Колдун из Темногорска - Страница 101
О чем в такие минуты надо думать? У Достоевского, кажется, написано по этому поводу отличное руководство. На прощание оглядеться по сторонам. Но смотреть было некуда – только желтые песчаные стенки могилы. Проститься с товарищами – но товарищей рядом нет, два часа назад были, а теперь никого. Что-то еще, наверное, тоже не применимое в его случае – но что, колдун позабыл, а вспомнить не оставалось времени. Песчаная куча быстро росла и уже почти скрыла его тело. Холод земли, для которого Роман был уязвим, пронизывал его насквозь. Наконец песок начал покрывать лицо. Роман несколько раз тряс головой, и песок ссыпался. Потом уже не было сил трясти, и он лишь плотнее прижимал руки к носу и рту, чтобы не наглотаться песку. Глаза его были плотно зажмурены. Но даже сквозь плотно сомкнутые веки он различил, что свет меркнет. Могила поглощала его живьем. Дышать становилось все труднее. Вот если бы в яме была вода, он имел бы шанс спастись. Но место было на редкость сухое. Колдун стал задыхаться.
Очнулся уже наверху. Тимофей с приятелями вытащили его из ямы, и теперь Роман лежал на земле, судорожно втягивая в себя воздух и яростно плюясь и кашляя – песок все же попал ему в нос и рот. Да и глаза, как он ни жмурился, не удалось защитить – теперь веки жгло нестерпимо.
– Ну как, наука пошла на пользу? – донесся, будто издалека голос Колодина. – Вставай.
Романа подняли на ноги.
– Дай ему лопату, теперь он будет сговорчивее.
Значит, Степан Максимович предусмотрел третье действие.
Роман взял лопату, ощупал пальцами черенок. Хорошая лопата, и черенок гладкий – ни единой занозины. Может, они тут частенько устраивают подобные развлечения? И вправду, место подходящее: до жилья далеко, кладбище лесное, без сторожа. Никого вокруг. А если и явятся редкие посетители и приметят непорядок, то рванут отсюда сломя голову – ни у кого нет охоты становиться свидетелем.
Варвара с отцом уже покорно сползли вниз, в могилу, и теперь стояли, не двигаясь, понуря головы, по колено в накиданном ими же рыхлом песке. Роман поднял лопату и сделал вид, что собирается воткнуть ее в песок. Нет, пожалуй, обернуться ему не успеть – вмажут из “Калашникова” – или что там у них – в упор. Остается тот парень, что напротив. Он как раз отвлекся, пинает ботинком песочек в могилу. Роман ухватил черенок, как копье, и швырнул, вложив всю силу в бросок. Одновременно грохнули два выстрела. А за ним сразу третий. И чуть погодя четвертый. Но колдун не почувствовал боли. Он вообще ничего не почувствовал – даже не ощутил толчка. Он продолжал стоять на ногах. Бред… Он еще жив? Или умер? Может, в самом деле, умер?
– Роман, ложись! – раздался из-за сосен знакомый голос.
Роман обернулся. Колодин был у него за спиной и спешно вытаскивал здоровой рукой из кобуры пистолет, но в спешке у него ничего не получалось. Двое из его охранников валялись, недвижные, на свежевыкопанном желтом песке. Третий, раненый, корчился от боли. Роман бросился к Колодину, но нога, по которой его ударил охранник, предательски подогнулась, и колдун, споткнувшись, упал. Это его и спасло: пуля чиркнула поверху, а то бы наверняка угодила в сердце. Вновь защелкали выстрелы. Кто-то завизжал от боли. Роман приподнял голову – недалеко от него возле свежей бомжовской могилы ткнулся лицом в песок Колодин.
– Роман, ты живой?
Меснер приподнял его под мышки, плеснул в лицо водой из фляги. Бог мой, неужели пустосвятовская вода? Роман почувствовал, что буквально оживает. Исчезла даже резь в глазах, и разбитая губа перестала кровоточить.
– Надеюсь, что да, – выдохнул колдун.
Теперь он увидел Алексея – тот, наклонившись над убитым охранником, торопливо обыскивал его, в руке у Стена был пистолет.
– А я и не думал, ребята, что вы вернетесь, – прошептал колдун.
– Мы тоже сначала не думали, – отозвался Стен. – Но потом Надя решила, что мы должны вернуться.
Он не договорил и склонился над могилой.
– Вы как там? Живы?
В ответ раздалось нечленораздельное мычание. Значит, живы. Но отец с Варварой не торопились вылезать.
– А я ошибся, – весело проговорил Алексей. – Я же тогда во время транса своего это место как раз и видел. Кладбище, вырытая могила, и ты, почти полностью засыпанный песком. Я решил, что ты уже мертв.
