Коллекция неловкостей (СИ) - Страница 17

Он застыл. Не ответил на поцелуй. Затем взял ее за плечи и отодвинул от себя. Заглянул в ее глаза, словно надеясь, что она рассмеется и признается, что пошутила. Но она с вызовом встретила взгляд. Наконец, Тоха нарушил тишину. Он вздохнул, взъерошил себе волосы.

— Ох… Да Господь с тобой… Ты же… Господь с тобой!

Держи себя в руках! Не смей реветь. Не смей! В глазах защипало, и лицо Антона стало расплываться в соленой влаге. Рада изо всех сил старалась не моргать, чтобы слезы не скатились по щеке.

— Рада, милая, ну, только не плачь!

Она не выдержала, моргнула и коротко всхлипнула. На щеке появилась мокрая полоска.

Он отошел от нее и стал пинать носком кроссовка маленький камень.

— Господь с тобой… Нет, этого просто не может быть!

— Тем не менее, это так. Ничего не хочешь мне сказать?

— Рада, конечно, нет! Неужели ты сама не понимаешь? Между нами ничего не может быть.

— Это еще почему?

— Ты — сестра Дениса. И вообще, ты еще маленькая…

— Мне восемнадцать.

— Но я не воспринимаю тебя… так. Ты для меня как сестра. Послушай…

— Ладно, я поняла.

— Рада, мне очень…

— Не парься. Все нормально.

— Но ты плачешь…

— Ничего я не плачу. Иди к народу, я — домой.

— Я не хотел тебя обидеть…

— Ты не обидел. Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива.

— Рада!

— Все, забей. Спокойной ночи.

Она развернулась и пошла к дому. Чувствовала, что Антон смотрит ей вслед, поэтому старалась идти ровно и спокойно. Но войдя в дом и закрыв дверь, она скинула кеды и побежала наверх, в свою комнату, упала на кровать и зарыдала. Она плакала, пока не услышала, как внизу хлопнула входная дверь. Пришел Денис. Рада залезла под одеяло и затихла. Она слышала, как брат тихонько заглянул в комнату, проверяя, что она дома, а потом ушел к себе. Через несколько минут все стихло. Она вытерла лицо и на цыпочках вышла из комнаты. Медленно спустилась по лестнице, стараясь не скрипеть, достала из куртки брата сигареты и вышла в сад. Пахло жасмином. Она села на скамейку и впервые в жизни закурила.

Чтобы не видеть Антона и отвлечься, Рада поехала к маме в Лондон. Со временем ей стало легче, она даже начала встречаться с Джеймсом, сыном хорошего друга Томаса Гарди. Джеймс раздражал ее, хотя и устраивал неплохие экскурсии. Она не испытывала к нему даже крохотной доли того, что чувствовала, находясь рядом с Антоном. Но ей необходимо было ощутить себя женщиной, доказать себе, что она нужна кому-то, что на Антоне свет клином не сошелся, что есть те, кто воспринимает ее иначе.

Когда приезжал Денис, она постоянно таскала за собой Джеймса. Потому что знала: брат обязательно расскажет об этом другу. Пусть знает, что мне и без него неплохо! Рада испытывала мстительное удовлетворение от этих мыслей.

Но в тот день, когда Денис рассказал сестре о новой девушке Антона, она поняла, что обманывает саму себя. Она поговорила с Джеймсом, и они расстались. Она осознала, что ей нужно научиться жить самой, не цепляясь ни за кого. Если рана есть — надо промыть ее, и дать зарубцеваться, а не замазывать тональным кремом, делая вид, что ничего не было. Это примирило Раду саму с собой. Часами гуляя в Оксфорде, — это место в Англии ей особенно полюбилось, — она постепенно излечилась. Поставила себе цели в жизни. И только после этого смогла вздохнуть полной грудью и вернуться в Москву. Поступить в университет, начать жить дальше и даже спокойно смотреть Антону в глаза. И теперь она чуть не влезла в ту же историю, чуть снова не затянула петлю у себя на шее.

Рада встала, и, стараясь не опираться на больную ногу, доковыляла до балкона. Там устроилась в любимом плетеном кресле под пледом и залюбовалась ночным небом. Нет, больше такой ошибки она не допустит. Жизнь дала ей другой шанс, другого человека — Романова. Милого, открытого, сексуального. Хотя и немного старомодного. Но она ему нравилась, и он нравился ей. И не быть ей Радой Панфиловой, если она не добьется своего. Девушка посильнее закуталась в плед и улыбнулась.

