Комбриг (СИ) - Страница 12

В кабинете не пахло карболкой и прочими медицинскими хренями, Свежий воздух влетал через приоткрытую форточку. За ширмой белой кушетка находилась, наверное, не видно, но должна же быть. А для посетителя напротив стола было мягкое венское кресло с причудливо изогнутыми ручками и ножками.

— Итак, герр Барерас, я вас внимательно слушаю, — пан Влодзимеж указал на мебельный изыск.

— Начну с конца. Мне нужно сломать ногу.

Событие семнадцатое

Приходит муж поздно домой. Жена смотрит на него презрительно и говорит:

- Опять по шлюхам ходил, гад?

- Ну что ты, милая, у меня алиби.

- Будешь с кем попало …, ещё и не то подхватишь!

Молгожата надоумила. Не специально, Морщила там прекрасный лобик и выдумывала, как отмазать товарища Брехта от кровавых ручонок (ну потому, что мелкий совсем, а какие руки у мелкого — ручонки) Ежова Николая Ивановича, которого неделю назад назначили, ни много ни мало — Народным комиссаром водного транспорта СССР.

Почему? Ну, наверное, потому, что именно этот необразованный человек организовал строительство Беломорканала. У Сталина же как — тянешь воз, вот тебе добавка, не тянешь, пожалуйте в другое место. Не будем уточнять … Ежову пока добавку дали. Осталось недолго. В августе 1938 года первым заместителем Ежова по НКВД СССР и начальником Главного управления государственной безопасности будет назначен Лаврентий Павлович Берия. Но до августа нужно будет дожить. А что по возвращению в СССР его в НКВД потянут, даже и сомневаться не приходится. Захотят же поинтересоваться, а где это вы товарищ, да нет — «гражданин» Брехт пропадали столько времени? И на в морду, а потом по гениталиям с размаху ногой в кирзовом сапоге. Не сильно хотелось. Да даже совсем не хотелось. Если честно, то там ведь и к Сталину, наверное, вызовут, всё же начудил в Испании не по-детски и представлен к награждению орденом «Ленина» и к присвоению звания — «Герой Советского Союза». Но вопрос: «А чего это вы вместо того, гражданин Брехт, чтобы спешить за наградами, позволили себе пару месяцев по заграницам шастать?» оставался. Уж не завербовали ли вас немцы? В школе Абвера учились? И на по печени. Нет, совсем не хотелось, но мыслей, как отмазаться не было. Говорить правду? Ну, это за гранью. Как объяснить выбор жертв и вообще, кто поручал вам, дорогой Иван Яковлевич, начинать Вторую Мировую, не слишком ли мало звание для такого ответственного шага? Маршала, вам, что ли, присвоить? Или расстрелять?

И тут сама того не ведая весело чирикая и вспоминая, как училась в медицинском университете в Познани, Молгожата надоумила. Рассказала, как у них уволили преподавателя, за то, что он выдавал липовые справки о болезнях. Бинго. Нужно заболеть!!!

А что за болезнь может длиться два месяца. Тиф? Да нет, все инфекционные болезни — это двадцать один день. Или это карантин двадцать один? Неважно. Всё одно не два же месяца, кроме того, вон, вы какой ладный, гражданин Брехт, после тифа по-другому выглядят. По тощее. И волос у вас долог. Нет, побриться под Котовского можно, а мышыцы куда девать, есть прекратить. Не вариант.

Думал-думал и придумал. Нужно ногу сломать. И перелом должен быть открытым. Вот с открытым переломом два месяца — это нормальный срок. И как он красиво с сучковатой тросточкой в кабинете у Сталина или Калинина будет смотреться. Истинный герой. Не долечился и сразу в бой. Настоящий коммунист. На тебе ещё медаль. А нет. Медалей ещё не придумали. Одна только есть: Юбилейная медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии». В этом году зимой ввели. Но приколоть её к груди своей широкой Иван Яковлевич никак не сможет. Не положена она ему. Там строго в положении сказано: «Юбилейной медалью «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии» награждаются лица кадрового командного и начальствующего состава Красной Армии и Военно-Морского Флота:

прослужившие в рядах РККА и ВМФ к 23 февраля (день Красной Армии) 1938 года 20 лет и заслуженные перед родиной участники гражданской войны и войны за свободу и независимость отечества, состоящие в кадрах РККА и ВМФ;

награждённые орденом Красного Знамени за боевые отличия в годы Гражданской войны.

