Колониальная служба (Сборник) - Страница 30
— Но эти сигналы с тем же успехом могут исходить не из колонии роботов, — возразил Бордман.
— Все может быть. Ведь в колонию приходили корабли. Один из них мог потерпеть катастрофу…
Доналд упаковал всю аппаратуру и сделал знак медведям. Отведя их за поле битвы, Хайдженс смазал им антисептической жидкостью лапы, на которых оставались следы крови сфиксов. Затем поманил рукой Семпера, летающего над скалами.
— Двинулись, — сказал он кодьякам. — Вперед! Хоп!
Отряд спустился с горы и вошел в лес. Теперь настала очередь Сурду идти первым. Ситка ковылял за ним. Фаро Нелл с Наджетом шла за людьми. Она не спускала глаз с медвежонка, еще совсем маленького, несмотря на свои шестьсот фунтов. Над головой хлопал крыльями Семпер, выделывая гигантские круги и спирали. Он никогда далеко не отлетал. Хайдженс время от времени проверял на пластинке изображения, которые фиксировал аппарат, прикрепленный на груди у Семпера. Это был неплохой способ воздушной разведки.
Прошло порядочно времени, прежде чем Доналд сказал:
— Мы отклонились вправо. Но прямо идти опасно. Похоже, что стая сфиксов кого-то поймала и теперь пожирает добычу.
— Скопление такого количества плотоядных, — проговорил Бордман, — противоречит всем научным законам. Ведь на каждое плотоядное обычно приходится довольно большое количество других животных. Если их разведется очень много, они уничтожат всю дичь и сами погибнут от голода.
— Они уходят на всю зиму, — терпеливо объяснил Хайдженс. — А зима здесь не такая суровая, как могло бы казаться. Многие животные здесь размножаются, когда сфиксы уходят на юг. У этих тварей есть какое-то время «пик», а потом целыми неделями вы можете не встретить ни одного сфикса. И вот — трам-пам-пам! — глядь, все леса снова кишат ими. Сейчас они движутся на юг, очевидно, переселяются… Непонятно только, почему именно в этом направлении. Впрочем, на этой планете почти не было натуралистов. Ведь здесь вредоносная фауна, — добавил он язвительно.
Бордману следовало бы парировать этот выпад в сторону Колониального Надзора, но он почему-то не рассердился. Он был Старшим Офицером Колониальной Службы, ему не раз приходилось высаживаться на незнакомых планетах для обследования колоний, которые создавались на новых, зачастую самых диких территориях, но он впервые попал в такую враждебную для себя обстановку. Сейчас его жизнь зависела от прихотей незаконного колониста. Он оказался втянутым в безумное по своей рискованности предприятие только потому, что механическая искровая сигнализация продолжала все еще действовать — хотя те, кто создал ее, наверняка погибли. Да и своей жизнью он обязан трем гигантским медведям и плешивому орлу. Если им удастся добраться до колонии роботов, вряд ли они сумеют справиться с ордой разъяренных сфиксов.
И… И он чертовски устал, карабкаясь по горам и пробираясь сквозь лес вслед за Хайдженсом, которому, похоже, не была знакома эта местность.
Да, многие понятия Бордмана о возможностях цивилизованного человека перевернулись. Роботы — великолепное изобретение для выполнения заранее намеченного плана, точного подчинения инструкциям, но они совершенно не были подготовлены к встрече со случайностями, если же сталкивались с чем-нибудь непредусмотренным, то оказывались совершенно беспомощными перед лицом необычных обстоятельств. Цивилизация, создаваемая роботами, могла существовать только в среде, где вся жизнь протекала по намеченному плану, там, где от роботов не могли потребовать ничего нового, а здесь…
Сейчас он чувствовал себя сбитым с толку роботом — ему ведь тоже никогда еще не приходилось сталкиваться с чем-нибудь подобным. Это было отвратительное ощущение…
Бордман вдруг обнаружил, что рядом с ним — и, похоже, уже давно — бежит Наджет. Медвежонок прижал уши и заскулил, поймав на себе взгляд человека. А ведь, пожалуй, Наджет получает с воспитательной целью не меньше шлепков, чем он сам, — хотя пока страдает только лишь его самолюбие! Эта забавная мысль заставила Дэниэла улыбнуться.
— Я тебя понимаю, друг, — сказал он грустно.
Наджет радостно взбрыкнул в надежде, что человек поиграет с ним. Даже на четвереньках он достигал четырех футов.
