Колдун: Сверхновая (СИ) - Страница 16

В комнате потемнело, а я даже не смотря в зеркало, знаю, что сейчас в моих глазах всё больше разгорается красное пламя. Все амулеты, которые я делаю — завязаны на магию преисподней, я же не маг — немного шаман, немного лекарь, вот и всё что мне доступно. Да и колдуном я являюсь если честно тоже неполноценным, никто не учил, и знания приходится получать разными способами, но в основном через пробы и ошибки. Хотя вот это поисковое заклинание удалось найти в большой такой древней книге, купленной практически за бесценок на барахолке.

Разведя руки в стороны, я наконец закончил строить заклинание, и спину пробрал ледяной озноб, как будто чужое дыхание, мурашки пошли по коже, а конструкция засветилась красноватым светом, каждый маленький амулетик, жёлудь заходил ходуном, мотаясь из стороны в сторону по карте. Было очень тяжело держать активным этот аркан, я чувствовал, как резерв опустел почти сразу, и теперь из меня тянулись уже жизненные силы. Плохо.

— Всего лишь попроси, это же так просто… — Раздалось за спиной, тихо, почти шёпотом, голос продолжал: — Ничего не надо давать взамен, просто попроси, я помогу…

Спину опять обдало холодом, похоже это и правда дыхание. Дыхание твари с ТОЙ стороны. Я чуть было не потерял концентрацию от испуга — такое со мной впервые, ещё ни разу не было у меня контактов с тварями инферно. И я точно знал, что он или она не врёт — стоит только дать хотя бы устное согласие, станет легче, а сила польётся ручьём, и всё это будет бесплатно. Только вот один раз почувствовав такую мощь — я уже не смогу отказаться, а если попытаюсь — меня будет скручивать невыносимая ломка, не такая как у наркоманов, а душевная, и будет казаться что своих сил поубавилось. Я не оглядываюсь, мне страшно, неизвестно кто это и как оно выглядит, и я не хочу знать, только рычу:

— Изыди.

— Ха-ха-ха. — Тихо смеется тварь. — Просто попроси, это же так легко, я же вижу, что ты не справляешься, оно выпьет тебя до конца, мы никогда не запросим больше, чем ты можешь дать, никогда не заставим сделать что-то что навредит тебе, дай согласие, я помогу, мне уже жалко смотреть как аркан убивает тебя.

Силу они дадут и в следующий раз, только вот на этот раз попросят какую ни будь услугу, совсем незначительную — сделать безобидную вещь. Например — положить выбранный камень в определенном месте и в определенное время. Дальше — больше, дать кому-то денег, незаметно украсть из магазина безделушку. Говорят, хотя, надеюсь, пугают, что заканчивается всё жертвоприношениями. Но он прав — они не попросят никогда сделать то, что мне навредит, и все их «просьбы» будут просчитаны до мелочей, если это будет воровство — то сделай я всё как сказано, никто не заметит и не задержит меня.

— Уйди, приказываю тебе уйти! — Кричу я.

Из носа течёт кровь, а тварь инферно смеется и продолжает всё таким же шёпотом, мне даже кажется, что я слышу теперь женский голос, это определённо ОНА, а не он:

— Не просто так тебе дана связь с нами, не просто так ты можешь то, что можешь, подумай сам, если ты можешь дышать — зачем запрещать себе это делать, ведь тогда можно умереть задохнувшись.

Жёлудь поднимается над руной, и зависает прямо на высоте моих глаз, неуверенно вертится, и начинает свой путь в сторону, уже совсем скоро, но в глазах начинают появляться звёздочки. И ещё кажется, что тварь сейчас шептала прямо у самого уха, чудится что я краем глаза видел серую-серую кожу, цвета пепла, полные чувственные губы, маленький носик и нереально правильное лицо, даже совершенней чем у эльфа, а ещё два рога на голове. Но только кажется. Тварь может принимать разные обличия.

— А хочешь я отдам тебе себя всю? — Говорит она всё так же шёпотом, и видимо почувствовав какое-то смятение у меня в душе, уже более громко: — Я могу, останусь тут, буду служить верно, исполнять любые приказы, всё что ты захочешь, но умоляю — прими то, что предлагаю.

А вот это у них самое желанное — остаться на этой стороне, зацепившись за кого-то из разумных, создавая тем самым прямой канал на обычный план бытия.