Когда нога немного восстановилась, Рада поехала фотовыставку, чтобы посмотреть работы Эндрю. Он пропадал там целыми днями, дома они пересекались разве что рано утром или уже за полночь. Денис из-за суеты в театре идти отказался, поэтому Рада в качестве компании захватила Тину.

Биеннале проходило в центре современного искусства, в необычном квадратном красно-сером здании с конструкциями из стекла и металла. На него так и просились плакаты Маяковского. Оказалось, что желающих окунуться в новые веяния в России пруд пруди. Фойе с прозрачным потолком забилось людьми, как элегантная консервная банка.

Тина с Радой бродили по залам, изучая снимки со всего мира. Один француз сделал серию панорамных фотографий комнат сверху. Посередине сидел хозяин каждой из них и словно отражался в интерьере. Другой парень из Питера исколесил всю Россию и сделал удивительные работы со старыми деревьями. Ракурсы, краски… Рада все больше втягивалась. Абстракции с непонятными текстурами, тенями и железками ее не привлекали. Она восхищалась теми, кто сумел передать глубину и совершенство этого мира.

— Рада, привет! — окликнул ее Эндрю. — Ты все-таки пришла.

— Разве я могла пропустить? — и Рада представила их с Тиной друг другу. — Веди же скорее, где твои шедевры?

— Вот, прямо за мной. Моя серия называется «Лица».

Эндрю сделал потрясающие черно-белые портреты разных людей. Чумазый ребенок, который только что плакал, старик в тюрбане, усталая растрепанная женщина с полотенцем на плече, веселая африканская девушка и солдат. Последний снимок особенно брал за душу. Вокруг парня на куски разрывалась земля, и он выглядел растерянным, в глазах отражался страх.

— Боже, Эндрю! Это восхитительно! У меня нет слов! Но где же ты снял солдата?!

— В Ираке. Ездил с военными журналистами. Там было много кадров, но для Москвы я оставил только его. Из других мне предложили сделать персональную выставку в Лондоне.

— Я и понятия не имела, что ты видел войну! Мама ничего не рассказывала.

— Они с отцом не знают. Для них я развлекался в Париже с друзьями из Сорбонны.

— А если бы ты погиб?!

— Что поделать, искусство требует жертв. Кроме того, у папы есть еще Джулия и девочки.

— Не говори так! Ох, Эндрю! Я и понятия не имела! Ты — настоящий гений!

— Это фантастика, — согласилась Тина. — Я не настолько сильна в английском, чтобы придумать много комплиментов, но я в шоке. Ты должен выиграть.

— Я тебя об одном прошу. Скажи, когда выйдет твоя книга. Я должна ее иметь. Я хочу ее. С автографом.

Вскоре Эндрю пришлось отойти, а Рада и Тина еще долго смотрели на его фотографии. На солдата. На мальчика, который вдруг попал в самое пекло.

Они обошли всю выставку, но больше не было работ, которые бы настолько цепляли.

— Может, я предвзято отношусь? — спросила Рада. — Он ведь как-никак мой родственник.

— Не, чувак и правда гений. И я — китайская балерина, если он через пару лет не станет мировой знаменитостью. И везет же тебе, Панфилова, с родней!

— Боже, ты, видимо, забыла остальных!

— Пойдем лучше посидим где-нибудь. На улице ветер и холод собачий, а тут ломовые цены. От чужого таланта у меня разгулялся аппетит.

Они отыскали у метро небольшую сетевую кофейню, взяли по большой кружке глинтвейна и яблочный штрудель с корицей.

— Как продвигается ваш ремонт? — Рада пригубила горячее вино.

— Хреново. Если честно, руки опускаются. Сейчас в архитектурке задают чертить тоннами, дома все в побелке… Мне кажется, скоро я отвыкну есть пищу без извести. Но это ерунда. Тут на днях была у меня задержка.

— Что?! — Рада от неожиданности обожгла язык.

— Не парься, ложная тревога. Но перенервничала я тотально.

— А чего тебе волноваться? Ты же не в подоле принесла. У тебя Санька есть.

— Смеешься, что ли? Какой мне сейчас ребенок? Хотя бы институт закончить. С деньгами туговато. Короче, меня этот случай здорово отрезвил. Саша радовался, надеялся, а я здорово струхнула. До сих пор отойти не могу. Может, я зря все это затеяла?