Где ему в герои Гражданской войны, в восемнадцатом году ему девять лет было. Сыном полка и то не скажешься. Не двадцать лет же сыном полка был. Жаль, медаль красивая.

Ладно, к ноге вернуться стоит. Ломать по-настоящему не обязательно. Нужно найти врача и получить от него справку, что лечил герр Барерас открытый перелом во Львове и передвигаться не мог. На вытяжке лежал. Рентгеновский снимок ещё присовокупить, если их уже делают во Львове и главное — нужен шрам на ноге. Ну, раз это открытый перелом, то кость торчала из ноги, порвав кожу и мышцы. Снимок и справка не подтверждение, в НКВД дураков не, а вот в плюс к ним шрам правильный на левой ноге, или лучше на правой. Нет, на левой пусть. Так вот шрам правильной формы и справка и снимок — это почти доказательство.

— Как простите, пан Барерас. — Не округлил глаза, не отшатнулся, наоборот приблизился доктор Влодзимеж, опасаясь видимо, что ослышался.

Брехт медленно, взвешивая каждое слово, чтобы не наговорить лишнего, объяснил, что ему надо и, не говоря — зачем.

— Скальпелем, кожу разрезать так, чтобы было похоже на открытый перелом, и потом зашить суровыми нитками, или чем вы там шьёте. Только инструмент прокипятить перед этим и нитку и потом йодом обработать. Шрам должен быть видимым, и чтобы специалист решил, что это именно последствия открытого перелома, — закончил Иван Яковлевич под настораживающее молчание пана Крутицкого младшего.

— А можно полюбопытствовать, зачем вам это герр Барерас? — ожидаемый вопрос.

— Полюбопытствовать можно, получить правдивый ответ сложнее. Не беспокойтесь, это не шпионские игры и не создание алиби преступнику. Это семейные дела. А, ладно, скажу, только вы дайте, пан доктор, честное слово, что об этом не узнает Молгожата.

— Молгожата? При чём тут она? — мотнул головой Крутицкий.

— Ну, у меня жена в Испании. И я её взял в жёны с большим приданным, и там батюшка ещё её богатый человек. А я тут задержался в вашей прекрасной стране, ну, вы понимаете. В общем, без перелома ноги отец моей жены может выгнать меня на улицу, как шелудивую собаку. Мне нужно железное, все же, назовём это «алиби», что я не мог два месяца назад вернуться в Испанию. Справка нужна от, скажем, двадцать девятого апреля.

— Нда, такого я ещё не слышал. Про это целую книгу можно написать. Снимок нужен? Снимок? Во Львове нет такой аппаратуры, точнее, она есть, но прибор сломан, а починить некому. Что-то по электрической части …

— Можно поинтересоваться, пан доктор, а где аппарат? — перебил его Брехт.

— У нас в больнице. А вы электрик пан Барерас?

— Ну, не то чтобы электрик, но посмотреть могу.

— Давайте так, герр Барерас, если почините аппарат, то я делаю вам эту операцию бесплатно, если нет, то тысяча злотых, ну и, сами понимаете, снимка не будет.

Событие восемнадцатое

Как-то пришёл домой пораньше, в комнате незнакомый мужик. Ну, я и огрел его табуреткой по башке. Оказался электрик из ЖЭКа. Теперь жена пишет, что в квартире темно. А в колонии уголовники дали мне кличку Выключатель.

Скоро сказка сказывается, да … Ну, вы знаете. Аппарат стоял в углу и был ещё и хламом завален. Брехт укоризненно покачал головой и ткнул пальцем, типа, довели страну, засранцы. Они, эти засранцы, улыбнулись, не чувствуя за собой вины. Это всё пан Кошек, он главный по тарелочкам.

— И где пан Кошек?

— Так помер, чахотка.

Твою налево, он тут на аппарат кашлял палочками Коха, сколько они могут в каком-нибудь виде храниться? Какие-то цисты есть? Нет, это из огня, да в полымя.

— Помощник нужен. Есть украинцы? Я их язык чуть понимаю.

— Этого добра, герр Барерас, как грязи. Какой специальности pomocnik вам нужен?