Колония. Файл №224 - Страница 7

— Фокс…

Под утро мать утомилась так, что чуть не упала с кресла, и Молдер отвел ее в спальню.

— Ты светишься, — сказал Молдер. Мать улыбалась, почти его не слыша.

Наверное, в ушах ее звучала другая музыка.

Потом она тревожно встрепенулась.

— Фокс, — прошептала она, — Фокс… Как ты думаешь, это она?

— Ну, а кто же еще? — удивился Молдер. — Разумеется…

Но сам он ни в чем не был уверен.

Накинув пиджак, он вышел на веранду. Солнце еще не встало. Воздух был прохладным и теплым одновременно: так иногда случается перед рассветом. Начинали просыпаться птицы.

В кресле, где любил курить отец, сидела Саманта, закутавшись в плед. Она сама напоминала какую-то птицу: красивую, но немного неловкую на земле.

— Фокс… Еще не слишком поздно, чтобы поиграть в «Стратегию»? …… улыбнулась она Молдеру, наклоняясь вперед и подбирая ноги, словно готовая в любой миг вскочить и бежать — играть в мяч, в «Стратегию», в шахматы, в которые Фокс так и не успел научить ее играть правильно…

— Чуть поздновато, — сказал Молдер. — Хотя… что нам каких-то там двадцать два года?..

— Да… Странно, папа все время молчал. Неужели ему было нечего мне сказать? Он просто сидел и смотрел…

— Что удивительного? Произошло то, чего уже перестали ждать… Ты им сразу все рассказала?

— Конечно…

Саманта, зябко ежась, встала и подошла к перилам.

— Я помнила себя с одиннадцати лет, — сказала она, глядя в небо. — А что было до того — не помнила. Это было страшно. Я жила у приемных родителей и почему-то знала, что они приемные, хотя не помнила ни маму, ни папу… ни тебя. А потом… потом страх стал усиливаться. Я боялась всего. Несколько лет назад это стало совершенно невыносимо. Мне предложили пройти курс регрессивной гипнотерапии. Ты знаешь, что это такое?

— Да уж… знаю.

— И у меня… ко мне начала возвращаться память. Иногда я думаю, что лучше бы… Понимаешь, все это: похищение, потом анализы, потом… это то, чего лучше не знать. Если уж оно с тобой случилось… то лучше не знать…

И вдруг она порывисто обернулась к Молдеру и на секунду прижалась к нему. Потом отстранилась, скрывая неловкость за улыбкой. Нос ее покраснел от слез.

— Я не говорила родителям, но тебе должна сказать. Мне грозит опасность…

— Какая?

— Один тип охотится за моим отцом и другими врачами, ты же знаешь…

— Твоим… отцом?

— Приемным отцом. Тем, кто воспитал меня. Он, видишь ли… он здесь проездом. Он из тех, кого люди называют пришельцами. Он и его друзья — эмигранты, они здесь скрываются. И вот — прибыл киллер, который убивает их. Одного за другим. Уже многие погибли. Ты с ним ветречался, Фокс. Он умеет влезть в доверие. Притвориться кем-то другим. Он не остановится, пока не убьет всех. Всех… нас. И меня тоже.

— Здравствуйте, это Дэйна Скалли. Меня сейчас нет, пожалуйста, оставьте ваше сообщение, я перезвоню позже.

— Скалли, возьми трубку. Если ты меня слышишь, возьми. Черт… Скалли, слушай внимательно. Ни в коем случае не доверяй нашему приятелю из ЦРУ. Ты меня поняла? Это может быть очень опасно. И дозвонись до меня. Обязательно дозвонись.

Если бы Скалли задержалась на полминуты, она бы услышала это сообщение — и многое из того, что произошло потом, могло бы не произойти вовсе или произойти иначе. Если бы у нее порвался шнурок на кроссовке или опять куда-то подевался ключ…

Но нет — шнурок выдержал, а ключ оказался там, где и должен был быть, — на столике у двери. Поэтому Скалли не услышала сообщения.

Четверть часа спустя:

Вы позвонили Фоксу Молдеру. Оставьте ваше сообщение после гудка.

