Кой про что - Страница 62

"Вот лисий ум и начал орудовать… Первым долгом побежала она к соседнему хану, пала ему в ноги и говорит: "Прислал меня к тебе мой знаменитый государь, хан Ахметка…"

— Ну, что все Ахметка да Ахметка, — перебил рассказчика лакей.

— Ну, пущай хошь Абдулка будет — все едино. "Прислал меня мой Абдул-хан, — говорит лисица, — попросить у тебя меру; надобно нам перемерить золото наше, потому что у нашего Абдул-хана страсть сколько золота…" Дали ей меру, принесла она ее на мельницу и стала рыться в навозной куче. Рылась, рылась, откопала золотой; сейчас она этот золотой и воткни в щелку — значит туда, где мера раскололась. Воткнула и несет меру назад. "Насилу, говорит, вымерили… Смерть моя как умаялась! Мой хан Абдул приказал вас благодарить". — "Да неужели у него столько золота, что он два дня его мерою мерил?.." — "Очень, говорит, много!" Не поверил хан, взял меру в руки, говорит: "Эдакими мерами вы золото ваше мерили?" — "Этими самыми!" Хан даже рассердился, бросил меру на пол — а из нее и зазвенел по полу золотой. "Вот изволь видеть, — сказала лисица, — один золотой и сейчас где-то застрял. Нет, сущую правду я говорю: великий богач мой Абдул-хан!..

"И в другой раз прибежала к нему лисица и опять мерку потребовала. "Серебро, говорит, надо перемерить!.." И тоже пять двугривенных рассовала в разные щелки и принесла меру назад ровно чрез неделю. "Целую неделю, говорит, бились, еле-еле покончили… Приказал вас благодарить!" — "Не может быть, чтобы целую неделю серебро мерили…" — "Нет, верно!" Тряхнул хан мерой — двугривенные так и задребезжали по полу… "Да-а-а! — сказал хан, — должно быть, что сосед мой Абдул очень богатый человек. Скажи ему, не возьмет ли он замуж за себя мою дочь". Лисица, не будь глупа, отвечает ему: "Он и сам мне велел дочь вашу потребовать себе в брак и спрашивает, когда ему быть к вам, чтоб настоящим манером присвататься?" — "Ну, пущай хоть завтра приезжает!" — "Очень прекрасно!" — ответила лисица и шмыгнула домой.

"Рассказала все мельнику, а мельник и говорит: "В чем же я пойду к хану? у меня даже и брюк-то, с позволения сказать, нет настоящих-так как же я к ханской-то дочери могу соответствовать!" — "Ну уж это не твоя печаль, ты только исполняй, что я тебе присоветую…" — "Ну ладно!" Вот она и стала исхитряться; нацепила на него всяких лык, стружек навешала — издали-то они на солнце лоснятся, блестят — и говорит: "Пойдешь ты навстречу хану, он со свитой на том берегу реки будет тебя ждать, — пойдешь к нему, и иди прямо бродом, в воду, а на средине реки крикни, будто оступился, и нырни в воду"… Выехал хан навстречу к Абдулке, пошел Абдулка к нему пешком прямо вброд, нырнул и выплыл в чем мать родила, весь его наряд в речке потонул… А лисица выскочила на другой берег и говорит ханской свите: "Дайте что-нибудь моему Абдул-хану одеть, а то домой нам некогда за платьем ехать… Сколько бриллиантов одних потонуло в речке, так это и сосчитать невозможно!" Ну, свита сейчас поснимала с себя разные парчевые халаты, — чтобы понравиться будущему ханскому зятю, — обрядили его в лучшем виде, посадили на лучшего коня и поехали к хану во дворец. Едет наш мельник, разоделся барином!..

