Кольцо удачи - Страница 3

Институтский двор обильно засажен рябиной, вишнями и яблонями. В мае здесь белым-бело, как на собрании невест. Теперь же среди густой листвы там и сям мелькают мелкие зелененькие завязи — в одиночку или семейками. Однако до зрелости они не доживут. Будут съедены молодыми лаборантами, аспирантами и мэнээсами, не боящимися оскомины. И лишь сладкие гроздья невежинской рябины допламенеют до осени, пока не угодят в компоты и варенья.

Марат Магжанович быстро шагал по аллее, обсаженной подрезанными кустами шиповника. Толпа у главного корпуса была видна издалека. Люди сбежались на зрелище… Так, окна на третьем этаже разбиты, из них вьется сизый дымок. Значит, уже потушили, городскую дружину не вызывали. Хоть это хорошо. Размышляя так, Усманов увидел жену, которая бежала навстречу. Бежала некрасиво, неумело, размахивая прямыми руками и загребая ногами. Белый халат расстегнулся, волосы растрепались. Марат Магжанович сбавил шаг, чтобы не столкнуться.

— Где ты был?! Где ты был?!

— Где я мог быть? Показывал начальству камни. Ты почему носишься как девочка? Пожара не видела?

— Ка… Ка… — У Ирины Петровны перехватило горло. — Камилл же!

Однажды перед директорской машиной внезапно возник пьяный. Спасая его, Стас резко вывернул баранку, пронесся на тормозах через тротуар и врезался в дерево. Из всех обстоятельств аварии Марат Магжанович запомнил сильный удар, металлический привкус во рту и резкий запах йода, который невесть как возник и растекся по салону.

Теперь было то же самое. И еще — болью перехватило горло.

— Что Камилл? — Он сильно потряс жену за плечи. — Что?

— Он был в этой проклятой комнате…

— Ну?!

— Там взрыв… огонь…

— Где Камилл?

— Не знаю. Повез эту шлюху…

— Ты что — сошла с ума? Кого повез? Куда?

— Она прыгала из окна. Увез в больницу.

— Ф-фу-у-у! — Усманов чувствовал, как по спине бегут холодные струйки. — Так он живой… Что же ты панику разводишь?

— Он же был в огне!

— Вот что, мать. Постой здесь, остынь, поправь волосы, застегни халат. Потом спокойно — спокойно! — иди на рабочее место. И чтоб никакой истерики!

Марат Магжанович оставил жену, скорым шагом прошел сквозь раздавшуюся толпу и поднялся к себе. Бросил секретарше:

— Лизавета, быстро ко мне Андреева, Куликова, Файта и этого, как его, начальника ДПД.

Елизавета, женщина, столь же красивая, сколь и жестокая, властно заговорила по телефону.

Черед несколько минут начальник ВОХРАа, замдиректора по капстроительству и добровольный пожарник вошли в кабинет. Среди них не оказалось руководителя отдела Андреева.

— Почему нет Андреева?

— Он скорее всего на участке, — сказала Елизавета.

— На алмазном?

— Нет, на своем садовом участке.

— Немедленно подготовь приказ: «За неоднократные прогулы и халатность Андреева от должности отстранить. Обязанности завотделом возложить на моего зама по науке». — Секретарша стремительно вышла. — Марат Магжанович посмотрел на Файта. — Михаил Львович, прошу вас, организуйте людей: следы гари забелить, вставить стекла. Ступайте, голубчик, больше часа начальство в музее не удержать… Товарищ Куликов, во дворе толпа. Распорядитесь, чтобы сотрудники разошлись по рабочим местам. Газоны привести в порядок!

Начальник ВОХРа сделал поворот кругом и вышел вслед за Фантом. Марат Магжанович шумно выдохнул.

— Садитесь, — пригласил он начальника добровольной пожарной дружины, имени которого так и не вспомнил. — Расскажите по порядку.

— Рази за этими учеными уследишь? — горячо сказал пожарник. На Усманова пахнуло густым ароматом табака. — Похоже, холодильник взорвался. Хранили там чегой-то…

— Хорошо, что не вызвали городскую дружину, — ласково сказал директор. — Сами справились, молодцы!

