати километрах к югу от Венеции. Населен и сейчас рыбаками, но от сорокатысячного населения его, о котором идет речь в пьесе Гольдони, осталось не больше половины. Гольдони в молодости занимал ту самую должность в кьоджинском уголовном суде, что и коадъютор его комедии, и хорошо изучил нравы рыбаков. То, что он изобразил в своей комедии, списано с натуры. Несмотря на нарочито вставленную в конце пьесы декларацию Лучетты, сами кьоджинцы очень обиделись на Гольдони и устами некоего аббата-патриота упрекали его в том, что он представил их в карикатурном виде.

Комедия относится к наиболее зрелому периоду творчества Гольдони. Она была поставлена в конце карнавала 1761 года в театре Сан-Лука в Венеции.

«Кьоджинские перепалки» дают превосходную картину нравов венецианского общества.

Диалект в пьесе — даже не венецианский, а кьоджинский, то есть ответвление венецианского, и о смысле многих слов сейчас приходится только догадываться. Особый интерес представляет речь падрона Фортунато, лопотуна, как его называют и жена и коадъютор. Он говорит очень быстро, заикается, то не выговаривает «р» и «л», то съедает в слове начальные буквы и комкает остальные, превращая их в какую-то словесную кашу. Люди, не привыкшие к его манере разговаривать (падрон Виченцо, коадъютор), совсем не понимают его, о чем и говорят ему в лицо, вызывая немалое удивление с его стороны. Гете, смотревший пьесу в 1786 году, так описывает игру актера, исполнявшего роль Фортунато: «Он всегда как бы берет разбег движением губ и помогает слову руками и пальцами, пока, наконец, ему не удается вытолкнуть то, что ему нужно сказать. Но так как это удается ему только с помощью коротких фраз, то он приучил себя к лаконической серьезности». Перевод наш дает его речь полностью и правильным русским языком.

Золотые монеты. Цехин (правильнее цекин, от цекка — монетный двор в Венеции) — при Гольдони единственная золотая монета венецианской чеканки. Ценность цехина в 1608 году равнялась 10,15 венецианским лирам (см. ниже), а с 1739 года до падения республики — 22 венецианским лирам, то есть меньше пяти рублей золотом.