"Долго ли, коротко ли так-то он у хана путался — уж не знаю, не упомню всего — только лисьей хитростью да вывертами, да изворотами так дело обернулось, что женился мельник на ханской дочери, и надобно ему ее везти домой, в свое царство. А царство-то у него всего одна мельница разоренная да две курицы некормленные… Ну, однакож, делать нечего — поехал. Отпустил с ним хан огромную свиту, едут они неведомо куда, а лисица передом бежит и сама-то еще хорошенько не знает, как тут быть, как вывернуться. Однакож наскочила она на большой табун лошадей. "Чей это табун?" — "Да Змея лютого… Это все Змеево царство тут кругом…" — "Змея! — говорит лисица, — ах он несчастный, несчастный! Идет на него огромное войско, а он и не знает! Вы, пастухи, вот что сделайте: будут у вас конные всадники спрашивать: чей скот? — говорите: Абдул-хана, а не Змея, — а то сейчас отымут! А я побегу к самому Змею… Где его дворец?" Указали ей пастухи, где дворец, побежала она туда, по дороге то же самое сказала пастухам, которые овец пасли Змеевых, и прибежала к Змею: "Прячься скорей! Страшное войско идет — разобьет оно тебя вдребезги!" Змей впопыхах выскочил из дворца, прямо воткнулся головой в стог сена, говорит лисице: "Закрой меня, сделай милость, поаккуратней, так, чтоб меня не разыскали они!.." Лисица его зарыла в сено, обложила его со всех сторон хворостом и пустила красного петуха — так змей там и помер… А Абдулка едет с войском; ханские посланцы спрашивают у пастухов: "Чей скот?" — "Абдул-хана!" — "Чьи лошади?" — "Абдул-хановы…" — "Экие богатства какие!" Подъезжают и ко дворцу Змееву, а лисица стоит у ворот, говорит: "Пожалуйте, дорогие гости! Милости просим!" Ну, приехали все во дворец, стали пировать, гулять; а потом оставили молодых, и стал Абдулка-мельник ханом и богачом…

"И долго он так с молодой женой своей жил припеваючи, жил, покудова за него орудовал чужой, лисий ум, а как перестал этот чужой ум ему служить, чужая смекалка за него смекать — и конец его счастью! "Попробую, — говорит лисица однова, — как-то он теперь уговор наш помнит!" Взяла да и притворилась, что умерла… А Абдулка увидал ее мертвой и говорит прислуге: "Выбросьте ее в канаву!.." — "А, — сказала лисица, — так ты так-то за мои благодеяния!" Встала, ушла, рассказала и хану и пастухам, как было дело, вывела Абдулку на свежую воду — и все пошло прахом: пришел хан с войском, взял свою дочь, забрал все Абдулкины богатства, стада и дворцы, а самого Абдулку выгнал вон и кулаком ему вслед погрозил… И где этот Абдулка — неизвестно!..

"Так вот, други любезные, бывает, что и чужим умом, чужой сноровкой, хоть бы даже, прямо сказать, чужим капиталом человек счастлив бывает — только и это счастье не настоящее: нет чужого ума, нет чужого капитала — и счастья твоего нет… Этого я тоже счастьем не назову…"

— А что же, по-твоему, настоящее-то? — спросил нетерпеливый лакей.

— А вот слушай!

"Жил-был на свете бедный мужичонка, лапти плел, и был у него молодой сын, пастух: нанимался он пасти городское стадо. Дело было все там же, в черкесских землях… Я все это с Абдулкиных слов рассказываю… Вот, братцы мои, жили, жили они там-то, сын с отцом, жили тихо, смирно; только однажды и вскочи этому сыну-то, молодому парнишке, такая загвоздка в башку: "Позвольте, мол, узнать, отчего это я должен всю жизнь в пастухах шляться? На каком основании я должен всю жизнь с телятами да с баранами компанию водить? Я тоже человек… Почему же хозяева этих коров, лошадей и овец спокойно себе в городе проживают, а я для ихнего спокойствия должен в грязи валяться? Ни за какие деньги больше не соглашусь!" Надумал так-то, бросил свой пастуший кнут, бросил стадо, пошел домой и все бормочет: "Вот был дурак! Пастухом! Почему же я пастух, а не другой кто-нибудь? Чем я кого хуже?" Пришел домой и говорит отцу: "Вот что, батя, я эту глупость бросил — не желаю быть больше пастухом… А желаю я, очень просто, жениться на царской дочери. Довольно я пустяками занимался". Отец лапти ковыряет, слушает его, понять ничего не может. "Да ты что это бормочешь-то? На какой царской дочери? Перекрестись! Опомнись!" — "Нечего мне опоминаться: слава богу, я и так опомнился. Не иначе я соглашусь жить на свете, чтоб жениться мне на царской дочери. Иди сейчас к царю — к хану, стало быть, — и проси у него дочь за меня. А ежели не пойдешь, так я сейчас на себя руки наложу. Вот еще, я буду пастухом! Ни за что на свете!.." И так он огорошил этим разговором отца, так он его напугал, будто руки на себя наложит, что испугался старик, собрался и пошел к хану…