— Молдер, куда ты пропал? Слушай меня внимательно. Я решила сменить дислокацию. Звоню тебе из автобуса. Остановлюсь в мотеле «Деревенские каникулы» на шоссе И-90 вблизи Германтауна. За мной никто не следил, по крайней мере, я не заметила ничего. Обязательно дозвонись до меня, я должна сообщить тебе кое-что очень важное…

Германтаун, штат Мэриленд

Дверь здания 32/43 была заперта на замок, но Скалли предвидела такой поворот событий и запаслась маленькой аккумуляторной дрелью. Две минуты — и дверь поддалась.

Теперь, при дневном свете, Скалли сумела рассмотреть внутренность помещения. Даже после разгрома, учиненного здесь агентом Чапелом, можно было с уверенностью сказать, что недавно здесь была какая-то биологическая лаборатория, оборудованная очень неплохо. Скалли, неслышно, по-кошачьи ступая в своих мягких белых кроссовках, переходила от одной стойки с аппаратурой до другой, от одного лабораторного стола к другому…

Чапел уничтожал далеко не все. Ему плевать было на компьютеры и комирессоры, наборы реактивов и медицинское оборудование. Но шесть опрокинутых скелетов, оставшихся от разбитых аквариумов, и какие-то связки оборванных проводов, свисающие с консолей под потолком, свидетельствовали: Чапел знал, что здесь главное…

Под ногами мягко чвакало; запах был своеобразный: смесь больничной палаты и пыльного чулана.

В жиже среди стеклянных осколков и специфического медицинского тряпья Скалли заметила наполненный чем-то мешок для инфузий. Она осторожно, двумя пальцами, подняла его. За прозрачным мягким пластиком в мутной жидкости плавал эмбрион, примерно пятимесячный. Скалли хотела сунуть его в сумку для дальнейшего анализа, но тут отчетливо почувствовала чужой взгляд. Она брезгливо уронила инфузионный мешок на пол, мотивированным жестом поднесла руку к карману, — то ли вытереть руку о полу, то ли достать платок, — и выхватила пистолет, одновременно присаживаясь и разворачиваясь в сторону взгляда. Между двумя стеллажами мелькнула чья-то фигура…

— Стоять! Агент ФБР!

И — о чудо! — человек послушно остановился .

— Руки за голову!

Неловким движением он поднял руки и сцепил пальцы.

Скал л и приблизилась:

— Медленно, очень медленно повернитесь ко мне лицом, руки держите на затылке!

Человек повернулся. Это был доктор Диккенс-Принс-Лэндон-Грегор…

— Спрячьте оружие, — сказал он Скалли. — Нас нельзя убивать. Все в порядке! — обернувшись и громко.

Дверь, около которой он стоял, открылась. Из нее один за другим вышли трое. Близнецы. Или клоны…

— Мы последние, оставшиеся в живых, — сказал один из них. — Если вы нам не поможете, мы исчезнем. Совсем исчезнем.

Федеральный маршал О'Кин был раздражен — и не пытался скрывать это. На сегодняшний день у него были совсем другие планы. Кроме того, от этого дела попахивало: еще не воняло, но именно попахивало, а на всякие грядущие неприятности нюх у маршала был отменный. Да, полномочия агента Скалли были подтверждены заместителем директора ФБР, но пакостей можно было ждать вовсе не с той стороны…

Хорошо, пусть не замдиректора Скиннер, но, может быть, вы растолкуете мне по секрету, что это за люди?

Скалли смотрела, как, в окружении вооруженных ребят из маршальской службы, рассаживаются по машинам «грегоры». Один из них кажется, тот самый, в которого Скалли целилась там, в лаборатории, — сдержанно ей улыбнулся и помахал рукой.

— Пока все, что я могу сказать: им нужно обеспечить максимальную изоляцию. Никакой прессы, никаких следователей — категорически никого. Опасность действительно очень велика…

«Пилот», никем не замеченный, стоял у незастекленного окна дома напротив. Его впервые опередили, — но и это неожиданное осложнение он вполне мог без труда обратить в свою пользу.

Только бы не затянуть время…

Вот тогда могут возникнуть реальные трудности.

Германтаун, мотель «Деревенские каникулы»

Мотель очень даже оправдывал свое название: в холле пахло сеном, а портье спал. Когда раздался телефонный звонок, он с трудом приподнял голову, разлепил глаза и некоторое время искал источник раздражающего звука.

— Да-а…

— Мотель? — энергично и звонко рявкнули на том конце.

Портье отставил трубку на некоторое расстояние от уха и даже заглянул в нее.