Кольцо Луизы - Страница 48

Риббентроп сообщал Гитлеру, что Геринг объявил себя диктатором, распоряжается в Южной Германии, распускает слух, будто рейхсканцлера либо нет в живых, либо он помешался, вследствие чего он, рейхсмаршал, намерен запросить союзников об условиях мира и надеется отговорить их от безоговорочной капитуляции.

Гитлер затопал ногами, кричал, что он немедленно уничтожит мерзавца, пытающегося столкнуть его в могилу. Ему поддакивал Геббельс:

— Конечно, мой фюрер, это прямая измена. Я много раз говорил вам — Геринг давно потерял последние остатки чести, а его верность всегда была фальшивой. Лучше пролить кровь этой свиньи, чем терпеть такое вероломство!

Фюрер пришел в неистовство от декламации Геббельса. Борман подлил масла в огонь.

Грабитель, вымогатель, бездарность, толстобрюхий боров, изменник — поток отборной ругани сыпался на голову рейхсмаршала. Возмущение Бормана и Геббельса можно понять. Они просто завидовали ему. Ведь у Геринга еще была возможность вывернуться из петли. Кто знает, не повиснет ли она завтра или послезавтра над ними?

Мюллеру приказали арестовать Геринга и заключить в одиночную камеру тюрьмы Куфштейн.

— Рейхсмаршал окружен охраной не меньшей, чем вы, мой фюрер, и арестовать его в настоящий момент вряд ли возможно. Впрочем, я дам команду. Но, мой фюрер, не будьте в претензии на агентов гестапо, если в схватке они прикончат господина рейхсмаршала.

— Какой он, к чертям, рейхсмаршал! — вне себя от ярости выкрикнул Гитлер, — Я лишаю его всех званий и орденов… Отобрать у него дворцы и деньги! К черту, к черту! Борман, распорядись насчет Геринга, если гестапо считает себя бессильным в расправе с изменником.

Геринг, скрывавшийся в горах Баварии, был арестован и сидел взаперти под охраной отряда СС до тех пор, пока не был схвачен американцами.

Двадцать четвертое апреля.

Фогеляйн позвонил Кемпке и спросил, может ли он дать ему машину для разведывательной поездки.

Через полчаса машина вернулась, шофер, возивший Фогеляйна, сказал, что он вышел из машины недалеко от Курфюрстендамм и пошел пешком «выяснять обстановку».

В половине десятого вечера по радио передали сообщение агентства «Рейтер»:

Мужчины и женщины пришли в неистовство, раздавались крики, полные бешенства. Все вопили, проклиная Гиммлера и осыпая его площадной руганью. На лицах живших в фюрер-бункере — страх, только страх и отчаяние. Как! Гиммлер — глава государства? Как! Этот мерзавец посмел согласиться на капитуляцию?…

Гиммлер наперечет знал своих врагов — Фогеляйн, конечно, докладывал шефу, о чем шепчутся за спиной рейхсфюрера СС. О том, как короток на расправу Генрих Гиммлер, было известно всем. Дорвись он до власти — сколько покатится голов!

Вот почему в те часы не только приближенные фюрера, но и он сам буйствовал, как никогда. Глаза Гитлера налились кровью, он дрожал от ярости, бессилия. Из его рта вырывались нечленораздельные звуки… Ярость его опрокинулась в первую очередь на Фогеляйна.

— Где Фогеляйн?

Допросили адъютанта Фогеляйна. Тот сообщил, что вместе с шефом он был у него на квартире. Там Фогеляйн переоделся в штатское платье и предложил адъютанту сделать то же самое. Адъютант, изумленный его странным поведением, вернулся в Имперскую канцелярию.

В полночь телефонный узел связал Фогеляйна, говорившего откуда-то из Берлина, с Евой. Фогеляйн настойчиво советовал ей уговорить Гитлера бежать из Берлина.

Ева отказалась разговаривать на эту тему.

Тогда Фогеляйн заявил, что попытается пробраться к Гиммлеру.

Обыскали комнату в бункере, где жил Фогеляйн. В одном из чемоданов нашли иностранную валюту — миллион долларов!

