Колыбельная для Варежки - Страница 2

Семинар был посвящен римскому праву (Тимур учился на юридическом факультете).

Варя думала, что заодно узнает что-то интересное, но почти ничего не понимала, как если бы вокруг нее говорили на другом языке. Сперва она даже ничего не слышала, вспотев и оглохнув от страха и ожидая, что вот-вот прогремит: «Девушка, вы не ошиблись аудиторией?» Минут через двадцать Варя начала поднимать глаза, уверившись, что преподавателю и студентам не до нее (лишь изредка до них с Тимуром долетали любопытные взгляды). Подняв глаза, она прежде всего оценила занимающийся вместе с ее возлюбленным контингент: оказалось, парней и девчонок поровну, не то что на их факультете, где одна мужская фамилия на группу — уже событие. Девушки есть очень даже интересные: слева — загадочные глаза в густых лиловых тенях, справа — пурпурные пухлые губы, чуть впереди — фарфоровая белизна щеки и точеный римский нос — прямо статуя! А рядом с Тимуром, тем не менее, сидит она — самое странное из того, на что мог пасть его выбор. От неуверенного счастья у Вари глухо загрохотало сердце, а руки начали немилосердно теребить друг друга.

В это время Тимур поднялся, отвечая на какой-то вопрос. Варя взирала на него снизу вверх, и сердце готово было взвиться ввысь, как воздушный шарик. Он стоял, такой стройный, по-актерски непринужденно отставивший ногу, говорил так живо, что все улыбались, и так правильно, что преподаватель одобрительно кивал. Варя буквально загляделась на Тимура, любуясь его ясными, умными и мужественными глазами, восхищаясь достоинством, ощутимом в каждом его слове и движении, четкостью и порядком в мыслях и такой уверенностью в избранном пути — стать человеком, знающим закон.

Тимур сел. Варя продолжала смотреть на него с отрешенной улыбкой, как человек, находящийся во власти гипнотизера и не имеющий сил самостоятельно отвести глаза. Он холодно глянул на нее вполоборота:

— Девушка, вы в кино?

Варя вздрогнула и отвернулась. Будь он попроще, мог бы сказать: «Ну что ты вылупилась?» или «Ты что глаза таращишь?», но Тимур донельзя тактичен, а ей, разумеется, надлежит следить за собой: мало того, что притащилась на чужой факультет и семинар, так еще и поставила его в неловкое положение своими взираниями. Остаток семинара она провела как во сне, не услышала, даже звонка, машинально вскочила, лишь когда все начали складывать вещи.

Они вышли в коридор. Было время большой перемены, и студенты резво двинулись к буфетам. Тимур даже не спросил Варю, куда она сейчас идет, просто взял за руку и в быстром темпе повел на, восьмой этаж. Варя полубежала, счастливая от того, что он не бросил ее после дурацкого поведения на семинаре, а снова взял с собой.

Они вошли в буфет одними из первых, и Тимур быстро распорядился ситуацией:

— Займи нам столик, а я встану в очередь.

Потом подходи, но смотри не на меня, а за сумками! У тебя мелочь есть, а то у меня одни десятки?

— Есть.

— Вот и угостишь меня.

Он галантно предоставил Варе право заказывать первой. Варя любила шоколад и все с ним связанное, поэтому выбор сделала быстро:

— Пожалуйста, кремовый рулет за три пятьдесят и чай с лимоном.

— Нет-нет! — весело возразил Тимур за ее спиной. — Никаких рулетов пятидесятому размеру одежды! Девушка, — обратился он к продавщице, — помогите нам не нарушать диету!

Очередь смеялась — ведь все было сказано так живо и артистично! Буфетчица тоже засмеялась, хотя уже держала щипцами заказанный рулет и теперь не знала, что с ним делать. Варя схватила поставленный на стойку чай, сунула Тимуру свой кошелек и бросилась за столик.

Тимур подошел через пару минут. Злополучный рулет вкупе с бисквитным пирожным красовался на его тарелке. Варе он принес бутерброд с обветренной колбасой.

Варя всхлипнула, пользуясь тем, что сидит спиной к людям и лицом к стене. Тимур сел напротив нее и утомленно вздохнул:

— У нас сезон тропических дождей?

— Зачем ты так? При всех…

— А кто еще должен следить за твоей фигурой, если ты сама этого не делаешь?

