Колесо Сансары - Страница 46
А кроме того, есть прекрасная возможность вознаградить своё уязвлённое этой паршивкой Сюзан мужское самолюбие. Решено!
– Удивительно! Истинные амулеты не могут существовать самостоятельно. С прекращением физического воплощения владельца амулет также развоплощается, утрачивая при этом не только свою материальную форму, но и энергоинформационную составляющую. Это же одна из магических аксиом!
– И тем не менее, в данном случае…
– …ошибка исключена. Это именно тот самый амулет. Вот только чей: Натэны или Коувилла?
– А вот тут мы подходим к самому интересному: объявившаяся в Мире Третьей находка не принадлежала ни Таэоне, ни Эндару. Отец и мать Эн-Риэнанты – две эти воплощённые Сущности – совпали; явление чрезвычайно редкое. Вероятность встречи предназначенных друг другу Инь и Янь исчезающе мала, и если они всё-таки находят друг друга… У всех без исключения Юных Рас существуют красивые легенды на эту тему, а легенды и предания суть отражения реалий Мироздания.
– И что из этого – я имею в виду конкретику?
– А конкретика такова: амулеты обоих прекратили существование, но одновременно они слились и самосоздался, возник новый единый артефакт. Единый, и наделённый способностью функционировать сам по себе. Эта новорождённая псевдосущность спала, – если такой антропоморфизм применим, – пока не попала под воздействие магии. Учёный-абориген оказался личностью незаурядной, он сумел пробудить амулет силой мысли, вызвав в своём сознании яркое видение минувшего – реальное. И талисман активировался и подал знак нашедшему его.
– И дальше?
– А дальше было ещё интереснее: амулет вошёл в контакт с Инь-существом Мира Третьей планеты – с биологической дочерью профессора. Сущность, инкарнированная в физическом теле этой женщины, неожиданно проявила свой магический аспект. Она подключилась к Мировому Зеркалу – с помощью амулета, конечно, – и получила информацию о ближайшем будущем. И реагировала она на эту информацию достаточно адекватно, скажем так. Я просмотрела цепь перерождений этой Первичной Матрицы, и результат ошеломил всех нас, Мудрых. Шесть магических воплощений, и последняя из магических реинкарнаций – Звёздная Валькирия, наша сестра. Поэтому напрашивается решение – я полагаю, ты не будешь против, Селиана, – изъять её из этого Юного Мира.
– Оправданно и принято, Помощница. Но остальные вовлечённые…
– Нейтрализация?
– Однозначно. Степень определите сами – не все же мне за вас решать.
– Среди них есть ещё один любопытный экземпляр. Я бы не прочь подобрать и его, интересная Сущность…
– Оставляю это на твоё усмотрение – ты же у нас любительница магического коллекционирования.
– А что касается самого артефакта?
– Его следует передать Королеве – он по праву принадлежит Эн-Риэнанте. И мне почему-то кажется, что он ей очень пригодится. Действуй, Помощница.
Мотор верного «рено» исправно урчал-мурлыкал, колёса-лапы привычно наматывали на себя километры великолепного шоссе. Но на этот раз Жерару казалось почему-то, что двигатель поскуливает и жалуется, а сам автомобиль не мчится, а натужно перемещается, подчинясь лишь подгоняющей его воле водителя. А самого водителя подстёгивало раздражение от полного непонимания всего происходящего.
Аньез его выставила, выставила окончательно и бесповоротно. И причина была вовсе не в банальной накладке, когда два любовника неожиданно встречаются нос к носу из-за того, что их общая подружка допустила досадную ошибку, перепутав даты и время свиданий. Всё получилось гораздо проще, непривычней и… страшней.
