Колхоз. Назад в СССР. Книга 4 - Страница 6

Еле сдержался, чтоб не добавить "несчастный случай". Про себя подумал, таких случаев уже было бы достаточно. Хватит. Реально. Скоро нервный тик заработаю на почве знакомств с местным населением. То Лиходеев, то мать с отцом, то теперь вон матушка Николаича. Тоже каким-то боком оказалась замешана. Тут у них, как в романе классика. Все смешалось в доме Облонских…

Только в том же романе героиня хреново закончила. Хотя, думаю, даже если я захочу повторить ее подвиг и лечь на рельсы, в Зеленухах это закончится очередной хренью. Или поезд не придет, или явится какой-нибудь железнодорожник и выгонит меня взашей. А потом ещё дядька добавит, чтоб не позорил перед деревенскими.

– Нина Григорьевна, да…Это особенная женщина. Таких, как она на плакатах в виде Родины-матери рисуют. Как Николай на фронте оказался, она дом заперла и в областной центр отправилась, в город. На производство. Что ж это, сказала, сын за родину кровь проливает, а я буду отсиживаться в тылу. Непорядок. Нельзя так. Представляешь? Работала на заводе Коминтерна. Ты в курсе вообще, первые "Катюши" оттуда вышли. В августе – сентябре 1941 мы по десять – двенадцать штук их выпускали. Это уж потом завод на Урал эвакуировали, когда фашисты подошли. Так Нина Григорьевна все равно в городе оставалась. Бои там были, конечно, серьезные. Семь месяцев левый берег – наш, а правый – фашисты захватили. Бомбежки каждый день. Вместо зданий – руины. А дальше не пустили все равно. Да и потом отбили всю область. Ну, а когда уж победа, тогда она домой вернулась. Следом, через год, Николай пришел. Живой. А председателем Нина Григорьевна позже стала. Очень большим уважением пользовалась. Вопрос стоял: либо она, либо Матвей Егорыч. Но дед Мотя сразу заявил, мол, нечего людей смешить. Из него председатель, как из кобеля порося. Сам отказался, в общем. Ну, и правильно. Человек он хороший, а вот с ответственностью – беда…

Я слушал рассказ участкового, а в голове крутилась почему-то фраза, мимоходом брошеная матерью председателя. Она сказала, госпожа Милославская и Аристарх сто́ят друг друга. Что примечательно, по имени назвала нашего папочку, запросто. Будто соседа или хорошего знакомого.

Когда стоял перед домом Нины Григорьевны, не обратил на это внимания. Просто и без того был в шоке. А сейчас вдруг сообразил. С хрена ли обычному колхозному председателю, да ещё бывшему, называть человека, занимающего высокий пост, Аристархом? Не слишком ли круто? Более того, высказываться о его характере не в лучшем свете?

Только, если… Только если они не знакомы лично! Твою мать… Выходит, Нина Григорьевна кроме Светланочки Сергеевны знает и моего папеньку. Того, который Милославский. Получается, прежде она его встречала. Так, что ли? Да ещё и не просто встречала, скорее всего, в обстоятельствах, после которых он стал для нее Аристархом. Вот черт… Как я сразу не сообразил. Это какая-никакая, а ниточка.

Что я на одной Светланочке Сергеевне зациклился? Про папеньку, великого и ужасного, например, вообще ни черта не знаю. А судя по словам Нины Григорьевны, там тоже не все хорошо.

– Милославский! Заснул или что?! Распинают тут тебе, а ты глаза в пустоту вылупил.

Я вздрогнул от громкого окрика участкового, раздавшегося совсем рядом.

– Да нет. Задумался немного о Вашем рассказе. Трогательно очень… Волнительно. Представил все, как на яву.

Походу, выпал из реальности, пока размышлял о доставшейся мне в новой жизни семейке. Ефим Петрович посмотрел в мою сторону с сомнением. Не верилось ему в тонкую душевную организацию Жорика Милославского.

– Ты давай, мыслитель, бери своего одноногого и шуруйте к погосту, пока не стемнело. Я тебе ещё вчера об этом говорил, а ты мои слова проигнорировал. – Приказал Ефим Петрович. Тон у него был такой, сразу отметались любые попытки сопротивления или бунта.

– А куда я то пошурую? – Андрюха взял костыль, лежавший рядом и поднял его, демонстрируя участковому. Видимо, на всякий случай, если тот не понял назначение гипса и смысл слова "перелом".

