Коло Жизни. Книга Четвертая. К вечности (СИ) - Страница 3

Но я уже и не слышал его крика… Оглушенный, испуганный и потерянный я смотрел, как постепенно расширялась передо мной глубокой впадинкой полая труба, рот василиска. А там далее за ней виднелась полая, здоровущая внутренность, замкнутая со всех сторон голубо-серыми стенами, как и снаружи покрытыми жгутиками, только синего цвета. Справа от меня по мере продвижения вглубь василиска располагалось огромное круглое, один-в-один, как шар красное ядро. Перемешавшее в своей поверхности ядреные махие искорки, почасту сокращающее стенки и выплескивающее вверх лепестки рыжего пламени, выполняющие в теле василиска роль двигателя, сердца, словом вырабатывающего энергию, движение, топливо.

Множество тончайших, багряных сосудов подобных тем, что опутывали меня, отходили от двигателя-сердца и соприкасались со жгутиками усыпающими стенки, с самой глоткой и иными органами: плоскими, нитчатыми, овально-продолговатыми; наполняющими внутренность василиска, располагающихся в вязкой прозрачной субстанции и исполняющих функции размножения, дыхания, разума. Нежным желтоватым сиянием светилась округлая небольшая капля почти в конце внутренностей василиска, к каковой медлительно направились шнуры удерживающие узницу вместе со мной. Вскоре вязкая жидкость, пасыка как ее называли, препятствующая нашему движению стала менее тягучей и мы достигли желтой капли, на тот момент разинувшей свою удлиненную тонкую расщелину, вроде приглашая меня к себе.

Узница воткнулась в горловину капли, и энергично вздев одну из стен несколько вверх, иными надавила на меня. Таким побытом, вынуждая меня переместиться из своего укрытия в новое. И под тем давлением я протиснулся в капельный сосуд, где горловина немедля сомкнулась. Стенки сосуда нежно меня обняли со всех сторон и самую толику качнули… как иногда делал мой Творец. И тогда я услышал еле-еле доплывший до меня голос Гамаюн-Вихо:

– Лучица в сосуде. Отправляемся в Отческие недра. Гамаюн-Кел, Гамаюн-Хоуи возьмите под узду василиска с сосудом. Вещие птицы гамаюн золотой рати прикрывать посыл со всех сторон и не отставать!

Наверно, я отключился, как пояснял мне Отец, ибо этим своим признаком уже походил на Богов. Потому когда тревожился или уставал, отключался. А уставал я часто, так как был совсем мал… дитя… Дитя, как ласкательно говаривал мой Творец Господь Перший.

Отец!

Отец, где я был? куда летел?

Летел к Родителю в Отческие недра, каковой когда-то отнял у моего дорогого Першего лучицу, чем вельми его расстроил. А ноне, ноне Он желал разлучить нас.

Отец!

Тот вопль заколыхал мое естество и немедля дрогнули стенки сосуда обволакивающее меня. А потом почудилось, что меня качнули. Сначала вправо… влево… засим вперед… назад. И махом всякое движение прекратилось.

Оттого колыхания я, очевидно, вновь отключился, поелику, когда обрел себя, услышал разговор. И это, однозначно, толковали живые существа. Голос одного из них я узнал сразу, он принадлежал Гамаюн-Вихо, вже больно высоко звучал. А другой чем-то напоминал голос Першего, только звучал более бархатисто, точно мелодичный наигрыш.

– Как полет? – спрашивал тот… неизвестный.

– Полет прошел удачно, – четко отчеканил Гамаюн-Вихо. Он право молвить теперь не кричал, только продолжал брать высокие звуки. – Все прибыли в целости и сохранности. Как вы и распорядились Родитель, за Господом Першим осуществлен догляд. Гамаюн-Кваху лично поменял Алконост-птицу на Стрефил-создание. Также приставлены Стрефил-создания к младшим членам печище Димургов и Расов, Зиждителю Воителю и Господу Вежды.

– Малецыки ничего не заметили? – поспрашал (теперь я уже не сомневался в этом) сам Родитель.

– Нет, Родитель. Все как всегда сделано безупречно, – теми словами казалось Гамаюн-Вихо, стремился заслужить похвалу. – Хотя Алконост-птицу обок Господа Першего можно было не менять. Господь все равно ее не замечал, и она могла еще послужить.