Бордман протянул руку и осторожно погладил медвежонка по голове. Впервые в жизни он приласкал животное. Но раздавшееся сзади рычание, от которого по спине побежали мурашки, живо заставило его пожалеть о том, что он сделал.
Бордман отпрянул от Наджета, обернулся — и в десяти шагах от себя увидел Фаро Нелл, которая смотрела ему прямо в глаза. Холодный пот выступил на лбу Бордмана, во рту пересохло. Но глаза медведицы были странно спокойными, и она рычала совсем не так, как тогда, на утесе, когда почуяла, что Наджету грозит опасность. Минуту спустя она отвернулась и стала обнюхивать скалы.
Отряд продолжал свой путь. Наджет теперь не отходил от Бордмана. Время от времени он тыкался мордой ему в бок и смотрел на него полным обожания взглядом. Бордман уже еле переставлял ноги, но время от времени поднимал руку, чтобы приласкать Наджета.
Фаро Нелл, казалось, была довольна тем, что так надежно пристроила своего медвежонка и может теперь спокойно отходить от него.
— Похоже, медведица приставила вас пестуном к Наджету, — хмыкнул Хайдженс, обернувшись раз, потом другой.
— Пестуном? — раздраженно переспросил Бордман, поспешно отдергивая руку от головы медвежонка. — Что-то я не помню, чтобы я баллотировался на такую странную должность!
— Когда у медведицы рождается новый медвежонок, она заставляет прошлогоднего медвежонка-подростка присматривать за своим несмышленым братцем или сестрицей, — весело объяснил Хайдженс. — А Фаро Нелл явно решила доверить эту почетную должность вам.
— Я ее об этом не просил, — Бордман оттолкнул морду ласкающегося к нему Наджета.
— Да шлепните его несколько раз, и он вернется к матери, — посоветовал Хайдженс.
— Вот еще! Если уж в остальном от меня пользы немного, пусть я хотя бы побуду пестуном!
Хайдженс остановился и внимательно посмотрел на него.
— Устали?
— Нет! — быстро солгал Дэниэл.
На самом деле он боялся, что долго не протянет. Человек, привыкший полагаться на услуги роботов, не очень-то приспособлен к многомильному путешествию по полным опасностей диким лесистым горам.
— Нам нужно торопиться, — сказал Доналд. — Но как только стемнеет, мы устроим привал. Держитесь, осталось уже немного!
Борман молча оттолкнул его, прошел вперед и услышал, как Хайдженс негромко рассмеялся за его спиной.
Когда наконец наступила ночь, Хайдженс дал сигнал к остановке, но из опасения перед ночными обитателями Лорена не стал разжигать костра. Впрочем, в темноте тоже было небезопасно, так как «ночные бродяги» с вечера выходили на охоту. Он устроил заграждение из колючих кустов, открыл пару банок консервов, но Бордман был так измучен, что повалился спать, отказавшись от ужина. Вскоре улегся и Хайдженс, пристроив под рукой бластер. Медведи чутко дремали, просыпались и снова начинали храпеть. Семпер сидел неподвижно на сухой ветке, спрятав голову под крыло.
А потом ночной концерт как-то неожиданно стих, и наступила чудесная, полная утренней прохлады тишина, мир вокруг расцвел под утренними лучами солнца, пробивающимися сквозь чащу. Они быстро поднялись и тронулись в путь. После отдыха Бордман чувствовал себя куда бодрее.
Днем они вынуждены были остановиться на два часа, чтобы сбить с толку сфиксов, напавших на след медведей.
— Почему бы не придумать надежное средство, уничтожающее запах? — сказал Бордман. — Если изобрести средство, мешающее сфиксу учуять запах жертвы, люди куда свободнее смогут передвигаться по этой планете. Что скажете, Хайдженс?
— Великолепная мысль! Вот и займитесь этим, когда вернетесь в свое Колониальное Управление!
Дэниэл промолчал. Он не был уверен, что вернется.
Ночью они снова сделали привал и лишь на третий день добрались до подножия плато, которое издали напоминало горную гряду. На самом деле оно оказалось пустынным плоскогорьем. Странно, что пустыня лежала так высоко над уровнем моря, в то время как низкая впадина обильно смачивалась дождями. Но на четвертый день им стала ясна причина этого явления. Далеко впереди на краю огромного плато они увидели каменную глыбу. Она была похожа на нос большого судна. Хайдженс сразу обратил внимание на то, что гора лежала на пути ветров и разрезала их, как нос корабля режет волну. Несущие влагу воздушные потоки с двух сторон омывали плато, поэтому середину его палящие лучи солнца превратили в выжженную пустыню.