— Вначале горело жарко. Мы двери отворить не могли — заклинило их. что ли. Потом Таня Боровик дверь открыла… Вот девка-герой! Она в скатерть завернулась и прошла через огонь. Сынок ваш молодцом, успел выбросить водород. Не то бы — скандал… Ума не приложу, как он баллон в одиночку осилил? В беде силы прибывают…

— Почему баллон был в комнате?

— Марат Магжаныч! — Начальник запнулся и бессильно развел руками. Невозможность употребления слов и выражений, в которых он сейчас очень нуждался, сильно обедняла речь. — Рази ж их…

— Пострадавшие есть?

— Сынок ваш, слава богу, цел. Бегает и прыгает. Устинович вроде руку сломала, ее сразу увезли. Ну, Таня Боровик моим ребятам дверь открыла, я уже говорил. Инну Ивановну в окно втащили. Она там на подоконнике спасалась.

Вошла Елизавета, положила на стол бумагу. Усманов подписал, не читая.

— На доску! — И снова глянул на пожарника. — Продолжайте.

— Я говорю: Инна Ивановна как вышла, так половину волос вместе с пеплом смахнула. «Вот, — говорит, — называется зашла чаю попить»… Жалко Таню, сильно обожглась. На ей платьишко было, это, синтическое, так оно аж к телу прикипело. Увезли ее тоже…

— Благодарю вас, Семен Прокопьевич. — Директор вспомнил наконец имя. Передайте вашим ребятам: молодцы!

Директор проводил взглядом хиловатую фигуру начальника ДПД и нажал кнопку селектора:

— Лизавета, соедини с больницей.

Беда одиночкой не ходит.

Директор сохранил кресло только благодаря нобелевской медали. Однако не это его тревожило. После пожара и выговора Марат Магжанович почувствовал что-то неладное в своем большом теле. Стоило засидеться в кабинете перед поездкой в главк или крупно поговорить на планерке (склад забит алмазами, а количество потребителей не увеличивается), как горло стискивал болевой ошейник. Это было так неожиданно и страшно, что он едва не кричал. А по утрам накатывали приступы тошноты, даже любимый индийский чай не улучшал самочувствия. Мутными глазами он смотрел на жену и сына, молча собирался и уходил в институт.

— Что-то вы перестали завтракать. — замечала Ирина Петровна.

Ее больше тревожили не переживания мужа, а поведение Камилла. Сын куда-то убегал из института — это ей сообщали, вечером поздно возвращался домой. Раньше он оставлял зарплату на столе, хотя потом набирал вдвое больше, в основном на книги. Теперь же своих денег не отдавал, но и семейных не брал ни копейки.

— Он ходит к ней, — внушала Ирина Петровна мужу, когда Камилл хлопал входной дверью.

— К кому? — спрашивал Марат Магжанович, перемогая приступ тошноты.

— Не задавай идиотских вопросов! Она уже исковеркала жизнь нашему сыну и теперь хочет погубить его совсем.

— Оставь их в покое. Разберутся сами.

— Как ты можешь говорить такое! В житейском смысле Камилл — молодец. Он не знает, что такое хорошо и что такое плохо. И в этом виноват ты! Да и я тоже… Вместо того чтобы воспитывать ребенка, занимались дурацкими алмазами. Кому они теперь нужны? А сын протек между пальцами… Он в таком возрасте…

— Между прочим, в его возрасте ты едва нацарапала кандидатскую диссертацию, а он тянет на доктора.

— На доктора?! — Ирина Петровна даже задохнулась. — Ты совсем слепой! Да он уже пять лет ничего не делает. За пять лет — ни одной публикации.

— Постой, постой. Я же недавно читал обзор…

— По металлическому водороду? Это обзор пятилетней давности. За это время никто не продвинулся ни на шаг… Что с тобой?

Марат Магжанович сидел с искаженным лицом и держался рукою за горло.

— Болит…

Ирина Петровна подошла, пощупала.

— Гланды распухли. Сейчас приготовлю настойку из листа эвкалипта.

Марат Магжанович понимал, что это не ангина. В ближайшую поездку в Москву сказал своему шоферу Стасу остановиться у академической поликлиники.

— Неужели заболели? — удивился бывший десантник.

— Да ерунда — профилактика, — небрежно обронил Усманов, — Однако Ирину Петровну зря волновать не следует.

Стае пожал плечами: какой разговор!

Врач был сравнительно молод, невероятно худ и похож на страуса: длинная жилистая шея, широкий нос, громадные очки.