Колумб Австралии - Страница 8

Город был велик. В Новом Свете он уступал по величине лишь Мехико и, пожалуй, превосходил его в ту пору по значению. Он был просторным, все улицы его не чета извилистым и узким улочкам Эворы, да и Лиссабона и Севильи, были прямыми как стрела. С завидным постоянством и через строго определенные промежутки их пересекали под прямым углом переулки. Помимо широкой Пласа Майор, главной площади, с ее традиционным собором (здесь, в столице, он был особенно велик, хотя сложен не из камня, а из необожженного кирпича), с домом архиепископа и зданием Аудиенсии, верховной канцелярии, в Лиме насчитывалось еще 32 других площади — в основном перед церквами, которых уже успели построить множество.

...От Мексики до Чили — ве1зде поселения сооружались по одному и тому же плану: квадраты кварталов, просторная главная площадь, на ней друг прртив друга собор и дворец управителя, в городах поменьше — церковь и дом местного главы власти. И даже пригороды походили друг на друга: в сырых и грязных глинобитных хижинах, в землянках жили здесь коренные обитатели страны.

Знал ли 1(ирос о злоключениях Менданьи, о том, что после 23-летнего перерыва, происшедшего отнюдь не по вине мореплавателя, тот теперь вновь собирается в Южное море? Весьма вероятно. И уж наверное не мог не знать о его первом путешествии. Шутка ли сказать: единственная, да к тому же относительно недавняя экспедиция, отправившаяся в южные широты Тихого океана и увенчавшаяся успехом — после путешествия Магеллана и последовавшего за ним Лоайсы, который Магеллановым же маршрутом пришел к Молуккским островам.

На Молуккские острова и на Филиппины испанцы ходили теперь из мексиканской гавани Акапулько, возвращались еще севернее, а Южное море по-прежнему оставалось таинственным и малоизученным.

...А может быть, Кирос и в Перу-то отправился, прослышав о том, что Менданья продолжает добиваться исполнения своей мечты?

Шумит под полуденным солнцем южный город. Кого только ни увидишь на его улицах: солдат в потертых кожаных куртках опоясанных яркими перевязями; индейцев, боязливо крадущихся вдоль стен; матросов, успевших уже с утра обойти близлежащие кабаки; важ_г ных чиновников колониальной администрации, едущих в красных возках в свои учреждения; монахов, одетых в черное. Один за другим тянутся караваны: ламы, мягко переставляя лапы, бредут мимо облицованных мрамором особняков и глинобитных хижин, мимо колодцев и беседок, лавок и питейных заведений, кафедрального собора и бесчисленных часовен; безропотно доставляют они золото и серебро, пряности, ткани, фрукты, все, чем богата страна, ее горы, ее народ.

...Двое мужчин сидят в высоком прохладном кабинете. Перед ними на столе квадрант, циркули, навигационные таблицы, пергаментные свитки, книги. И большая морская карта mar del Sur, Южного моря, с нанесенным на ней маршрутом к отысканным Менданьей в дальних далях островам. Эти двое склонились над картой; -

Один из них, естественно, возглавит экспедицию. Другой станет ее главным кормчим.

Кое-кто не забудет попенять Менданье на его выбор: не кажется ли сеньору, что Кирос молод? Что есть люди более опытные, чем он? Но Менданья твердо стоит на своем, он имел возможность убедиться в незаурядных познаниях молодого кормчего, в широте его замыслов, в бескорыстной преданности делу. И непрошеные советчики уходят ни с чем.

...Пройдет, однако, еще немало времени, прежде чем флотилия Менданьи наконец-то ляжет на желанный курс.

