Колдунья-индиго - Страница 17

«Горничная докладывает начальнику охраны о своих разговорах с хозяйкой. Интересно, именно докладывает или просто рассказывает», – размышлял Панов, припоминая давний эпизод из времени своего пребывания в «горячей точке».

Тогда его группа совместно с армейцами под командованием Новикова выполняла боевое задание далеко в горах. Операция прошла успешно, и отряд отходил к месту своей постоянной дислокации. Впереди шел инструктор-кинолог Петр Петров, которого все звали Петя-два, с овчаркой Найдой, выдрессированной для обнаружения взрывных устройств. Найда была чрезвычайно умной и ласковой собакой, все ее баловали и старались угостить кусочком повкуснее, хотя Петя-два сердился и говорил, что этого делать не следует. И Найда за эти лакомые кусочки всех отблагодарила с лихвой, когда на пути движения опергруппы унюхала мощное взрывное устройство, поставленное устроившими засаду бандитами. Если бы милиционеры и солдаты прошли еще немного вперед и оказались в зоне поражения, мало бы кто уцелел. Но Панов и Новиков вовремя отдали команду рассредоточиться и обойти боевиков. Засада была уничтожена, однако в результате столкновения тяжелые ранения получили несколько бойцов, в том числе и инструктор-кинолог. Досталось и Найде. Раненых и их оружие предстояло выносить на себе по пересеченной местности, потому что вертолету негде было приземлиться. Люди и так надрывались под тяжестью непосильной ноши, и ни Панов, ни Новиков не решались приказать своим подчиненным взвалить на себя еще и тяжеленную Найду. Вздохнув, Новиков предложил пристрелить раненую собаку, чтобы бедняга не мучилась.

– Нет, Найда вроде как наша боевая подруга. Жизнь нам спасла, а мы ее пристрелим? И кем после такого предательства, пусть даже и собаки, станешь себя считать?

– А мне, думаешь, собаку не жалко? – обиделся Новиков. – Но положение безвыходное. Прикажи кому-нибудь из своих нести еще и Найду, но если он свалится вместе с ней в пропасть и мы получим два трупа, кем тогда прикажешь считать тебя? Короче, я на себя такую ответственность не возьму и подобного приказа никому из своих солдат не отдам.

– И я никому не стану приказывать, а потащу ее сам, – ответил Глеб.

– Обалдел?! – накинулся на него Новиков. – Ты посмотри, сколько на тебе уже навьючено! Хорошо еще, если только надорвешься, а если сам вместе с Найдой сверзишься в пропасть?!

– Ничего, выдержу, – решительно ответил Панов и взвалил себе на плечи обмотанную бинтами Найду.

К счастью, все обошлось. Опергруппа благополучно добралась до базы. Раненых отправили в госпиталь, к Найде пригласили ветеринара, и всех пострадавших в конце концов вылечили. Только ранение не прошло для Найды бесследно: работать в войсках она уже не могла, и инструктор, выйдя из госпиталя, забрал перешедшую на инвалидность боевую подругу с собой. Теперь Найда бдительно несла сторожевую службу на его шести сотках. Панов прошлым летом навестил бывшего сослуживца и с удивлением увидел на калитке жестяную табличку с изображением оскаленной собачьей морды и многозначительной надписью: «Здесь сторожу я». А под мордой краткое и категорическое предупреждение: «Разорву!».

– Найда, ты что же – на войне была доброй и ласковой, а пожила мирной жизнью на гражданке и озверела? – трепля грозную сторожиху по загривку, поинтересовался Глеб.

Найда в ответ лишь еще быстрее завиляла хвостом, облизала старому знакомому руку и ткнулась носом в карман пановской куртки, где лежал припасенный для нее презент – солидный шматок колбасы. Похоже, нюх после ранения она утратила не совсем.

– Тут озвереешь! – вздохнул Петя-два, пожимая руку гостю. – Алкаши и наркоманы замучили. Все тащат! А по злобе и пьяни еще могут и сжечь. Но этим летом, слава богу, все было спокойно. Уже месяца три как никто не залезал. А на Найду экстремальные обстоятельства никакого влияния не оказали, осталась такой же лизуньей и людофилкой, как и раньше. Так что это, – Петя-два указал на грозную надпись, – всего лишь элемент психологической защиты.

– И действует? – удивился Панов.

