Колхозное строительство 8 (СИ) - Страница 10

Вот и конец послезнаниям. Теперь «сама, всё сама». В реальной истории Косыгин через пару месяцев полетит на похороны Хо Ши Мина, которого на самом деле зовут Нгуен Шинь Кунг. Вот, интересно, что в СССР, что в Китае, что в Корее, что во Вьетнаме все революционеры имена и фамилии себе меняют. Почему — своих стесняются? Яркие нужны?! Сталин. Молотов. Ленин. Хо Ши Мин? Переводится как «Хо Просветитель». Принёс людям веру и знания про новое светлое будущее.

На обратной дороге, пролетая над Китаем, договорится Алексей Николаевич о встрече с их премьером Чжоу Эньлаем. Русские фактически отдадут китайцем Даманский, хоть на всех картах и в сознании народа он ещё пятьдесят лет будет числиться за страной. «Мы там наваляли китаёзам!» А китайцы знают и верят, что это они «бурым медведям» наваляли. Ну и Чжэньбао дао — дословно «Драгоценный остров» на реке Уссури — сейчас их. Конфликты почти прекратятся после визита Алексей Николаевича, а потом Китай начнёт тихой сапой поглощать Приморье. На Даманском, кстати, стоит китайская деревня небольшая, и пограничный пункт с музеем, посвящённым тому, как «мы их побили».

Ну, не всё так печально. Ещё побарахтаться можно в кувшине с молоком. Зря Политбюро не разрешило американцам порезвиться. Политика! Соцстрана. И не расскажешь ведь, чем этот социализм закончился.

Пока самокопался — доехали до ЦК. Там тоже смертников немало. Рулит Титов. Очки дымчатые где-то посеял — ходит, зыркает на всех лиловым, то есть, стеклянным глазом.

— Виталий Николаевич! — нёсся куда-то мимо, на появившегося Петра не глядя.

— Сейчас! — и дальше побежал.

— Что происходит опять? — обратился Тишков к стоящему у входа милиционеру.

— Отбой воздушной тревоги. Сбили самолёт. Затонул в Большом озере.

Ну, про самолёт Пётр уже слышал — но хотелось бы подробностей. Спросил. Нет, подробностей майор тоже не знает.

Пришлось ждать, когда вернётся второй секретарь ЦК.

— Всё, Пётр Миронович, отменил тревогу, — только Титов, появившийся на лестнице, это сказал, как раздражающий вой затих — словно ушную перепонку сверлить перестали и ваты туда напихали.

— Ух ты, хорошо-то как! — Тишков даже палец в ухо засунул, проверил, нет ли ваты в самом деле.

— Пётр Миронович, вам бы в больницу. Нога вся в грязи. Как бы заражение не пошло.

Сам видел, и знал, что срочно на перевязку надо — но новости чуть важнее.

— Что известно? Коротко. На самом деле надо на перевязку, — глина прямо ошмётками отваливается.

— Самолёт вдруг резко поменял курс и упал в Большое Алма-Атинское озеро. Сейчас туда уже едут военные и КГБ.

— Точные сведения? — ничего нового.

— Да, звонил член ЦК Шафик Чокинович Чокин. Он лично видел падение самолёта.

— Так! Давайте вот что. Не будем с народом в прятки играть. Не надо объявлять, что это была учебная тревога. Люди ведь всё равно узнают, и мы врунами и дураками будем выглядеть.

— Но…

— Я понимаю, что людей нужно успокоить, а не панику сеять. Я сейчас позвоню в Москву, а вы сюда всех журналистов и парторгов крупных предприятий организуйте. Была атака китайцев. Все самолёты сбили — и впредь все собьём. И пограничники все атаки отбили. Войны нет. Проверяют нас на прочность «соседи». Но… «Броня крепка и танки наши быстры». Вот так и надо говорить. И давайте-ка мы завтра выходной день объявим — пусть народ его спокойно в семье проведёт. Всё, я пошёл в Москву звонить. Пять минут меня не дёргать. Буду с большими боссами разговаривать.

— А чего они босые? — влез майор.

— А ты не знал, что при радиации надо босиком ходить, тогда она вся в землю перетечёт? — с самым серьёзным лицом. Зачем? Ну, надо же и голову разрядить.

— Не, знал. А что на занятиях такого не говорят? — милиционер посмотрел на сапоги.

— Шутка. Всё никого в кабинет не пускать.

Интермеццо восьмое

— Знаешь, психиатр сказал, что у меня раздвоение личности.

— Да брось! У тебя и на одну-то личность еле ума хватает.