Глава третья

В путь

Итак, 9 апреля 1595 года! Окончены последние приготовления, позади предотъездная шумиха. Из Кальяо, гавани Лимы, выходят четыре корабля. И уже с самого начала начинается непредвиденное. В гавани Череппе, севернее Кальяо, куда корабли заходят, чтобы взять на борт несколько семей будущих переселенцев, завербованных в долинах Трухильо и Сенья, моряки альмиранты (так по традиции именуется судно, на котором находится адмирал — по-испански альмиранте, — заместитель командующего флотилией) видят крепкий, хороший галеот, груженный мукой и сахаром. Несколько офицеров во главе с адмиралом (им известно, что Менданье даны права приобрести в случае необходимости для своей экспедиции, за плату, конечно, любое подходящее судно) решают завладеть кораблем. Но просто так этого не сделаешь. Не согласится Менданья, поднимут шум владельцы галеота. С какой стати им отдавать судно? И в ход идет хитрость. Заговорщики устраивают на своем корабле течь и докладывают Менданье, что нужно, пока не поздно, обменять альмиранту (поди поплыви на ней, коли она с самого начала того - и гляди затонет) на этот корабль.

Менданья не очень хочет совершать этот обмен, но течь серьезная, офицеры настаивают, и он вынужден согласиться. Стоимость приобретенного таким образом судна на шесть с половиной тысяч серебряных песо больше, чем альмиранты. Владельцы судна вынуждены подчиниться вице-королевскому предписанию и согласиться на обмен. Но один из них в сердцах заявляет: будь по-вашему. Но пусть бог проклянет это судно.

Бывший владелец — лицо духовное. И матросам, да и офицерам, даже тем, кто участвовал в проделке, подобные речи не очень нравятся. Дело, однако, сделано. Пора в путь — и так произошла непредвиденная задержка.

Нет, еще не все. Уже появляются первые признаки будущих разногласий. Пока они весьма приглушенны, но тем не менее ясно: Педро Манрике, командир взятого на борт отряда пехоты, — человек неуживчивый, властный, самоуверенный. К тому же он груб, бранчлив, задирист. И — корабли еще не отошли от берегов Перу — успел перессориться со многими, в том числе с Менданьей и Киросом.

Если называть вещи своими именами, то все это — и история с обменом, и трения с Манрике — результат плохой подготовки экспедиции. Не очень хорошо были подобраны корабли, и первоначальная альмиранта действительно была плохим судном. Затянули с набором команд, хотя и по не зависящим ни от кого обстоятельствам — мало было хороших и опытных моряков.

Споры вызвал и маршрут кораблей. Менданья настаивал на том, что нужно идти прямо к Соломоновым островам и уже оттуда вести дальнейший поиск. Кирос же, хотя и был согласен с таким планом, не прочь был пройти к открытым Менданьей островам более южным маршрутом: хотелось разведать, нельзя ли таким путем достичь берегов Южного материка.

Смущало и то, что с самого начала экспедиция приобрела характер своего рода семейного предприятия многочисленного, после недавней женитьбы Менданьи, клана его родственников. Меньше всего этих родственников интересовали исследования и открытия. Они думали об одном: как бы поскорее добраться до «своих» островов. Менданья далеко не всегда мог, да и не хотел, вероятно, противостоять натиску родичей. А помимо всего прочего, не прошли для него бесследно тяжелые годы вечного ожидания: немолод был человек, не очень здоров. И, очевидно, внутренне опасаясь, как бы в силу каких-либо непредвиденных обстоятельств, от него не зависящих, вновь не отменили или не отсрочили экспедицию, на многое Менданья смотрел сквозь пальцы.

И вот эта нервозная обстановка, это отсутствие крепкой руки дало себя знать с самого начала. Даже запастись достаточным количеством воды и продовольствия в Кальяо не сумели.

Кирос был меньше всего повинен в конфликте с Манрике, да и возник этот конфликт в известной степени как следствие нечеткого разграничения обязанностей между моряками и солдатами. Надо сказать, что и те и другие оставляли желать много лучшего. Немало всякого портового сброда оказалось на кораблях, и с некоторыми пришлось тут же расстаться.

Из Череппе — несколько матросов были задержаны властями по обвинению в мародерстве — корабли ушли, так и не успев набрать воды. Ее взяли в другом месте, в гавани Пайта, на севере Перу.

Все? Теперь, кажется, все. И 16 июня 1595 года эскадра выходит в открытое море. Курс — на запад.