– А то! Да ведь во всем мире так. Где законодательствуют под девизом «Возлюби ближнего своего» (в смысле – ближнего к Уголовному кодексу), там бардак и беспредел, как у нас. А в странах, где закон без обиняков предупреждает: «Разорву!» – там и рвать никого не надо, и так не сунутся. Конечно, после показательного и назидательного примера. У соседей здоровенная кавказская овчарка. До чего зла и хитра, прямо ужас! Этой весной залез к ним на участок вор. Так она даже не гавкнула, пока тот не стал выставлять в доме окно, только тогда и набросилась. Всего изорвала, уже до горла добиралась, еще минута – и загрызла бы насмерть! Хорошо, хозяева вернулись и успели пса оттащить. Вот с тех пор у нас покой и порядок. Оно, конечно, вроде бы жестоко: за украденное барахло рвать человеку горло. Но десятки тысяч убитых, сотни обворованных, ограбленных, искалеченных, изнасилованных ежегодно и миллионы озверевших от уголовного беспредела граждан – еще хуже.

Панов только развел руками: с подобной аксиомой все нормальные люди, кроме кучки политиканствующих аферистов, согласятся. Тут и спорить не о чем…

Новиков на краткое время тоже погрузился в воспоминания и замолчал, но затем тряхнул головой, как бы прогоняя тени прошлого, и спросил:

– Ну и как прошло долгожданное свидание? Юлия отнеслась к тебе благосклонно?

– Более чем благосклонно, – подтвердил Панов. – Даже деньги в конверте предлагала.

– А-а-а! То-то ты такой смурной. Ну ничего, привыкай. Ты пьесу Островского «Бесприданница» читал? Помнишь, как там безденежную невесту покупали и перепродавали? Вот и ты для нашей «девушки из высшего общества» такой же «бесприданник». И зря не взял у нее деньги. Как говорится, с «высокородной» овцы – хоть шерсти клок…

– Спасибо на добром слове и совете, – саркастически усмехнулся Панов. – Мне только твоих драматургических изысканий и не хватало, Добролюбов доморощенный. Расскажи лучше, как продвигается расследование убийства Никиты? А то следователь Духанский меня подозревает и на любой вопрос отвечает одно: «Это тайна следствия».

– А! Он всех подозревает, – махнул рукой Новиков. – Да я и не интересуюсь ходом его расследования. Какой в этом смысл? Все равно убийцу Никиты не найдут.

– Почему не найдут? – не согласился Панов. – По-моему, имеются хорошие перспективы для раскрытия этого дела.

Новиков молча смотрел на собеседника, и было заметно, что у него так и чешется язык, чтобы высказаться от души и по существу, но он сдержал себя и лишь опять махнул рукой:

– Не найдут!

В это время у него в кармане запищал мобильник. Новиков выслушал чей-то доклад и сообщил:

– Никандров прилетел, и они с Нелли уже на подъезде к Малинской. Выйдем во двор, встретим хозяина.

«Да, плохи его дела, – подумал Панов, направляясь вслед за Новиковым к парадному входу в особняк. – Если начальнику службы безопасности не доверяют организовать встречу шефа в аэропорту и сопровождать его до дома, то начальником он пробудет недолго».

Новиков как будто подслушал мысли Глеба и, тяжело вздохнув, пожаловался:

– Никандров на меня зол как черт и собирается уволить, хотя в гибели Никиты моей вины нет. Ты сам тому свидетель: видел, почему и как он оказался без охраны. Но я не собираюсь ни на кого сваливать свою ответственность.

«Еще бы, – подумал Панов. – Попробовал бы ты спихнуть свею вину на супругу шефа, забравшую Никитиных телохранителей. То-то Никандров стал бы довольным и смягчился. Начальник службы безопасности на то и начальник, чтобы предвидеть вое возможные накладки заранее».

Новиков опять словно подслушал пановские размышления:

– У меня одна надежда на Нелли. Она знает, что я никогда ее не предам, и заступится за меня перед мужем. Ну и ты можешь по-дружески за меня поручиться. Много раз видел меня в деле и знаешь, что я за человек.

– Я, разумеется, могу сказать о нашей совместной службе в горячей точке только хорошее. Но кто меня станет спрашивать? И на Нелли ты, по-моему, зря надеешься. Как она тебя чихвостила – я тому свидетель. Если хозяйка хоть половину той ругани, которую тогда вылила на твою голову, протранслирует мужу, тебе кранты!