Они сидели в кабинете Шелепина втроём. Кроме хозяина были Председатель Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин и Председатель КГБ СССР Цинев Георгий Карпович. Был вечер, и в окна кабинета, как раз на запад и ориентированного, виднелось большое красноватое солнце в каких-то малиновых облаках, опускающееся за горизонт.

— Красный закат. К ветру, — устало выдохнул Косыгин.

С этим проклятым Китаем уже сутки не спали все. Никто не знал, что там. Поступали самые разноречивые сведения из десятков источников, и каким верить, было непонятно. Все источники сходились только в одном: Мао в живых нет. Его взорвали в собственной резиденции. А вот дальше… Кто-то говорил, что власть перешла к официальному наследнику — Маршалу КНР, министру обороны Китая, правой руке Мао Цзэдуна Линь Бяо, также занимавшему должность Первого заместителя председателя Коммунистической партии Китая. Тайвань это опровергал: их радио и телевидение утверждало, что военный переворот потерпел неудачу, и у руля встал премьер-министр «Материка» Чжоу Эньлай.

Американцы, вернее, «Голос Америки», вообще утверждали, что при этом непонятном взрыве погибли все высшие должностные лица Китая. Звонок Громыко в Албанию, к самым близким друзьям Китая тоже ничего не дал. Там верили Тайваню.

— Георгий Карпович, — Шелепин открыл блокнот и взял ручку, — вы ведь подготовили справку на возможных преемников? Что там по маршалу?

— Давайте будем говорить о «группировке Линь Бяо». Это высокопоставленные военачальники — начальник Генерального штаба НОАК Хуан Юншэн, командующий ВВС НОАК У Фасянь, политкомиссар ВМС НОАК Ли Цзопэн, начальник логистического управления НОАК Цю Хуэйцзо и политкомиссар ВВС Нанкинского военного округа Цзян Тэнцзяо.

У нас есть основание считать, что переворот готовили они. Есть кое-какие материалы, подтверждающие это. План по организации путча получил название «Проект 571» — на китайском языке это созвучно словам «вооружённое восстание». Заговорщики рассматривали несколько вариантов ликвидации «Великого Кормчего». В одном предполагалось окружить его резиденцию, в другом — использовать ядовитый газ, в третьем — бомбы. В конце концов, по нашим данным из источников близким к заговорщикам, они остановились на взрыве поезда Мао Цзэдуна. Сын министра, Линь Лиго, руководитель оперативного отдела командования ВВС НОАК, должен был стать организатором и привлечь к делу преданных маршалу офицеров. Раз взрыв был, то будем считать, что «Проект 571» осуществлён.

— Ну, другой информации пока нет. Что-то у меня в голове про этого Линь Бяо крутится, а вспомнить не могу, — Шелепин посмотрел на Косыгина. Тот отрицательно крутнул головой. Оба перевели взгляд на Цинева.

— Полно по этому персонажу историй. Рассказать занятную? Не чтобы посмеяться, а для того, чтобы понять, что за человек и вообще понять китайцев, — председатель Комитета достал из папки листок и, положив перед собой, глянул, а потом усмехнулся и, вернув на место, проговорил с улыбкой на губах: — Лучше своими словами. Песня, а не справка. Как вы знаете, наверное, кроме московского был ещё и Парад Победы в Харбине 16 сентября 1945 года.

В августе 45-го, с очевидным разгромом Японии, 8-я Народно-Освободительная армия Китая выступила из Шаньси и начала активно занимать освобождающиеся от японцев территории, местами выбивая оставшиеся гарнизоны в небольших городах. В авангарде 8-й армии наступал пехотный корпус под командованием генерала Линь Бяо.

Дошли почти до Харбина китайские вояки. Ключевое слово — «почти». Линь Бяо со своими солдатами захотел принять участие в советском параде, тем более, они имели на это полное право. Только вот проблема — корпус находился в провинции Жэхэ, до Харбина около 600 километров. Это десять с лихвой дневных переходов, а парад — через три дня, времени практически не осталось. Перебросить корпус по железной дороге или автомобильным транспортом невозможно: ни того, ни другого попросту нет. Китайцам досталась гора брошенного японцами оружия и снаряжения, всевозможные припасы — но только не транспорт. Автомобили, паровозы и вагоны японцы забрали все без остатка — на них и бежали, мосты при отступлении взрывали, железные дороги тоже. Естественно, сам Линь Бяо мог бы сесть в свой личный трофейный японский автомобиль, или попросить у русских самолёт, прибыть в Харбин, встать на трибуну и поприсутствовать на параде. Но это его, понятное дело, не устраивало.