Коктейль «Россия» - Страница 13

Разговор о русском народе, о национальном русском характере и прочих русских размахах ждет нас впереди, в третьей части книги. Пока же вернемся к теме бунта, вернее, к его вспышкам.

Историческая ночь с 24 на 25 ноября 1741 года, когда был свергнут Иван VI и на престол взошла дочь Петра Елизавета, – что тогда было!.. Несколько дней подряд гуляла улица. Убивали и грабили всех без разбора – голштинцев, вестфальцев, мекленбуржцев, силезцев, баварцев, саксонцев, пруссаков, курляндцев. А заодно калечили голландцев, шотландцев, итальянцев, испанцев и прочих. Ученики в школе взбунтовались и дубасили своих учителей.

Хватит, попили русской кровушки. Довольно!.. Но все эти варфоломеевские страсти все же не были в состоянии искоренить иностранное засилье. Уж очень сильные и глубокие корни оно пустило: пришельцы из различных стран Европы осели в России прочно, основательно, овладели языком, приобщились к русским обычаям, достаточно ассимилировались, обрусели… Да и вообще, как можно было вымести иностранцев из России, когда в жилах русских царей текла немецкая кровь? Более трехсот лет царили на Руси Романовы и Гогенцоллерны – старинный царско-кайзеровский международный клуб.

В 1917 году, когда пала монархия, а вместе с ней и немецкая династия, Николай Агнивцев упоенно писал в сатирическом стихотворении «Фрау Алиса, ауфвидерзейн»:

Да, это было бы цивилизованно: Александра Федоровна с семьей спокойно бы уехала на Запад, домой, в Европу. Но, к горькому сожалению, этого не произошло (и поэт об этом даже не мог помыслить): всю царскую семью, и Николая II, и его любимую Алису, жестоко убили. «Ауфвидерзейн» вышел весьма кровавый.

А что касается немцев, то рассказывают, как-то на фронте Николай II прогуливался около своего царского поезда и спросил у дядя Николая Николаевича, главнокомандующего российскими войсками: «Далеко ли отсюда немцы?» – «В двух шагах!» – ответил Николай Николаевич Романов, показывая на министра двора барона Фредерикса, стоявшего в дверях вагона.

Заговорили о немцах – так надо продолжать. Немец-перец-колбаса! Полезная эта немецкая колбаса?

Западный советолог американец Уолтер Лакер написал работу, посвященную истории взаимоотношений Германии и России. В ней он, естественно, описывает Петровские реформы и тех иностранцев, которые вскоре по приезде достигли высоких должностей в государственном аппарате и армии. Все это, разумеется, вызывало негативное отношение со стороны старого дворянства и новых помещиков. А тут еще Шлецер и Миллер – немецкие историки, переселившиеся в Россию, вовсю раскручивали «норманнскую теорию» зарождения российской власти. Короче говоря, немцев недолюбливали, но с ними мирились, ибо они были нужны России как технические специалисты, и особенно в армии и администрации.

А далее выдержка из работы Уолтера Лакера:

«Самые высокие посты обычно доставались балтийским немцам, тогда как учителями, инженерами и ремесленниками были выходцы из собственно Германии. Русская аристократия и нарождающаяся интеллигенция не слишком рвались к государственной службе: она и оплачивалась не так уж хорошо, и не считалась достойным занятием; отсюда – растущее число немцев на государственной службе. Некоторые цари, например Николай I, совершенно справедливо полагали, что немцы – более подходящее орудие для проведения угнетательской и непопулярной политики, чем русские, которые ценили свою независимость гораздо выше. Особенно высока была доля лиц немецкого происхождения среди армейского офицерства: в 1812 году не менее 60 генералов были немецкого происхождения. Даже в 80-е годы, в период наибольших успехов панславистской пропаганды, около 40 процентов постов в высшем командовании занимали русские немецкого происхождения. В некоторых министерствах их доля была еще выше: в Министерстве иностранных дел – 57 процентов, в Военном министерстве – 46 процентов, в Министерстве почты и телеграфа – 62 процента. В целом треть всех высших государственных чиновников, армейских и морских офицеров и членов Сената были людьми немецкого происхождения, в то время как немцы составляли не более 1 процента населения в России.

Разумеется, немецкое имя отнюдь не означало с неизбежностью, что его носителям недоставало патриотизма. Все они были верноподданными царя. Большинство немецких семейств были ассимилированы во всех отношениях, кроме имен, а некоторые даже приняли православие. Но, как правило, преданность царю была чисто личной, и никакого самоотождествления с нарождающимся националистическим движением у этих людей не было. По существу, дело было не только в именах. И Герцен, и ранние славянофилы, нападая на немцев, были готовы признать, что многие из них служили России, что Горчаковы, Шуваловы и прочие чистокровные русские работают намного хуже, чем какой-нибудь прибалтийский барон. То, против чего они стояли, была „вся немецкая“ система – „разрез между сердцем и головой нации, яд, впрыснутый в самые чувствительные ткани тела“, „кнуто-германская империя“, по выражению Бакунина…» («Родина», 1995, № 6).

Прервем рассуждения Уолтера Лакера и приведем еще одно высказывание историка того времени Мишле: «В России не существует народа; есть только канцелярия и кнут. Канцелярия – это немец, кнут – казак». Но, господин Мишле, сразу зададим вопрос: а где же русский народ?! Явные перехлесты в оценках.

Что касается параллельной службы русских и «русских немцев», то на память приходит пример из русской дипломатической миссии в Мюнхене, в которой служили рядком Федор Тютчев и барон Александр Крюденер. Оба ухаживали за красавицей Амалией фон Лерхенфельдт, но ее семья отдала предпочтение Крюденеру, именно за него вышла замуж Амалия и впоследствии блистала при русском дворе. Семья рассчитала верно: Крюденер – настоящий служака. Ну, а Федор Иванович – он ведь в душе был поэтом. Ему только и оставалось писать после встречи с Амалией фон Крюденер:

Но это так – всего лишь лирическая сценка, чтобы несколько рассерьезнить страницы. Хотя к «сериозу», как говорили раньше, придется вернуться вновь. Как вам нравится такое мнение, высказанное Тютчевым в письме к А. Аксаковой:

«Современное русское общество – одно из самых бесцветных, самых заурядных в умственном и нравственном отношении среди тех, что когда-либо появлялись на мировой арене, а заурядности не свойственно чем-либо живо интересоваться. Там, где нет стремлений, даже зло мельчает. Быть может, мы еще дойдем до того, что будем с грустью вспоминать о бреднях нигилизма…» (Петербург, 28 сентября 1872 г.).

О крымской военной кампании Тютчев выразился еще резче: «Это война кретинов с негодяями» (Из письма Э. Тютчевой, 27 июля 1854 г.).

Кстати, поговорим немного об армии. О доблестной, храброй, уникальной русской армии. Солдатушки-ребятушки – это, понятное дело, народ, и народ в основном русский, а вот отцы-генералы? Деды-фельдмаршалы? Судя по книгам, офицерский корпус всегда был многонациональным. Поляки, немцы, армяне, украинцы, молдаване, латыши, татары, финны и прочие нации верно и исправно служили России, российскому флагу. И отдавали свои жизни за царя-батюшку (позднее за Сталина – какая разница!..). Известны лишь ограничения по вероисповеданию – офицерами могли стать только христиане или принявшие христианство.