Колеса фортуны - Страница 42

Мы поднялись по ступенькам и постучали в дверь второй квартиры. Нам не открывали довольно долго. Когда Марина наконец показалась, она выглядела просто удивительно. Так говорил позже Макс. А сейчас он только пробормотал:

— Здравствуйте…

— Да вы познакомьтесь. Это моя сестра, Марина, — объявил я, упиваясь произведенным эффектом. Костик и Макс молчали ошарашенно. «Проходим, проходим, не задерживаемся», — поторопил я их.

— Я знала, что ты придешь, — тихонько сказала мне Марина.

И тут я понял несколько вещей. В том числе и такую: мне придется принять самые срочные меры, чтобы только не наделать глупостей. А одновременно с этим я подумал, что в нашем автобусе хорошо бы отыскать еще одно место. Как хотите, так и понимайте.

— Так, Маринка, — грубовато сказал я. — Это всё хорошо. Но нам нужен телефон и твоя помощь. Ты можешь маме позвонить? На станцию? Прямо сейчас.

Эпизод39. В городскую больницу нас никак не хотели пропускать, пока я не сослался на Ларису Васильевну. В хворостовском медицинском мире это имя даже ночью пользовалось авторитетом. А уж когда мы сообщили дежурной, что и дочка главврача станции скорой помощи тоже входит в нашу выездную бригаду, для нас мигом открылись все двери.

Мы прошли по длинному полутемному коридору и приблизились к застекленной двери дальней палаты. Стекло было окрашено белой масляной краской.

— Только тихо, — сказала ночная медсестра. — Он спит.

Глаза медленно привыкали к темноте. Медсестра нащупала кнопку и включила тусклый ночник. И мы увидели Шерифа.

Он, и верно, лежал на спине с закрытыми глазами. Его голова была основательно забинтована. Что-то случилось и с его левой рукой: она тоже была аккуратно перевязана и, как чужая, заботливо уложена поверх одеяла.

— Часа два назад по «скорой» привезли. Без сознания. Говорили, несчастный случай… Сотрясение мозга. И еще закрытые переломы, кисть раздроблена, — шепотом рассказывала медсестра.

— Как же он спит-то, — ужаснулся я. — Это же боль адская.

— Теперь уже не так больно. И потом, ему анальгетики ввели.

Макс приблизился и заглянул Шерифу в лицо.

— Раиль, — тихонько позвал он («Что ты делаешь», — испугалась сестра).

Веки Шерифа дрогнули. Не открывая глаз, он что-то пробормотал на родном языке. Я уловил пару знакомых слов:

— Ругается. Значит, жить будет.

— Ты позови его по-русски: Шериф, — догадался Костик.

Тут Шериф открыл глаза и посмотрел на Макса. И с трудом проговорил:

— Макс… Ты знаешь, они сдохли.

Макс изумленно обернулся к нам.

— Это он бредит, — заявил я медсестре.

— А-а-а, Пит, ты тоже здесь, — услышал меня Шериф. — Их нет, Пит. Они тебя больше не достанут.

— Шериф, может, ты потом нам расскажешь? — неуверенно спросил я.

— Их нет, Пит. Эти падлы… они сдохли, — сказал Шериф и вдруг улыбнулся так легко и радостно, что мы поняли: лучше и не скажешь.

Документ4. Лучшее дело Шерифа.

История, рассказанная им самим

«Мы когда сели в машину и поехали, мне Арслан и говорит… тут я переводить буду, потому что он по-своему говорил, но я все равно мог понимать.

„Ты неправ, Раиль, — сказал мне Арслан. — Ты неправ, потому что связался со свиньями, с кяфырами, — это раз. Ты неправ, потому что связался именно с этими свиньями, это два. И ты неправ в третий раз, потому что связался с этим парнем“.

„Не трогай его, Арслан, — сказал я. — Он мой друг“.

„Нет, Раиль. Я уже тебе говорил, как ты неправ? Бог видит, я бы этого щенка придушил. Но перед этим я хотел бы посмотреть на его отца.

Теперь еще слушай. Не думай, что если ты мне слил этих московских ублюдков (по-ихнему это еще хуже звучит), я тебе прощу долг. Я тебе прощу только половину“.

„Я тебе всё верну, Арслан“.

„Ты мне всё не вернешь, потому что всегда будешь должен больше“.

„Это что значит?“ — спросил я. А он только засмеялся:

„Совсем ничего не значит. Со мной поедешь. У нас тут с братьями разговор есть“.

„А что с пацанами будет?“

„Э-э, тебе не надо знать“, — сказал Арслан. И так криво усмехнулся.

„Нет, Арслан, — сказал я. — Я хочу знать“.

„Ну, если так хочешь, скажу, — ответил тогда Арслан. — Теперь братья ими займутся. Мы все стрелки на них перевели. Пусть пока в зиндане посидят. Если не сдохнут“.

Зиндан — это тюрьма, по-ихнему. Я спрашиваю:

„Почему говоришь — если не сдохнут?“

Ты, Пит, не обижайся. Это не я такое слово сказал, это он сказал.

