Кольца детей Ауле - Страница 24

– Успокойся, Келебримбер, – сказал вслед за ним маг. – Ничего не нужно делать впопыхах – что бы ни случилось, у нас найдется немного времени для обсуждения.

– Не знаю, найдется ли, – затряс головой Келебримбер. – Он гнался за мной по пятам, и он сейчас невидим для обычных глаз. Только истинное зрение может разглядеть его. Я боюсь, что он проберется сюда и украдет эти кольца, пока мы не позаботились о безопасности.

– Сейчас мы о ней позаботимся. – Теркеннер позвонил в колокольчик и приказал поднявшейся на помост девушке позвать к нему начальника охраны. – Сядь, Феанарэ, и расскажи нам все по порядку.

Мастер заставил себя присесть на краешек кресла и горячечным голосом начал рассказывать все, что случилось с ним в Мордоре.

– Если бы я только мог подумать! – в раскаянии добавил он, увидев их нахмуренные, озабоченные лица. – Если бы я заподозрил хоть что-то, я без труда догадался бы обо всем! Но я просто не знал – не знал, что такое бывает!

– Не переживай ты так, – заговорил наконец Олорин. – В любых обстоятельствах нужно иметь спокойную голову. Колец здесь нет, и следует еще разобраться, нужно ли их поскорее уничтожить – ведь кольца всевластья еще не было на свете, пока они лежали здесь. По всем законам магии замысел Саурона не заработает, если над кольцами не произвести некоторые совместные действия, которые свяжут их в единую цепь. Пока этого не случилось, они действуют порознь, и нам нечего бояться.

– Если только Саурон не успел что-нибудь сделать с ними после их изготовления, – поправил его Келебримбер. – В наших мастерских все лежит открыто, там вообще нет никаких замков!

– Придется поставить, – заметил Теркеннер. – Конечно, мы больше не пропустим сюда Саурона, но он, к сожалению, знает здесь все ходы и выходы. Со своей невидимостью он может обмануть даже нашу стражу – в ней много молодых эльфов, еще не овладевших истинным зрением. Или он может подослать сюда кого-нибудь.

– Я проверял все кольца перед тем, как разослать их, – сказал маг. – На них нет никакой дурной и посторонней магии. Я нашел на них только оговоренные Советом заклинания, а на эльфийских еще и защиту от применения в дурных целях. Это ведь постарался ты, Келебримбер?

– Да, меня самого насторожила та мощь, которую мне удалось заложить в них. Но гномьи остались незащищенными – они слабее, да и сами гномы – не совершенство. Одна только их любовь к богатствам может оживить это заклинание, поскольку оно не различает, на что направлены нечистые мысли.

Олорин понимающе кивнул.

– Благодаря твоему заклинанию мы можем не опасаться за эльфийские кольца. Даже если Саурон сумеет найти к ним доступ, оно не позволит подчинить их кольцу всевластья. Хотя… – маг на мгновение задумался: – Как по-твоему, возможно ли такое, что Саурон повлиял на них до того, как ты наложил на них защиту?

– Нет, – уверенно сказал Келебримбер. – После решения Совета Саурон надолго уехал подыскивать хорошего кузнеца-атани – так он сказал тогда – и вернулся из поездки, когда они были уже готовы и защищены заклинанием. А еще день спустя он позвал меня с собой, чтобы сделать… то кольцо.

– Хуже с гномьими, – продолжил Олорин. – Они были беззащитными здесь, а сейчас они беззащитны там, у гномов. Если Саурон ничего не сделал с ними в мастерской, он еще может добраться до них поодиночке. Трудное дело, но выполнимое.

Слова мага о рассылке колец наконец-то дошли до Келебримбера.

– Так вы уже разослали их! – воскликнул он. – Зачем, я же просил их оставить!

– Ты? – иронически переспросил его маг. – А может, Саурон?

Мастер порылся в памяти и подавленно замолчал.

– Значит, все-таки он? – стал допытываться у него Олорин. – Так это же хорошо! Это же означает, что он не сделал с ними то, что собирался сделать!

– Да, пожалуй, – с облегчением вздохнул Келебримбер. – Вот только…

– Что – только?

– Сначала он сказал, чтобы я задержал эльфийские кольца, но затем вдруг поправился и сказал, чтобы оставили все.

В это время на помост поднялся начальник эльфийской стражи, и правитель начал давать ему указания по усилению охраны. Пока Олорин с Келебримбером дожидались его ухода, маг сосредоточенно размышлял о чем-то, ухватившись за подбородок под длинной белой бородой.

