Кольцо фараона - Страница 21

Китайцы на весь мир хвалятся своей древней цивилизацией и тем, что они изобрели порох и бумагу. Может, и капитан решил прославиться на весь мир каким-нибудь необычным изобретением, за что император Китая наградит его по-царски. Огнестрельное оружие уже существует и китайцам оно известно. С навигацией и них особых проблем не было ни на море, ни на суше. У них даже на повозках стояли фигурки из магнитного железа, которые показывали рукой в одну сторону, относительно которой они и ориентировались в бескрайней степи.

Китайцы очень подозрительны к иностранцам, которых называют не иначе, как "ян гуй цзы" (заморские черти). Иностранцы со своим изворотливым умом присвоили себе изобретение пороха, создав медные, бронзовые и чугунные пушки, стреляющие ядрами и создав печатные машины для печатания книг на китайской бумаге. Европейцы стремятся завоевать Китай, считая, что китайцы пригодны только для стирки белья и подметания улиц. Но Китай им докажет, что Китай самая мощная страна в мире и с Китаем будут общаться, предварительно сняв обувь перед входом в китайский дом.

Для этих китайцев я более опасный враг, потому что умею общаться на их языке и, значит, смогу кого-то убедить своими хитрыми речами раскрыть самые сокровенные китайские секреты, чтобы с их помощью поработить китайцев. Что делают с врагами в Китае? Все, что угодно. Что хотят, то и делают. Даже перечислять не буду, чтобы не портить настроение перед сном или аппетит перед обедом.

Команда джонки человек пятьдесят. Все стоят на своих местах, чтобы в любой момент выполнить команду капитана по осуществлению маневра судна или увеличению, или уменьшению его скорости. Кто-то еще дежурит у носовых и бортовых пушек, иначе для чего у джонки артиллерийское вооружение?

Капитан, не торопясь, подходил то к одной группке матросов, то к другой и что-то говорил, жестикулируя. О чем он с ними говорил, я не знаю, но ничего хорошего этого не предвещало. Во всяком случае, мне. Люди, с которыми говорил капитан, стали подходить к средней мачте, где я стоял, и с какой-то настороженностью смотрели на меня. Наконец, около меня собралась вся команда, а с кормы к нам медленно шествовал капитан. Прямо пираты какие-то со своими демократическими порядками, обсуждения каждого вопроса и принятия решения круговой поруки.

Капитан встал рядом со мной, жестом призвал к тишине и начал говорить:

- Друзья! Вы знаете, в каком положении мы находимся. Мы хорошо погуляли и нас помнят во всех приморских городах. Не случайно флот адмирала Гуань Сюя бороздит просторы Южно-Китайского моря в поисках нашей джонки. И он блокировал нас. Что нас ждет? Нас ждет суд правами адмирала Гуаня - веревка на шею и на мачту. Может быть, лишь только мне будет оказана честь отсечения головы. А в чем разница? Да ни в чем. Все мы встретимся там, на другом свете, но у нас появилась возможность еще погулять по морям и отомстить детям тех, кто сейчас гоняется за нами.

- Вань суй! Вань суй! Вань суй! (Десять тысяч лет - в смысле "ура" - примечание автора), - нестройно закричала команда.

- Я обошел всю команду и поинтересовался тем, кто согласен с моим предложением. Из пятидесяти двух членов команды двадцать семь человек готовы остаться здесь и отдаться своей судьбе. Двадцать пять человек вместе со мной готовы вот вместе с этим человеком переместиться на сто лет вперед. И перемещаться мы будем вместе с нашим кораблем. Этот человек уже был в будущем, и он сейчас вам расскажет, как там живут люди. Прошу вас, - повернулся он ко мне, - расскажите все то, что вы мне рассказывали за завтраком. Только говорите немного и проще, чтобы все люди поняли, о чем идет речь.

Сейчас я понял замысел капитана. Он считает, что известное мне "заклинание" перенесет нас вместе с его кораблем на сто лет вперед, где уже забудут его имя и преступления его пиратов. Но я же не знаю, получится ли это. Ведь я исчез из возка один, а дьяк Федоров так и остался там. Возможно, что они везде ищут меня, хотя бы следы какие-то, но, не найдя ничего, спишут все на чертовщину, которая иногда и случается в нашей жизни.

