Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период). 1960-е - Страница 24

Арап снова сплюнул.

«А мяса я давно не ел. Корою сыт не будешь. В самую пору колоть поросенка, как раз!»

Это был старый трюк колымских рецидивистов. Они подбивали бежать вместе с ними молодых и вкусных парней (Слугин тут же вычеркнул слово «Вкусный», дабы не циничить). А после их съедали, по дороге, без хлеба и даже без соли (эту фразу, звучавшую издевательски, Слугин также вычеркнул без сожаления, взамен написав точное, документально подтвержденное): «Это называлось: „побег с поросенком“».

Незавидная участь ждала Мартынова… Но Арап колебался. Он привык к губастому глупому Леньке, его сопению, рассказам о Нюше (вспоминалась при этом Клава Белая, последняя любовь на воле; о ней много рассказывал прибывший не так давно в лагерь грек по кличке Аристотель; участвовать в побеге Аристотель отказался).

Голод был не теткой, отнюдь нет! Он требовал, перебирал кишочки, рвал пустотою желудок. А воображение рисовало сотни (нет, — исправил Слугин — «десятки») вкусных и питательных мясных блюд.

— Давно я не ел мяса… — задумчиво повторил Арап, третий раз сплюнул в костер — на счастье! — и достал финку.

Ленька Мартынов безмятежно спал, оттопырив толстые губы.

— Давненько я мяса не ел… — Арап подошел к Леньке вплотную.

— Ан-тре-ко-ти-ков!

…Сталь багровела в свете костра.

Слугин почувствовал себя Хемингуэем, написав эту фразу, — и перешел к очередной главке.

Волки

Матерый, вожак, прислушался. Вслед за ним замерла вся стая. Пахло человеком.

Втягивая воздух, подняв шерсть, вожак двинулся вперед, на манящий запах свежего мяса. Осторожно приблизились серые хищники… МЯСО!

Но, увы, их опередили. Человек был тщательно освежеван, все мясные места его тела вырезаны. Стае пришлось довольствоваться костями.

Так погиб Ленька Мартынов… Арап продолжал свой путь к воле.

После

Точка! На сегодня хватит.

Сергей Слугин встал из-за стола, расправил широкие, полные плечи. Хотелось спать.

План дальнейших событий был точен и ясен: съев Леньку Мартынова, Арап-Заблоцкий добирается до Москвы, потом, совершив убийство в поезде, попадает в Ленинград. Там начинает преступную деятельность… И тут-то выходит на сцену главный герой, майор милиции Семен Иванович Наганов.

Великий майор Наганов, борец с организованной и неорганизованной преступностью, пославший в лагерь Аристотеля и Леньку Мартынова, Заблоцкого и насильника Потапченко, а также многих, многих других нарушителей, убийц, насильников, воров…

Арап будет скрываться на квартире у старушки Заикиной, по имени Луша. Он убьет, нанятый за приличную сумму, гражданина Семенова и расчленит его на пять частей. Эти части обнаружит майор Наганов… И тут начнется дуэль майора и убийцы, «поединок роковой», в котором правда восторжествует. Преступник будет схвачен, разоблачен, уличен, осужден и, конечно, расстрелян.

Слугин зевнул, расстегнул пижаму и почесал животик. Потом, достав из холодильника заветную бутылку пива, выпил ее. И улегся спать.

Поезд приходит в 0.07

…Он смотрел в окно.

Пейзаж? Пейзаж был великолепен. Пейзаж смутно различался в темноте. Пейзаж дымился. Он не видел пейзажа: пейзажа не было, была лишь темнота.

Василий Карлович пейзажем не интересовался. В тамбур вагона он вышел покурить. Сверкая освещенными уютными вагонами, скорый поезд, как положено, стремительно мчался в темноту.

Василий Карлович был сыт и доволен.

«Да почему бы мне не быть довольным? — думал он. — Государство у нас богатое, всего много. И поужинал в вагоне-ресторане, с коньяком… Почему же мне не быть довольным жизнью?»

До Москвы оставался час пути. Поезд приходил в Москву в ноль часов семь минут. На часах Василия Карловича было 11.07.