Жёлудь наконец устремляется вниз, и падает на бумажную карту с самого края, и там остаётся, а я с облегчением могу отпустить заклинание, и меня скручивает невыносимая боль, страшная и пронизывающая всё тело, я падаю на бок со стоном, но самое главное — больше не чувствую дыхание адской твари и холода, осторожно смотрю туда где она была — но нет, всё пусто, ничего нет и не напоминает о её присутствии. Первый раунд за мной. Один из множества, которые ждут впереди, и после сегодняшнего мне кажется, что, когда ни будь я сорвусь и соглашусь.

Встаю с трудом на четвереньки, хватаю полотенце, лежащее рядом, и утираю лицо от пота и крови, болит всё, но я заранее подготовил несколько лекарских амулетов, которыми сейчас и пользуюсь, сжимая в кулаке и опустошая один за другим. Стало немного легче, и теперь наконец могу посмотреть результаты своих трудов.

Жёлудь-артефакт лежит на самом краю карты, и захватывает лишь край какого-то здания, два варианта — или на карте нет нужной точки, и тогда мне придётся всё повторить, или вот этот кусок дома на краю карты и есть то место, где сейчас находится второй жёлудь.

Я подполз к стенке, ещё советской, сделанной не из ДСП а настоящего дерева, открыл дверцу со стеклом, и стал читать корешки книг, наконец нашёл нужное — справочник, который стоял между томом гнома Толстого и сборником стихов эльфа Михаэля Лермонтова, в своё время засунул туда. Открыл и пальцем вёл по оглавлению до нужной буквы, увидел улицу, номер дома, и страницу, на которой можно посмотреть нужные сведения. Пролистал и наконец добрался до названия:

«Спокойствие — частная клиника лечения неврозов и других расстройств психики».

Могу поспорить на что угодно, что я знаю кто хозяин этого частного медицинского центра. Значит она не выбросила мой жёлудь, или её отправили туда сразу, как только вернулась со мной из деревни, и она даже не нашла его.

Долго принимаю душ, чувствую себя очень плохо — болит всё тело, а кровь из носа остановилась только когда вышел из ванной, но сегодня нужно как-то добраться до вокзала и уехать в деревню. Необходимо что бы старики помогли мне, и очень трудно будет их убедить в этом. Иначе и правда придётся прибегнуть к инфернальным силам.

Одеваюсь, хватаю сумку, и выбегаю из дома, прихватив ещё и тёмные очки — сейчас, наверное, мои глаза пылают красным и вообще от меня фонит магией инферно, но сомневаюсь, что кто-то будет проверять, одно дело применять эту магию, другое слабый её отголосок в теле после применения. Снова пошёл снег, большими белыми хлопьями, когда они падают мне на кожу рук, кажется, что каждая весит очень много и тянет меня к земле, вообще не представляю как доеду, но нужно. Сжимаю очередной плохонький лекарский амулет, и немного становится легче, но знаю, что это не на долго.

На вокзале много разумных, сейчас конец рабочего дня и все едут по домам, проездной билет никто у меня не забирал, поэтому просто показываю его орчихе у входа на перрон, и иду в толпу, ждать поезд. Глаза опускаю вниз, потому что ощущение что огонь в них сейчас виден даже через затемнённые стёкла очков. В поезде приходится стоять, и считаю чудом что не упал, были моменты, когда хотелось просто сесть на пол вагона и не вставать, или когда понимал что терял сознание на несколько секунд, продолжая держаться за поручень. Но вот наконец моя станция, и я выхожу, снова бреду в ночи, по, тускло-освещённой фонарями, грунтовой дороге. Когда наконец захожу в деревню и добираюсь до своего дома, сил почти нет, вижу на лавочке бабушку орчиху.

— Ты ещё не уехала? — Спрашиваю у неё.

— Ты ещё живой? — Отвечает вопросом на вопрос она, смотря в мои глаза. Очки я снял ещё когда вышел из поезда, и поэтому она всё видит и понимает. Да и куда она могла уехать, прошло то всего-ничего — два или три дня.

— Как видишь. — Говорю заплетающимся языком, и сглатываю, хотя во рту сухо как в пустыне.

— Я не знаю какие чувства испытывать — ты еле стоишь на ногах, сейчас рухнешь, видно, что тебе плохо, и вроде как надо горевать и беспокоится. — Задумчиво говорит она: — Но в твоих глазах горит огонь преисподней, а значит ты не поддался на уговоры тварей, не предал себя и свой род, раз находишься в таком состоянии, и надо радоваться.