„Потому что там долго не живут, — отвечает Арслан. — Цистерна видел? Там воздух совсем нет. Воняет. Голова болит. Потом помрешь. А бензин сверху полить — ай, как хорошо гореть будет“.

Тут я очень за вас испугался.

Ну, ты же видел этих братьев. Они и правда родственники, из одного тейпа — в общем, хрен их поймет. Жирного, Ахмеда, помнишь? Это самый главный вообще во всей ихней мафии.

Они все живут на окраине. Оружия полный дом. АКМ-ов стволов двадцать, наверно. Как такое может быть, вообще не знаю. Видно, у федералов купили. Военные года три назад всё распродавали, можно было хоть танк втарить.

Я думал сбежать как-нибудь, но не вышло. У них наручники были, прицепили меня к батарее. Ну, думаю, буду тогда слушать.

Они часа два что-то там терли по-своему. А они когда совсем по-своему говорят, я перестаю понимать. Разобрал только, что они какую-то тему готовят в городе. Уже скоро. Вроде как гости должны к ним приехать. Гости. Какие гости? Не знаю, Пит, не спрашивай. Да я, в общем, все время о другом думал.

Тут Арслан заходит.

„Хороший ты парень, Раиль, — говорит. — Полюбил я тебя“.

„И что дальше?“ — спрашиваю.

„А вот Ахмед говорит — не нужен ты нам“.

„Тогда отпусти“, — говорю.

А он смеется:

„А-а, какой умный. Я тебя отпустил, ты к своим побежал, да? Погоди. Мы поедем покатаемся“.

Выезжаем куда-то из города, похоже, на трассу.

Там стоянка грузовиков. Возле нее — кафе. Сборный из щитов павильончик. „Пожрем перед дорогой“, — сказал Арслан.

Мы пошли внутрь. Меня с двух сторон легонько так держат. Там комната с двумя длинными столами, тесная, бар да кухня, больше ничего. За одним столом дальнобойщики пьют водку. Арслан посмотрел на них, ничего не сказал. Все расселись. Заказали себе что-то, шашлык там, туда-сюда. Водки, конечно. Они ведь хоть и понтуются, но какие они, к свиньям, мусульмане.

„Ты тоже ешь пока, — это они мне говорят. — Тебе ехать далеко, очень далеко“.

Но у меня что-то аппетит совсем пропал.

И тут дальнобойщики между собой о чем-то стали шептаться. Наконец двое вышли, как бы отлить. Арслан нахмурился, но сидит, ждет.

Смотрим, а они возвращаются. Человек десять. Бухие все.

„Вот эти черные месяц назад нас на трассе кинули. Сто километров от Твери“, — один говорит.

„Да мы видим. Всяко, это они“, — типа остальные соглашаются. Уж не знаю, чего у них там на трассе было. Но шоферня сразу монтировки достала, а Арслан со своими из-за стола повскакивали, кто за нож, кто за стволом потянулся, да только, похоже, не успел. Потому что так и не стрелял никто.

А я, говорите, что делал? А я, когда месилово только началось, — одному-двум врезал, сам под стол и на кухню. Вот вы, блин, смеетесь, а мне не смешно совсем. Ладно, слушайте, чего дальше было.

В кухне есть выход запасной. Там за дверью повар стоит, армянин или кто, в руках такой нев…бенный нож держит. Типа спрятался. Я ему говорю: чего стоишь, быстро беги звонить, дурак, сейчас тут реальный замес начнется. А сам на улицу выскочил. Смотрю, все грузовики пустые стоят. А у двух даже моторы не заглушены.

Я такой залез в кабину, дверь захлопнул, сижу. Сверху видно все. Х…й, думаю, теперь меня возьмешь. А сам за руль взялся, гляжу — на рычаге передачи нарисованы, что-то шесть или восемь, я и не знал, что столько бывает.

И тут как раз эта кодла вся из помещения вываливает. Уже не поймешь, кто кого мочит, но монтировками мужики машут по делу, сразу видно. Все в крови, кто-то на землю валится. А я вижу, сам Арслан и еще пара уродов к себе в „бомбу“ лезут, и уже внутрь засунулись, только то ли ключа у них нет, то ли что, но завести не могут. И тут меня как что дернуло: они — пехота, а я-то на танке. Я педаль вдавил, как газанул, что дымом все заволокло, и еще, и еще, потом как-то первую врубил, сейчас за руль посади — и не вспомню, а грузовик как попрет! Руль выкручиваю (он легко крутится, хорошо) — и на них. И вот как дополз до ихней машины, газанул, а она как захрустит, п…дец, такой скрип ужасный, — а потом уже, как стекла полетели, услышал, как эти внутри визжат. И вот, верите или нет, как этот визг услышал, сам заорал и железку еще сильней вдавил. Вот вам, думаю, за брата, вот вам за всех. Дальше мало что запомнил. Помню только — я кричу чего-то, и русские вокруг бегают, орут. Из кабины меня вытащили — а, говорят, ты тоже из этих? Грузовик хотел угнать?