Кольцо Луизы - Страница 51

Г.

Американские офицеры, допрашивая военнопленных немецких генералов и офицеров, особенно интересуются артиллерийским вооружением частей советских армий, дальнобойностью орудий последних образцов, системой управления огнем. Многие американцы не скрывают, что их готовят к возможной войне с Советами. Офицер, допрашивавший Шёрнера, в пьяном виде болтал: «Вот сейчас самое подходящее время выгнать русских из Европы».

В ночь на первое мая гараж был вконец разрушен. Ничего больше не удерживало Антона в правительственном квартале. Отметив место, где эсэсовцы зарыли то, что осталось от Гитлера и Евы, Антон пошел домой. Он пробирался через развалины, часто выжидая, когда стихнет огонь. Осколок кирпича угодил ему в лицо, а совсем рядом с домом он наткнулся на проволочное заграждение и до крови расцарапал руку.

Когда он вошел в подвал, Клеменс-старший играл в шахматы с Шлюстером. Педро готовил суп из брюквы и картофельные оладьи. Клара, только что передавшая по радио сообщение, продиктованное Петером, штопала чулки и все посматривала на дверь: ждала Антона.

И вот он явился.

Лицо и рука кровоточили, мундир порван. Клара вскрикнула, Педро уронил сковороду. Антон хочет что-то сказать. Петер прервал его.

— Спокойно, спокойно! Ты до смерти напугал свою невесту, Антон. Педро, подними сковороду. Иоганн, быстро йод и бинты. Вон там, в шкафу налево. Налево, налево, развалина! А ты выглядишь заправским солдатом фюрера, Антон.

— Надо думать, он уже в аду, — сказал Антон после того, как Педро и Клара обмыли его лицо и перевязали руку.

— Как в аду? — в один голос спросили Петер и Шлюстер.

— Отравился.

— Когда?

— Позавчера во второй половине дня.

— Доигрался, сукин сын!

— Ну, сеньор Шлюстер, зачем же так? — насупился Педро. — О покойниках плохо не говорят.

— Это смотря по тому, какой он был, покойник, — заметила Клара.

— Все-таки.

— Может быть, ты всплакнешь, когда скончается каудильо Франко?

— Я буду молить Бога простить ему его прегрешения, — с благочестивым видом ответил Педро.

— Нет, нет, ты неисправим, Педро! — Шлюстер махнул рукой. — Уж эти мне католики! — И обратился к Антону: — Кто ж теперь рейхсканцлер?

— Был Геббельс. Гитлер назначил его перед своей смертью.

— Как был?

— Он и его жена тоже отравились. И отравили своих детей. Геббельс поставил рекорд не только в жестокости, лжи и демагогии. Иные германские канцлеры, худо-бедно, были у власти год, два. Геббельс не пробыл им и двадцати четырех часов.

— Завтрак готов, — оказал Педро.

— Ладно, дела делами, еда едой. К столу, Антон, к столу. Оладьи твои, Педро, товар стоящий.

— А кто достал картошку?

— Ты, ты, ты, знаем!

— Что ни говори, ведь и мы расчищали дорогу нашим, — сказал Антон.

— Расхвастался! — проворчал Клеменс, — Скажи-ка, точно ли ложились снаряды?

— Все там были поражены точностью попаданий.

— Вот видишь! Все-таки и старики на что-то годятся.

— Теперь и Ганс скоро вернется, — сказал Шлюстер.

— И мы устроим пир, — с тем же озорным огоньком в глазах вставил Клеменс. — Из брюквы и картофельной шелухи.

Кто-то шарил за дверью. Педро открыл ее. В проеме стоял генеральный директор концерна «Рамирес и Компания».

Это было так неожиданно, что все на миг замолчали.

Радебольт был в форме генерал-лейтенанта. Его сопровождали автоматчики. Один из них нес портфель, готовый лопнуть от содержимого.

— Ну и что? — сказал Радебольт. — Что вы уставились на меня?

Клара первая бросилась к нему, замерла на миг на его груди.

— Ну, ладно, ладно! — ласково проворчал Радебольт. — А ты, старина, — продолжал он, когда Клара, смущенная своим порывом, отошла от него, — совсем поседел.

— Вам бы на нашем месте! — Клеменс обнял и расцеловал Радебольта. — Иоганн, прошу познакомиться: генеральный директор концерна «Рамирес и Компания» товарищ Радебольт. Иоганн Шлюстер. Он же Младенец. К сожалению, не могу познакомить вас с его сыном, знаменитым Пловцом…

— Мы знакомы с ним по его сообщениям.

— К столу, к столу! — объявил Педро, подавая суп. — Прошу прощенья, сеньор Радебольт. Сегодня у нас вегетарианское меню.

— Отставить! — Радебольт открыл портфель и начал выкладывать на стол то, чем он был набит.

Водка! Настоящая «Московская»! Колбаса, сыр, хлеб! Черный ржаной хлеб, который Клеменсам лишь снился. Ощипанная курица, готовая к тому, чтобы немедленно быть положенной в кастрюлю.

— Сеньоры будут кушать сейчас? — обратился к Радебольту Педро. — Или подождут, пока я приготовлю бульон?

— Подождем!

— Да, да! — хором крикнули остальные.

— Тогда, с вашего разрешения, я постараюсь раздобыть немного дров.

— Осторожней! Там стреляют.

Педро, махнув рукой, ушел.

Когда кончились расспросы, как Радебольт узнал адрес Клеменсов, глава концерна пригласил всех к столу.

— Пожалуй, можно свести кредит и дебет фирмы? — усмехнувшись, заговорил он.

И перечислил все, сделанное Клеменсами за долгие годы в Берлине. Он никого и ничего не забыл. Ни группы надежных людей, доставлявших бесценные сведения из области военной, политической и экономической, ни работы умерших в застенке гестапо Макса и Людвига, ни деятельности Карла, Михаэльса, Вигеля.

Особо Радебольт отметил операции «Пловец», «Кольцо Луизы» и, как следствие последней, раскрытие секрета новых танков и установление точных данных о наступлении в районе Курской дуги. Не обошел он своим вниманием сообщений Марты из абвера, Ганса из фюрер-бункера, операций «Фогеляйн», радиопередач Петера Клеменса, помогавших советским частям подавлять узлы сопротивления фашистов, бесстрашия Клары, оперативности Антона, замечательной помощи Шлюстера, великолепно разыгранной Петером сцены у Панцигера, помощи Клеменсам их преданного друга Педро…

— Не плохо, а? — сказал Радебольт. — Сальдо в пользу фирмы, а?

Петер пожал плечами.

— Могло быть и больше.

— Вот он всегда так! — недовольно пробормотал Антон.

— Что ж теперь? — спросил Радебольт. — Чего бы тебе, старина, хотелось?

— Поудить рыбу в Селигере. Смотреть на березы, на восход и закат солнца там, дома. Поспать на сене в какой-нибудь деревушке. Встретить и обнять старого моего друга, полковника Астахова.

— Генерала Астахова, ты хотел сказать?

— Да ну?… Стало быть, выпить с ним по такому случаю.

— Ну, а ты, Антон?

— Куда нам с Кларой прикажут, туда и отправимся.

— А я бы хотел видеть Германию, — со вздохом заговорил Шлюстер, — страной, которая никогда и никому бы не угрожала.

Что-то еще хотел сказать он, но тут в подвал ворвался Педро.

— Красный флаг! — задыхаясь, прокричал он. — Красный флаг над рейхстагом.

Все вышли из подвала.

Освещаемое пламенем пожарищ, над одной из башен Рейхстага плескалось знамя.

Знамя их страны.