«Здравствуй, Москва! — думал Василий Карлович, затягиваясь „Казбеком“. — Схожу в главк, в Третьяковку и — в баню!.. Вечерком позвоню Скотинкиным… Потапу Лукичу… Хорошо бы еще…»

Страшный удар обрушился на голову Василия Карловича. Василий Карлович упал, выронив дорогой «Казбек».

Он смутно чувствовал, как чьи-то жадные цепкие пальцы обшаривают его карманы, вытаскивают деньги, документы, заветное командировочное удостоверение…

Потом Василий Карлович почувствовал, что его тащат на воздух… Еще через секунду струя холодного воздуха ударила ему в лицо, а в уши ворвался грохот колес… Василий Карлович ощутил полет… дикую боль… и больше ничегошеньки не ощутил.

Деловито и бойко стуча, колеса скорого поезда перерезали Василия Карловича на две половинки.

До Москвы оставалось всего тридцать пять километров. Поезд начал тихонько сбавлять скорость: впереди была столица.

Проснувшись в страхе

Слугин проснулся весь в поту и в страхе. Он не помнил, что ему снилось. Но снилось что-то страшное.

Слугин долго не мог прийти в себя. Безотчетный щемящий страх перед неведомой, невидимой опасностью сжимал сердце Слугина.

Уж не перед Арапом ли этот страх?

Слугин попробовал улыбнуться. Не вышло. Страх не исчезал… Кто знает? Может, и в самом деле из колымского лагеря дал деру какой преступный Арап. И в ноль часов семь минут прибыл в Москву, по дороге съев Леньку Мартынова.

— Обязательно в три! В три часа ночи… В три?.. В три! Слугин попытался удивиться:

— Почему я дрожу?.. Кого боюсь?.. Дверь на запоре.

В три часа ночи

В дверь негромко постучали.

— Кто?

Слугина трясло. Страх стал уже не беспричинным, а реальным, — вот она, причина, этот настойчивый стук в дверь.

— Кто там?

— Открывай, свои, — ответил ему хриплый, наглый, развязный голос. — Не тяни резину, скоро будет три.

…Арап!

Там, за дверью, там, в темноте, стоит Стаська Арап (по паспорту Заблоцкий Станислав Викентьевич). Убийца, пришедший к трем часам.

Словно кролик к удаву, писатель Сергей Слугин отправился к запертой двери своей квартиры.

Арап поторапливал, негромко, но настойчиво:

— Давай, давай, уже без минуты…

Слугин открыл дверь.

— ОН!

Арап ворвался в комнату и тотчас же, жестко-жилистый, повалил писателя на пол. Схватил за горло, сладострастно сжал.

Слугин беспомощно захрипел.

— Ишь ты… М-мягкий!

Арап навалился всем телом, шепча, наслаждаясь:.

— М-мягкий… м-мягкий…

Слугин судорожно забил ногами по полу. Воздух уходил, дыхание пресекалось.

— Перекрою тебе кислородик… — шептал Арап.

Жизнь кончалась. В мозгу возникла темнота… Потом — пустота.

Часы негромко, по-деловому, пробили три часа ночи.

— Спекся! — удовлетворенно сказал, вставая с пола, Арап.

Эпилог эпилога

Слугин проснулся. От страха у него произошла эрекция.

Он лежал в своей постели, в полосатой пижаме, один. Часы били три часа ночи.

Слугин зажег ночной свет и долго, томительно вспоминал события прошедшего дня и творческого вечера, затянувшегося за полночь.

Повесть «Колыма», только что начатая. Майор милиции Семен Иванович Наганов… О его подвигах Сергей Слугин прочитал в газете «Совесть» (ленинградской тезке московского журнала). Прочитал недавно, когда ездил в Питер погулять-погудеть.

В очерке «Наш майор» говорилось о майоре милиции Наганове (Слугин сразу обратил внимание на энергично-милицейскую фамилию майора), о том, как он пресек и задержал матерого убийцу Заблоцкого, пресек у сожительницы Луши.

Слугин не мог заснуть до утра.

Он думал о майоре, об Арапе-Заблоцком, о ночных налетах и побегах из лагерей… Потом встал и тщательно проверил запор на двери квартиры.

Чтобы заснуть, Сергею Слугину пришлось принять солидную порцию люминала.

Сон пришел к нему в шестом часу утра.

Слугину снился майор Наганов.