– Слушай, я вижу хорошо. Ещё лучше слышу. А соображаю вообще на пять с плюсом. Что ты мне тычешь свои ходунки? Я тебе разве сказал, гопака танцевать? Идите и составьте план работ. Мне завтра утром надо его в Воробьевку передать. Вообще не своим делом занимаюсь, так-то. Двух часов вам за глаза. Потом уже прикинем, как всю работу организовать.

– Одноногий… И Вы туда же… – Андрюха, насупившись, упёрся костылем в землю и осторожно принял вертикальное положение. – Ладно Матвей Егорыч дразнит, но Вам должно быть стыдно. Между прочим, серьезная власть…

– Я вот тебе сейчас от лица серьезной власти так выпишу, что все переломы сразу заживут. И прошлые, и нынешние, и даже будущие. Разнылся. Сами эту бучу подняли. Ясно? Никого не заставлял. Спасибо Георгию Аристарховичу скажи. Дюже ему не терпелось со старой церковью возиться. Все. Давайте. Жду отчёт.

Участковый развернулся, а затем двинулся по тропинке вверх.

– И что? – Братец посмотрел на меня, всем своим видом демонстрируя страдание.

Ему точно не хотелось пилить сейчас на другой конец села и бродить среди могил. Ясный перец, он двумя ногами это делает через одно место, а если на костылях, так вообще убьется, на хрен.

– И ничего. Потопали на погост. Сейчас быстро накидаем план работ. Иначе не отстанет, сам ведь понимаешь. Как раз, на обратной дороге можно к Наташке зайти. Ты прав. Нам рассчитывать больше не на кого. Попробую поговорить с девчонкой. Выхода другого все равно не вижу.

Мы с братцем направились следом за участковым. Андрюха что-то бормотал себе под нос. Наверное, возмущался несправедливостью этой жизни. Но потом Переросток внезапно вспомнил, в сторожке осталась заначка Матвея Егорыча в виде бутыли самогона. Эта мысль значительно изменила его настрой. Теперь уже подгонял он меня.

– Слушай, мы не бухать идём. – Предупредил я братца. Хотя, положа руку на сердце, намандился бы с огромным желанием. Устал что-то ото всего.

– Да кто против? Просто я, между прочим, пережил стресс. Мне, между прочим, полезно провести тихий вечер в кругу друзей.

– Андрюх…Очень надеюсь, ты сейчас меня и Матвея Егорыча имел в виду…Мы, если что, на кладбище идём…

– Очень смешно. Да, ты, кстати, прав, Жорик. Надо деда Мотю захватить. Посидим без малолетнего шпиона. Прикинем, как мы твой план будем воплощать в жизнь. А потом, ты к Наташке пойдешь, а я тоже в одно место наведаюсь.

– В какое место? – Довольная рожа Переростка казалась мне очень подозрительной. Что-то задумал, гад. Задницей чую.

– Да так… Ненадолго. Забегу к одному товарищу.

Вот учит меня жизнь, учит… Учит, учит… А я все равно дурак дураком. Надо было тем Андрюхиным словам придать больше значения. А я опять пропустил мимо ушей

– Это что? – Светланочка Сергеевна элегантно указала пальчиком в сторону погоста и для пущего эффекта подняла вопросительно одну бровь.

Вот ведь интересная штука. Даже пальцем она не "тыкала", а "указывала". Интеллигентка, чтоб ее…

– Это, мамочка, кладбище. Странные вопросы задаешь. Мне кажется, очевиднее быть не может. А ещё хочу напомнить, Зеленухи, вообще-то, твое родное село. Забыла, что, где находится? Вот как Москва портит людей…

– Георгий… – Маман в два шага оказалась рядом, схватила меня за локоть, потянула к себе, а потом зашипела прямо в лицо, – Я знаю, наглый ты мальчишка, что это – кладбище. Какого дьявола мы сюда пришли?

– Ну лично я, потому что есть распоряжение от вышестоящего руководства сделать оценку места будущей работы. Андрюха, потому что он – моя правая рука. Матвей Егорыч должен был ещё присутствовать. Не сложилось… Вот он – моя левая рука. А ты… – Я поднял свободную конечность, ту, за которую не цеплялась разъяренная дамочка, посмотрел на нее задумчиво, – Все. Сорян. Руки кончились. Хочешь, будешь ногой? Согласен назвать твоим именем сразу обе. Не чужие всё-таки люди.