– Не нравится мне это, – пробормотал он под нос, когда начальник стражи ушел. – Ох, и не нравится…

– Что? – обернулся к нему Теркеннер.

– Я почти уверен, что с гномьими кольцами не все в порядке. Саурон наверняка потребовал оставить их заодно с эльфийскими только для того, чтобы не вызвать подозрений. Неплохо бы расспросить тех мальчиков, которые делали гномьи кольца – они могли заметить что-нибудь необычное, но не придать этому значения.

– Сейчас мы вызовем их сюда. – Теркеннер взялся за колокольчик. – В каком доме они живут?

– Слева и напротив от ученической столовой, – ответил Келебримбер. – Но перед отъездом я дал им отпуск на четыре месяца и сейчас они, наверное, еще не вернулись.

– Да, я давно не видел в городе гнома, – подтвердил Олорин, – но авари я видел несколько дней назад, вместе с молоденькой эльфийкой.

– Фандуил был только помощником Горма, – напомнил мастер.

– Что ж, для начала расспросим его, а за гномом можно будет послать в Казад-Дум, это недалеко.

Когда служанка снова поднялась на помост, Теркеннер отдал еще одно распоряжение – позвать сюда Фандуила, ученика мастера Келебримбера.

Это была погожая осень. Самая погожая, какую он помнил в своей пока еще не слишком длинной жизни – и самая счастливая. Тинтариэль делала вид, что только соглашается терпеть его общество, но для чего бы ей, уроженке эльфийской дубравы, каждый день находить себе причины появляться в наземном Ост-ин-Эдиле? Сам Фандуил редко заходил в дубраву – это не запрещалось, но ее коренные обитатели бросали на пришельцев такие недоуменные взгляды, что ноги сами выносили их оттуда.

Поэтому он садился на скамейку под старым платаном, стоявшим на обочине дороги в древесный Ост-ин-Эдил, смотрел на рыжие облака осенних дубовых крон и слушал, как падают желтые листья старого платана, покачиваясь в тихом и холодном воздухе ост-ин-эдильской осени. А небо было безоблачным и прозрачно-синим, таким необъятным, что можно было глядеть в него хоть до ночи, почти не ощущая времени, проходящего в ожидании Тинтариэль.

Она приходила одна, без подруги – и даже Рамарон, обычно простой в обращении, как топор-колун, находил себе неотложные дела в другом месте, когда у Фандуила появлялось настроение посидеть под платаном. К вечеру Тинтариэль выходила из дубравы и неторопливо прогуливалась по дороге, напустив на себя веселый и беззаботный вид. Каждый раз она притворно удивлялась случайной встрече, увидев его на скамейке, а он вставал и присоединялся к ней, втайне улыбаясь ее бесхитростной уловке.

– У вас там у всех такие черные волосы, в Сумрачном лесу? – игриво спрашивала она.

– Да, у нас много черноволосых, – соглашался он. – Все-таки мы долго жили в ночи, под светом звезд, в те времена, когда Валинору светили чудесные деревья Телперион и Лаурелин. Все наши Старшие носят имена, так или иначе связанные со звездами.

И он начинал ей рассказывать о лесе, в котором родился и вырос, о лесе, опутанном магией эльфов-авари, не похожей на магию нолдоров. О зачарованных зверях, стороживших доступы в его потаенные глубины, порой диковинных, порой опасных, но только для тех, кто не знал тайн этого леса. Об удивительных деревьях и травах, которые можно было встретить только там – творениях природы совместно с изощренной эльфийской магией. Он рассказывал ей о жизни авари, причем куда подробнее, чем это требовалось для прогулочной беседы, и девушка слушала его куда внимательнее, чем обычную светскую болтовню. Обоими неявно подразумевалось, что когда-нибудь ей придется решать, согласна ли она принять эту жизнь как свою.

Фандуил и сегодня явился на скамейку задолго до прихода Тинтариэль. Ему нравилось сидеть здесь в тишине и одиночестве, слушая осень и дожидаясь прихода девушки. Когда еще, как не в отпуске, ему случится вот так, без спешки и недоделанных дел, побыть в единении с миром, созерцая невидимый для поспешного глаза ход жизни? В эти мгновения он ощущал себя таким свободным и непривязанным, таким слитным с потоком жизни, что сам себе казался лодкой без весел, плывущей по течению.