Коллекция (Сборник) - Страница 121

 В едином акте мышления (лат.).

Ориген усматривал в словах Священного Писания три смысла: исторический, нравственный и мистический, соответствующие в человеке его телу, душе и духу; Иоанн Скот Эриугена — неисчислимое множество смыслов, подобное переливам оперения павлина.

Впервые опубликовано в сборнике «Дискуссия» (1932). Переведено по изданию: ОС, 226 – 232.

В примечаниях мы пользуемся следующими сокращениями: Borges J. L. Obras complйtas. 1923 – 1972. Buenos Aires, 1974. – OC; Borges J. L. Prosa complеta. Barcelona, 1980. – PC; Borges J. L. Textos cautivos. Ensayos y resenas en «El Hogar» (1936 – 1939). Barcelona, 1986. – ТС; Borges J. L. Prologo (con un prologo de prologos). Madrid, 1974. – PPP; Borges J. L. Siete noches. Mexico, 1981. – SN.

Borges J. L. The Aleph and Other Stories (1933 – 1969). Together with Commentaries and an Autobiographical Essay. Ed. by N. T. di Giovanni. London; Picador, 1973. – A OS; Алексеев В. Album romanum. M., 1989. – BA.

«Жизнь и смерть Ясона» (англ.).

Речь идет о пятидесяти пяти спутниках Язона, отправившихся с ним в Колхиду за золотым руном; в поэме «Аргонавтика» упомянутого Борхесом Аполлония Тодосского названы по именам все пятьдесят пять человек.

«Деяния и подвиги благородного и храброго рыцаря Ясона» (франц.).

«Где медведи и волки встречали стрелы кентавра» (англ.).

Быстроглазые кентавры (англ.).

См. стих: Cesare armato, con li occhi grifagni (Inferno IV, 123).

[И хищноокий Цезарь, друг сражений (итал.).]

Об особом смысле предвосхищений, готовящих дальнейшее развертывание сюжета, Борхес рассуждает в лекции «Страшный сон». Подобные приемы характерны и для поэтики Борхеса.

И по их лицам царица могла понять,

До какой степени это пенье трогало сердца, хотя оно ни о чем не рассказывало,

Волнуя тяжких тружеников соленого моря (англ.).

…ибо они находились достаточно близко,

Чтобы почувствовать порывы вечернего бриза;

На их белоснежную грудь спадали длинные локоны,

Смоченные золотой росой, скрывающей какое-то таинственное очарование (англ.).

За веком век сирены меняют обличье. Их первый историограф, рапсод двенадцатой песни «Одиссеи» вообще не упоминает о том, как они выглядят. У Овидия – это птицы с розоватыми перьями и девичьим ликом, у Аполлония Родосского – верхняя часть их тела – женская, нижняя – птичья, у несравненного Тирсо де Молины, как и в геральдике, сирены – «полуженщины, полурыбы». Не меньше спорят и о природе сирен. Тирсо называет их нимфами. Классический словарь Лэмприра тоже причисляет их к нимфам, а словарь Кишера – к чудовищам, тогда как, по словарю Грималя, они – демоны. Обитают сирены на одном из западных островов неподалеку от острова Кирки, однако останки одной из них были найдены в Кампанье. Звали ее Пантеопа, что дало имя знаменитому городу (ныне Неаполь). Географ Страбон был на ее могиле и описал гимнастические игры и бег с факелами, которые время от времени устраивали в ее честь. «Одиссея» утверждает, что сирены завлекали и губили своим пением моряков. Поэтому Улисс, желая услышать их песнь и вместе с тем остаться в живых, залепил воском уши гребцов, а себя велел привязать к мачте крепкой веревкой. Искушая Улисса, сирены сулили ему знание обо всем на свете:

Здесь ни один не проходит с своим кораблем мореходец,

Сердцеусладного пенья на нашем лугу не послушав;

Кто же нас слышал, тот в дом возвращается, многое сведав.

Знаем мы все, что случилось в троянской земле, и какая

Участь по воле бессмертных постигла троян и ахеян;

Знаем мы все, что на лоне земли многодарной творится.

(Одиссея, XII, перевод В. Жуковского)

Одно из преданий, собранных мифологом Аполлодором в его «Библиотеке», гласит, что Орфей, плывший на корабле аргонавтов, спел настолько слаще сирен, что они бросились в море и обратились в скалы; повинуясь собственному закону, сирены должны были погибнуть, если кто-то оставался неподвластным их чарам. Напомню, что и сфинкс кинулся в пропасть, когда его загадку разгадали.

В VI веке на севере Уэлса местные жители поймали сирену и окрестили ее. Под именем Мурган она упоминается в старинных сборниках как святая. Другая, в 1403 году, проскользнула сквозь брешь в плотине, попала в Харлем и прожила там до самой смерти. Никто ее не понимал, однако она выучилась прясть и, словно по наитию, поклонялась кресту. Хронист XVI века решил, что это была не рыба, иначе она не научилась бы прясть, но и не женщина, поскольку могла жить в воде.

Английский язык различает классических сирен (Siren) и сирен с рыбьим хвостом (mermaids). Последних описывают по аналогии с тритонами, божествами из свиты Посейдона.

В десятой книге «Республики» восемь сирен ведают вращением восьми небесных сфер.

«Сирена» – вымышленное морское животное», – гласит зоологический словарь.

Эти тела, украшенные чистым и светлым золотом (англ.).

Отсылка к стихотворению Поля Валери «Морское кладбище» (1922).

«Приключения А. Гордона Пима» (англ.).

Французский переводчик эссе Роже Кайюа вывел отсюда свою концепцию особой символичности бумаги – белого пространства, на котором буква воплощает темный и тайный смысл. Из этого же эссе вырос замысел романа Эрнесто Сабато «О героях и могилах» (1961) с его образами слепоты всезнания и света творчества.

В своей победоносности прекрасное самоубийство было

Пылающим углем славы, вспененной кровью, золотом, бурей! (франц.).

Начальные строки сонета Стефана Малларме из цикла «Plusieurs sonnets», III (Mallarme S. Poesies. P., 1937. P. 124).

«Белизна кита» (англ.).

«Моби Дик» (англ.).

Цитируются «Приключения Гордона Пима», гл. XVIII (Рое Е. A. Complete Tales and Poems. Ljubljana, 1966. P. 768).

идолами (лат.).

Имеется в виду роман Честертона «Человек, который был Четвергом» (1908); …один-единственный человек – Воскресенье, загадочный герой романа, аллегория доброго и жизнерадостного Бога. Образ сыщика-философа из этого романа впоследствии был использован Борхесом в ею философском детективе «Смерть и буссоль» и др.

И все звезды потускнели при свете одного солнца, Слов много, но Слово – лишь одно (англ.).

Сюжет рассказа Честертона «Небесная стрела» (сб. «Недоверчивость отца Брауна», 1912).

Речь идет о романтической поэме Эстанислао дель Кампо; поэма посвящена гаучо и открывает вереницу героев-гаучо в аргентинской литературе (вплоть до «Дона Сегундо Сомбра» Гуиральдеса).