– Нет, мой милый оголец, – Родитель сказал так мягко… прямо как Отец, понеже я весь затрепетал от посланной им волной столь мощной любви. – Теперь мне нужно не просто приглядывать за моим драгоценным малецыком, надобно легохонько на него влиять, ибо он может не перенести потери лучицы. Слишком хрупкий, нежный. Может и вовсе захандрить, а того допустить никак нельзя. Думается мне Небо, узнав в хуруле, кто находится в теле ребенка, непременно, это сокроет от Першего. Тем паче, лучица долгое время не сможет подавать зов. За этот срок, мой бесценный сын, Перший, все хорошо обдумает, и поймет, что более облыжничать меня не следует. Мало верится, что станет сговорчивей, но то, что более так не поступит, однозначно. Теперь самое важное, чтобы он себе не навредил, посему и Стрефил-создание, абы влиять на змею в его венце. Которая будет снимать, с моего милого малецыка все напряжение… А, что по поводу плоти, Гамаюн-Вихо?

– Плоть найдем. Как только прикажете, – также четко ответил саиб гамаюнов.

– Только, чтобы точно с теми параметрами кои я указал, – произнес Родитель и голос его стал много тише, словно он степенно удалялся от меня. – Паболдырь, девочка, слабое сердце и мощный мозг с искрой Першего. Абы, непременно, в хуруле обратили внимание на ее болезнь, или цвет кожи, и как итог увидели, что в ней лучица. Пересадив мозг с лучицей в новую плоть, тогда, когда наш бесценный малецык еще кроха и накрепко скреплен с только, что проглоченной искрой. И тогда у нашей лучицы будет здоровая плоть и отличные условия взросления. Думаю Небо к тому все создаст, тем паче малецык сразу прибудет ко мне спросив совета… А, я поколь Перший обдумывает свои действия, укажу Небо на возможность приобретения нового члена печищи. Там только моим замыслам может навредить Седми, поелику слишком связан с Першим… Впрочем, ноне они почти не видятся, абы мой любый старший сын, последнее время от всех таил лучицу, и как итог не виделся с малецыками. Хотя все же стоит на Седми возложить, как можно больше обязанностей, чтоб не было и далее желания встречаться с Отцом.

– Родитель, – вклинился в речь Творца всех Галактик Гамаюн-Вихо, и я, однозначно, уразумел, он выступал в роле не просто прислужника, а доверенного, близкого лица. – Но вы сказывали лучица, столь уникальна, только я могу словить ее, не навредив здоровью. И взращиваться она должна, как божество подле Господа Першего, оный сумеет справиться с ее мощью и способностями.

– Я знаю Гамаюн-Вихо, что ты предан и очень любишь моего старшего сына, – теперь теплота в голосе Родителя сменилась на досаду. – Но не допустимо, таким образом нарушать Закон Бытия. Да и потом, я точно не уверен та эта лучица или нет… Допрежь того надо ее осмотреть, проверить кодировки. Однако, Перший сможет вступить за лучицу в соперничество, как только она подаст зов, или он повинится, прибыв в ко мне в Стлязь-Ра, каковые достаточно долго не посещает… В любом из этих случаев, малецык успеет привязать к себе лучицу, ты же знаешь, как они к нему приважены. Одначе, сразу тебе скажу, эта лучица будет подле Першего, если она та которую я ожидал, в ином другом случае она достанется Расам. И не смотри! не смотри на меня с таким осуждением Гамаюн-Вихо, ты знаешь мне это не по нраву. И я тебя нисколечко не облыжничал, направляя на ее излов, ибо в замыслы свои не посвящал. Посему уйми свое негодование, милый оголец, и расскажи о том, как удалось пленить лучицу.

Глас Родителя нежданно стих, перестал доноситься и высокий звук исторгаемый саибом гамаюнов или быть может я, просто потерял нить их разговора, так как стал биться в стенки сосуда. Понимая, понимая, что меня хотят разлучить с Отцом, если я не окажусь какой-то там лучицей. И желают отдать Расам… Небо, младшему брату моего дорогого Творца.

И я бился… бился в стенки сосуда. Я раскрывал рот, шевелил губами и жаждал только одного обрести голос и закричать так громко, чтобы услышал меня мой Отец.

Очередной, и, вже верно полностью вытянувший из меня силы, толчок в стенки сосуда отозвался нежданно ощутимым его дрожанием, таким, какового дотоль не было. И пульсация сосуда многажды увеличилась. Только стенки его не втягивались, а вспять вибрируя, расширялись так, что округ меня появилось свободное пространство. Сначала небольшая щель, обаче, немного погодя значимо пролегшие по окоему моего сияющего естества промежутки.