Перед рассветом агенты гестапо разыскали Фогеляйна. Гитлер приказал судить его. Председательствовал Мюллер. После короткого заседания трибунал приговорил Фогеляйна к расстрелу за государственную измену.

Мюллер начал подумывать о своей судьбе. Он знал: уж его-то не помилуют ни Гиммлер — за приговор Фогеляйну, ни русские, ни союзники.

Тотчас после суда над Фогеляйном Мюллер скрылся из Берлина.

Если сбежало начальство, почему бы не смыться подчиненным? Фриц Панцигер, заместитель Мюллера, решил превратиться… в богобоязненного монаха. Аббат какого-то монастыря приютил убийцу, одолжил ему рясу. Пришли русские разведчики, стащили с гестаповца монашескую рясу. И арестовали.

Узнав о побеге начальника гестапо и его заместителя, Гитлер взлютовал.

Борман не упустил подходящего случая подогреть его ярость.

— Видите, что делается, мой фюрер! — сокрушенно заметил он. — Нас покидают, нас предают, а кое-кто из изменников еще здравствует и надеется, что англичане или американцы освободят их.

— О ком вы? — сверкнув глазами, спросил Гитлер.

— О заключенных в тюрьме Флоссенбург, мой фюрер. Имею в виду Канариса, Остера, Шлабрендорфа и других, кто покушался на вашу жизнь в прошлом году.

— Как, они еще живы? — прохрипел Гитлер.

— Так точно. Вина Канариса доказана, мой фюрер. Не знаю, докладывал ли вам Кальтенбруннер, но его люди обнаружили тайный сейф адмирала, а в нем среди прочих бумаг нашли историю вашей болезни. Канарис получил ее из госпиталя, где вы лежали, отравленный газом в прошлой войне. Между прочим, там есть лживое указание, будто у вас имеются все признаки неизлечимого психического расстройства.

— Почему не повесили Канариса?

— Потому что эта лиса, мой фюрер, несколько месяцев подряд водила за нос следователей, опровергая одно обвинение за другим. Кто поручится за то, что следователи не в сговоре с предателем?

— Уничтожить его без всяких церемоний! — процедил Гитлер. — И всех, кто там… в той тюрьме. Кроме Шахта, — торопливо добавил он. — Этот еще может быть полезен нам.

Вешали Канариса дважды. Сначала подвесили, но не дали задохнуться и сняли с виселицы.

— Мы хотим, чтобы ты знал, что такое смерть, сукин сын, — сказал один из палачей.

Во второй раз Канариса прикончили.

Долго, очень долго петлял по жизни этот человек с двойной душой, продававший всех, кто ему мешал, выдававший секреты, когда это было ему выгодно, пока нацистская петля не захлестнулась на шее темного и страшного нациста — начальника абвера Вильгельма Канариса.

Двадцать пятое апреля.

Американцы подошли к Веймару. Недалеко от Веймара на огромном пространстве располагался лагерь уничтожения Бухенвальд. Оказалось, что его не ликвидировали.

Гитлер, услышав это, взбесился и позвонил Гиммлеру.

— Вы представляете, что будет, если американцы захватят лагерь?

Гиммлер сказал, что многие заключенные расстреляны, но расстрелять или вывезти из лагеря остальных невозможно по техническим причинам.

— Что? Не увезены? Технические причины? Почему не уничтожили их в свое время? Распорядитесь немедленно. И пусть ваши люди не сентиментальничают!

Двадцать шестое апреля.

Случилось то, чего Гитлер больше всего опасался: Второй Белорусский фронт, форсировав Ост- и Вест-Одер, прорвал оборону немцев и выбил их из Штеттина.

Теперь советские войска, действующие на северо-востоке Германии, вышли на оперативный простор. Разрезая оборону группы армий «Висла», шестьдесят пятая, семидесятая, сорок девятая и Вторая ударная армии Рокоссовского расходящимися колоннами устремились к Штральзунду, Ростоку, Висмару, Щверину, принимая противника к Немецкому морю. Девятнадцатая армия пробивала путь на остров Рюген и к Свинемюнде.

Свинемюнде, Штральзунд, Росток, Висмар — военно-морские порты. Через них шло снабжение группы армий «Висла».

Поток боеприпасов иссяк.