Фигурой Варя пошла в маму. Но та воспринимала свое несоответствие стандартам абсолютно спокойно: бывают леденцы на палочке, а бывают пирожки с повидлом — на каждый товар найдется купец. Мама растила дочь, ворочала серьезными делами на работе, везла на себе хозяйство, и ей было в буквальном смысле слова наплевать, какого размера ее одежда. И кстати, глядя на маму, Варя всегда думала, что широкие блузоны со струящимися складками ничуть не менее красивы, чем вещи в обтяжку. Но.., у мамы была крупная конституция, а у нее самой — лишь любовь к обжорству и нежелание заниматься спортом. Тимур был единственным близким человеком, кто честно сказал ей об этом; прочие Варины друзья считали, что хорошего человека должно быть много. Пытаясь ограничивать себя в еде, Варя становилась нервной и дерганой, и внутренний конфликт усугублялся многими внешними. «Учитесь властвовать собой!» — внушал вслед за этим неизменно сдержанный Тимур, а она преисполнялась благодарностью и раскаянием. Потому, изнемогая сейчас от обиды, одновременно сознавала, что так же не имеет права на слезы, как преступник, услышавший справедливый приговор суда.

На последнем всхлипе Варя взяла бутерброд и стала безропотно его жевать. Тимур невозмутимо отламывал корявой чайной ложкой кусочки рулета. Наверное, Рафаэль с таким же непринужденным изяществом наносил мазки на полотно. Варя невольно загляделась на руки Тимура, его ровные и сильные пальцы с продолговатыми аккуратными ногтями. Кисти рук тоже были красивы, в отличие от ее собственных с вечно теребящими друг друга пальцами.

Таким рукам можно смело доверить скальпель хирурга и чью-то жизнь. Человек с такими прекрасными, надежными руками не может причинить ей никакого вреда.

Варя робко потянулась и коснулась запястья Тимура. Он перестал есть, великодушно улыбнулся и накрыл ее холодные пальцы своей теплой ладонью.

— Если грозы отгремели, сейчас мы устроим маленькую радугу.

Тимур открыл «дипломат» и чуть помедлил. Затем что-то взял из внутреннего кармашка, вынул, сжимая в кулаке, и раскрыл ладонь перед самым Вариным носом, так что у нее сложилось ощущение распустившегося цветка.

На ладони лежали серьги из желтого металла — два тоненьких кольца. Металл, разумеется, не был золотом (это с первого взгляда поняла даже неискушенная Варя), а сами серьги выглядели просто никакими — творческая мысль обошла их стороной. Будь кольца крупными — «цыганскими», — в них присутствовал бы некий разудалый шарм. Будь они удлиненными в форме овала — пожалуй, подошли бы к Вариному круглому лицу. Будь совсем маленькими, плотно обнимающими ухо, с крошечными горящими камушками, то ничего лучшего нельзя было бы и желать — Варя любила изящные тонкие вещи. Но два небольших желтых колечка, лежащих на ладони Тимура, были в полном смысле этого слова ничем, включая их форму, содержание и цену. (Хотя последнее, конечно, не имело никакого значения.) — Нравятся?

— Очень…

— А что же, девушка, вы молчите?

— Не знаю, что и сказать…

— Интересно, кто из нас двоих филолог?

— Это не важно. Зато я знаю, кто из нас двоих самый замечательный человек…

Тимур не сумел скрыть довольной улыбки.

Он быстро поднялся, решительно взял осчастливленную Варю за руку.

— Ну-ка, пошли!

Держась за руки, они вбежали в лифтовый холл, где не было ни души. Тимур собственноручно вынул из Вариных ушей маленькие кораллы в серебряной оправе (их когда-то вручила ей мама к окончанию школы) и вдел свой подарок. От его прикосновений Варина кожа чутко вздрагивала каждым нервом. Ей стало так хорошо, что она закрыла глаза. Немного погодя она почувствовала, что Тимур вынимает из ее волос заколку, распускает спутанный хвост, проводит по нему своей расческой и рассыпает легкие пряди по плечам. По телу Вари бежали мурашки, как рябь по воде от ветра, и какие-то мгновения она жила только одним ощущением — прикосновениями любимого человека. Потом почувствовала легкие поцелуи — на лбу, на висках, на закрытых веках, вслепую протянула к Тимуру руки и поняла, что если что-то в мире и можно назвать любовью, то она переживает это именно сейчас.