Предлагая мне выступить с агитационной речью, капитан подписывает себе смертный приговор. Представляете, что будет, если я исчезну, а они все останутся, причем половина команды будет плавать рядом с джонкой на самодельных поплавках, чтобы не утонуть, ожидая увидеть, как исчезнет корабль с оставшимися на борту товарищами и капитаном. Делать нечего. Если я откажусь, то и меня ждет такая же участь, как и капитана. Готовая на все ради спасения, толпа растерзает любого, кто встанет на ее пути. А, может, и мне проявить честность и сказать, что все это сказки и т.п. Я не успею даже договорить все это. Сказать, что капитан их пытается обмануть? Результат тот же.

Начинаю речь. Говорю примерно то же, что и капитану. Объясняю так, насколько мне позволяет словарный запас, описывая, как работает та или иная машина и насколько красивы девушки, если они носят короткие платья и почти полностью открытые груди.

Команда в восторге. Количество остающихся сократилось до десяти.

Выкрики:

- Говори нам, что нужно делать!

Поощрительный взгляд капитана.

- Остающиеся, за борт! - командую я.

Десять человек прыгают в воду.

- Всем на колени и молиться о спасении! - кричу я.

Все встали на колени. На колени встал и я. Крутанул кольцо вправо на один оборот. Никакого результата. Все стоят на коленях и на палубе тишина. Я встал, и тут у меня потемнело в глазах.

Очнулся я в каком-то темном качающемся помещении. Слышится плеск волн, и чувствуются их удары о борт. Неужели получилось? И я вместе с командой джонки в Южно-Китайском море в 1854 году?

Я стал оглядываться. Ничего не видно, но это не джонка. Большое помещение, уставленное ящиками и мешками. Похоже, что трюм. Ни в одном трюме приятно не пахнет, но здесь пахло все-таки лучше, чем в трюме джонки. Наощупь я начал обследовать содержимое трюма. Ящики длинные, чуть ли не в мой рост. Железные уголки и два замка-защелки. Открыл. Ружейный ящик. Потрогал казенник. В принципе, почти современное оружие. Судя по штыку, это действительно половина девятнадцатого века. Ящик поменьше. Пистолеты. Точно попал в девятнадцатый век. Но куда? Чье это судно? Куда плывет. Если точно получилось с перемещением, то сейчас 1854-й год и идет Крымская кампания. И я в трюме с оружием. Нашел бочонки с характерным запахом. Дымный порох, возможно, артиллерийский. Сколько еще плыть на корабле, не известно. Нужно искать выход. Где-то должна быть лестница выхода из порохового погреба. Она должна быть именно в расположении запасов пороха. Там, где ящики с оружием, должен быть большой погрузочно-разгрузочный люк. Судно парусное. Шума машин не слышно. А, может, это просто баржа? Может, и баржа. Ага, вот и лесенка. Поднялся. Люк. У люка должен обязательно стоять часовой.

Начал стучать и кричать:

- Эй, откройте дверь!

Вдруг люк открылся. Яркий свет ослепил. Кто-то сильной рукой вытащил меня, бросил на палубу и стал пинать сапогом:

- Ты з видкиля здесь взявся, морда москальская?

Я кое-как уворачивался от ударов, потом изловчился, сунул ногу между ног обидчику, а второй ногой толкнул. Он упал. Я быстро вскочил, выхватил саблю да как закричу:

- Пся крев! Цо то ест?

- Пшепрашам бардзо, пан, - мой обидчик даже в лице переменился, - муве трохэ по польску, сие помылил...мам до пана велико просбэ...

- Слухам, - ответил я.

- Чи зна пан езык росыйски?

- Муве по росыйски, - ответил я.

- Извините, пан, обознался зовсим, вас не знаю и на посадке не видел, потому так и подумал, что вы лазутчик иноземный, - чуть не ползал в ногах мой обидчик.

- А ты сам-то кто такой? - спросил я.

- Та бродник я, - ответил малоросс, - буду пути проведывать у Бахчисарая.

- Откуда же ты пути эти знаешь? - спросил.

- Татары крымские меня в туретчину продали, а там я в мамелюки поступил. Вот имею поручение провести французов в район Бахчисарая, - сказал лазутчик.