– Видения тоже надо уметь толковать, – огрызнулся Роман.
– Со временем научусь, – пообещал Стеновский.
В этот миг грохнуло оглушительно. Одновременно кто-то сильно толкнул колдуна в плечо. Роман грохнулся на песок, еще не понимая, что произошло. Сгоряча вскочил, даже сделал какой-то нелепый козлиный прыжок, и повалился навзничь – подле Колодинского «Мерса». Плечо вспыхнуло огнем. Вместе с болью наконец дошло: его подстрелили. Животный страх мгновенно поглотил его существо. Так не умеющие плавать уходят под воду. Роман пробовал ползти, нелепо загребая здоровой рукой, отталкиваясь ногами, но почему-то не мог сдвинуться с места. Все тело его превратилось в распухшее огромной жабой сердце, бьющееся, пульсирующее, сходящее с ума от страха. Оно не давало поднять головы, заставляло вжиматься в песок.
Вновь загрохотали выстрелы, почти радостно разносился их треск по лесу. Одна пуля цвиркнула по капоту «Мерса». Вторая взметнула фонтанчик песка возле ноги колдуна. Он беспомощно поджал ногу, будто надеялся уберечься. Варвара с отцом в могиле кричали от ужаса. Третий выстрел. Роман вжимался лицом в песок, будто кротом норовил зарыться в землю.
А потом колдун осознал – стало тихо. Липкая нехорошая тишина. Пересиливая себя, Роман поднял голову. С ближайшей сосны осыпалась хвоя. Очень медленно. И тут колдун почувствовал, ЧТО случилось. Но осознав, не нашел сил встать и выйти из-за скрывавшей его машины. Дважды пытался подняться, и дважды валился назад.
«Трус!» – кричал он сам себе, но упреки не действовали.
Тогда, ненавидя себя за подлую слабость, Роман завопил и выпрыгнул из-за машины, будто из воды.
– Рома, ты куда? – донесся голос отца. – А мы?
– Ой, мне не вылезти! – запричитала Варвара. – Кто-нибудь, помогите. Кто-нибудь…
«Сейчас! Сейчас! Сейчас!» – бухало в мозгу. Но ничего не произошло. По-прежнему было тихо. И лишь с сосен очень медленно сыпалась хвоя. Роман споткнулся, упал, покатился по песку, опять вскочил. Ноги были как чужие, выделывали пьяные кренделя. Они почему-то все время отставали от рвущегося вперед тела. Роман падал после каждого шага.
Впереди бежал Стен и что-то кричал. Что – Роман разобрать не мог. За деревьями мелькнула какая-то тень. Роман скорее угадал, чем узнал – Колодин. Толстяк оказался на редкость проворен. Притворился убитым, гад. И…
Меснер несся огромными прыжками, петляя, слева. Остановился. Прицелился. Грохнул выстрел. Колдун невольно пригнулся к земле. Потом вновь побежал, прихрамывая. Он бежал и чувствовал, как сердце колотится в горле, грозя вот-вот лопнуть. Он почти споткнулся о Надю.
Она лежала, раскинув руки. Будто хотела подпрыгнуть в воздух и улететь. Но не успела. Под левой грудью – черная дыра. Такая огромная, что в нее, казалось, можно было засунуть кулак. Трава вокруг и песок были забрызганы густыми красно-лиловыми кляксами. Алексей стоял над ней и повторял:
– Зачем она, зачем?
На Надиной шее вибрировало водное ожерелья, грозя распасться. Почти автоматически Роман сдернул с Надиного пальца кольцо и приложил ноздреватый зеленый камень к умирающему ожерелью. Живая нить застыла бездушным серебром. Застыла и не утекла в зеленую траву.
Роман вновь закричал, взвалил непомерно тяжелое Надино тело на здоровое плечо и понесся к ручью – он за сотню метров почувствовал его студеную влагу. Тропинка шла под уклон, и колдуна несло вниз само собой, едва успевал он переставлять ноги. Ручей был крохотный, не сразу приметный меж камней и травы. Весело журчала, убегая, вода. Подняв фонтан брызг, Роман рухнул вместе с телом в воду. Вода не достигала колен. Колдун твердил и твердил заклятия, пока наконец не обессилел и сам и не замер, прижавшись ко дну подле неподвижного тела. Откуда-то из-под черной коряги струйкой поднимались пузырьки воздуха. Но Надины губы оставались неподвижными. Сердце не заживить. Это аксиома. Чудес не бывает даже в колдовстве. Чтобы излечить Надю, надо заставить сердце ее биться. А биться в груди было просто нечему. Пуля разорвала сердце в клочья.