Командировка - Страница 77
Я вернулся в отдел за портфелем и ушел скрытно, ни с кем не попрощавшись. В поликлинику явился около четырех. Перед тем забежал домой и захватил коробку с платком и деньжат. Еще на всякий случай наспех прибрал на кухне, в комнатах - подмел и вынес помойное ведро.
Около кабинета Наташи небольшая очередь: пять человек. Четыре женщины и мужчина, который мне не понравился: уж слишком красив, и глазами шарит беспокойно. Симулянт, сразу же видно. Но Наталья даст ему больничный. Она всем дает больничные.
Кроме пьяных. Если является на прием пьяный (такое, кстати, случается нередко), она выпроваживает его из кабинета с угрозами. Одному водителю автобуса даже написала на работу, а потом боялась, что тот ее подловит как-нибудь вечерком и пристукнет. Милое добросовестное дитя. Перед моим платком она не устоит, должна смягчиться. Кто же устоит перед таким платком. Я уж и не знаю - кто. Разве совсем бесчувственное и оголтелое сердце. Очень я рассчитывал на свой платок. Представлял, как разверну его в гордом и обиженном молчании, как она всплеснет руками, как меня обнимет и скажет: "Ладно, Витя, чего уж там". И я скажу: "Конечно, чего уж теперь". Мы пойдем ко мне и будем жить у меня. Мы поженимся, я удочерю Леночку, а потом Наташа родит сына. Смешная она будет ходить с круглым животом.
До шести, до конца приема, оставалось полчаса, когда она зачем-то вышла из кабинета, увидела меня, ничего не сказала и прошла мимо. Я не сразу как-то смог встать. Вообще пригрелся на стуле: тепло, уютно, пахнет мазью Вишневского. Но встал, догнал ее у лифта. Бледное лицо, прозрачная кожа, тугой белоснежный халат, фонендоскоп на груди, как брошь, - вот она Наталья.
- Целую вечность мы не виделись, правда?
- Ты давно тут сидишь?
- Часик всего.
- Будешь ждать?
- Конечно.
Хоть бы одну искру я увидел, хоть промельк волнения: ничего.
- Не ходи за мной.
Я вернулся на свой стул. Минут через пять она прошла обратно в кабинет. Мужчина - красавец с шустрым взглядом - пробыл у нее дольше обычного.
Выскочил довольный: в руке больничный. Ну, рожа симулянтская, нет на тебя карболки.
Трудно это объяснить, но в те минуты, в ожидании у кабинета, где хозяйничала Наталья, я чувствовал себя таким счастливым и безмятежным, как, пожалуй, никогда прежде. Несколько часов назад я чуть не лопался от раздражения: полно неприятностей на работе, Ьаташа неизвестно почему не открыла дверь и только что разговаривала со мной, как с посторонним; с утра я не держал крошки во рту - и вот на тебе:
сижу, точно ребенок в теплой ванне, окруженный блестящими игрушками, и от радости пускаю слюну. Я на вершине блаженства, таю, и пушистый платок нежит мои руки через дно берестяного туеска. Около шести появился очень больной человек. Его, селедкообразного пожилого мужчину, вела под руку старушенция в черном платке. И как только она его ввела, все помещение заполнилось чиханием, кашлем, насморком и одышкой. А мне стало еще лучше, чем было. Очень больной человек упал на стул прямо напротив меня и, с усилием прорываясь сквозь немыслимо скрипучие, перхающие, удушливые звуки, спросил:
- Вы чему улыбаетесь, юноша? Вы разве не видите, в каком я состоянии? Вам следует пропустить меня помимо очереди.
- Пропускаю охотно, - сказал я. - Улыбаюсь же я потому, что недавно оправился от еще худшего гриппа. Врачи уж было меня похоронили.
Старушенция увела его в кабинет, он пробыл там с полчаса, и все время казалось, что за закрытой дверью происходит ведьмин шабаш. Я трясся от бессмысленного, беззвучного хохота.
Через минуту после ухода этого больного вышла и Наташа. Увидев меня, все еще сотрясаемого остатками смеха, спросила подозрительно:
- Успел набраться?
- Нет. Старикан уморительный. Красиво болеет.
- У него аллергия. Ничего смешного.
На улице накрапывал дождик, мелкий и липкий, Наталья беспомощно оглядывалась: у нее не было зонта.
- Хочешь, побудь здесь минут двадцать. Я сбегаю за плащом.
- Перестань паясничать. Говори, что ты хотел?
- Не здесь же...
- Почему бы и нет?
- Наталья, бросать бывшего возлюбленного тоже надо со вкусом. Правда, у нас в России, я знаю, принято напоследок побольнее хряснуть в ухо.
Она подняла ладошку вверх и решительно шагнула с крыльца. Дождик и впрямь был еле ощутимый, бутафорский. Наталья двигалась целеустремленно в сторону метро. Я любовался ею: ее походкой, строгим, надутым профилем, как мог я безумствовать, уходить от нее, что и кому пытался доказать. Умнее было лупить кулаками собственное отражение в зеркале.
Я так долго жил один, без любви, без сильных привязанностей, и вот появилась Наташа, а я ее сразу не признал, свое спасение не разглядел. Ничего, теперь все пойдет по-иному.
- Куда ты так спешишь, Наташа?
- Я еду к подруге. Можешь меня проводить немного, если хочешь.
Месяц назад она бы ни за что не позволила себе такой тон. Сколько в ней все-таки силы и упорства, которых я тоже не удосужился заметить. Да и что я мог заметить, чурбан, упоенный единственно своими настроениями. Я чуть не потерял ее, чуть не потерял навсегда.
- Талочка, - сказал я. - У меня в животе солдаты стреляют из ружей. Не завтракал и не обедал. Давай перекусим где-нибудь. Это займет не больше часа, с дорогой вместе. А потом поедешь к подруге.
Видел, как борются в ней противоречивые чувства.
Она не хотела уступать, но и отказать не могла, потому что я говорил, как умирал: тихо, печально, безнадежно.
- Ни к чему все это, - сказала она.
- Другие же все люди питаются.
- Ах, ну все равно. Даже так лучше.
Мы зашли в одно из типовых общепитовских заведений, коих за последние годы развелось в Москве видимо-невидимо, особенно в новых районах. Это заведение представляло собой комплекс из столовой, называвшейся "кафе", и бара. Главная отличительная черта комплекса - полнейшее отсутствие индивидуальности. И в этом есть своя прелесть, так как, побывав в одной такой "столовой-баре", во всех других вы уже будете чувствовать себя завсегдатаем.
Там, куда мы пришли, слева, из столовой, едко и мощно пахло подгорелыми щами, а справа, из бара, доносились чарующие звуки устаревших битлов. Мы стояли посередине перед высоким зеркалом и дверью, на которую почему-то были наклеены сразу и женская и мужская фигуры.