Жерар вполне допускал, – особенно после случая с Сюзан, – что и с Аньез может случиться нечто похожее. Поэтому он заранее позвонил ей и предупредил о своём визите. Аньез долго не подходила, а когда наконец сняла трубку, то говорила запыхавшись, словно только что пробежала пяток километров по сильно пересечённой местности, стараясь при этом уложиться в армейский норматив. Однако мсье Рану решил не акцентировать внимание на этом обстоятельстве: с некоторым удивлением он обнаружил, что для него куда важнее выяснить, сможет ли его любовница помочь ему разобраться с Загадкой, нежели установить факт её верности или неверности.
Профессор приехал в маленький городок на побережье Па-де-Кале под вечер и очень быстро оказался у дома своей приятельницы (слава Богу, автомобильными пробками здесь и не пахло). Жерар прихватил с собой букет цветов и бутылку хорошего вина – всё как обычно. И Аньез встретила его как обычно – сначала.
Дверь распахнулась сразу же после того, как Рану нажал кнопку звонка. На Аньез был тот самый облегчённого типа халатик, который Жерару так нравился, и который на него так безотказно действовал, – и женщина хорошо знала это обстоятельство. Она повисла у профессора Рану на шее, щекоча ему лицо растрепавшейся гривой густых волос цвета воронова крыла и шепча Жерару те самые лишённые смысловой нагрузки слова, которые любовницы обычно шепчут своим любовникам. И право же, не так уж и важна всегда существующая высокая вероятность того, что эти же самые слова вчера, позавчера или даже всего лишь час назад предназначались для ушей другого мужчины.
Аньез без лишних церемоний потянула Жерара к роскошной, громадной по площади кровати, занимавшей почти половину комнаты и явно приспособленной для нужд дружной шведской семьи, однако Рану мягко высвободился из её объятий.
– Дорогая, позволь мне хотя бы умыться с дороги – у нас с тобой впереди вся ночь.
Француженка-испанка-цыганка-мавританка (каких только кровей не намешалось в этом удивительном существе!) не возражала, и пока Жерар плескался в душе, быстренько сервировала низкий прикроватный столик, украсив его принесёнными любовником цветами и бутылкой выдержанного вина.
Когда профессор Рану вышел из ванной, взору его предстало радующее глаз любого истинного француза и настоящего мужчины зрелище: Аньез восседала на своей огромной постели в самой что ни на есть соблазнительной позе. Она слегка откинулась назад, опершись ладонями об одеяло и положив стройные ножки одну на другую таким образом, что и без того минимальная длина её халатика и вовсе сошла на нет, открывая пытливому взору великолепный вид, способный ввести в трепет кого угодно – хоть самого завзятого отшельника-анахорета. Две верхние пуговки расстегнулись (сами собой, конечно же), слегка обнажая линии смуглой груди – имеющий воображение домыслит невидимое самостоятельно. Женщина слегка наклонила голову – волосы волной рассыпались по обнажённым плечам – и чуть с хитринкой смотрела на Жерара своими невероятными чёрными глазищами. И Жерар в полной мере оценил её магию.
– Аньез, ты просто потрясающая женщина! Избито, но, увы, точнее не скажешь. «Да она же и в самом деле ведьма! – внезапно понял профессор. – Где были мои глаза раньше!». Ты знаешь, дорогая, а я тебе кое-что привёз – сейчас покажу.
– Интересно, что же это за «кое-что»… – проговорила-пропела Аньез, привставая с постели и потягиваясь всем своим великолепным телом, словно гибкая и сильная дикая кошка, охотящаяся в ночных зарослях на любого зазевавшегося. «Ведьма, как есть ведьма, – подумал Рану. – Веке этак в шестнадцатом-семнадцатом такую давным-давно спалили бы на поспешно сооружённом костре за одни только её глаза… А может быть, уже и сжигали – что там говорит по этому поводу теория реинкарнаций?».
– А вот взгляни, – ответил Жерар и протянул Аньез вынутую из кармана небрежно брошенной на спинку стула куртки – хозяйка этого дома обожала беспорядок – бархатистую замшевую коробочку, в которых обычно хранят небольшие ювелирные изделия. – Взгляни…
Женщина взяла футляр, повертела его, потом откинула крышку, и…