Когда закончится война (СИ) - Страница 33

Кидаю взгляд на часы, стоящие на комоде. А ведь мне уже шестнадцать. Так странно, еще минуту назад было пятнадцать, а теперь я уже совсем взрослая...

Радости это открытие отчего-то не принесло. Перебираю в уме все привилегии, которые получают люди с шестнадцатилетним возрастом и ничего, кроме добавившейся ответственности, не нахожу.

Да уж, я так говорю, будто раньше была супер ответственным человеком... Зато теперь в кино на 16+ пустят.

Вспоминаю, как мы с Феликсом пытались осенью пробраться на закрытый сеанс. Ему билет продали без проблем, а меня пускать в кинозал никак не хотели. Рост всегда играл не в мою пользу...

День рождения - самый странный день в году. Его всегда ждешь, дни считаешь. А, лишь стоит ему наступить, и праздничного настроения как не бывало. День рождения. И ничего в нем особенного нет. Зато всегда, когда его ждешь (особенно, когда ждешь долго), возникает тягучее приятное чувство, что что-то обязательно произойдет. Вот наступит этот, по сути, совершенно обычный день, и случится что-то волшебное, из ряда вон выходящее!.. А день рождения приходит и проходит. И ничего не меняется.

Сползаю с подоконника и выхожу из комнаты. Нахожу на крючке длинную куртку и натягиваю ее на себя, спасаясь от холода. Если в доме мерзнет нос, то на улице он вообще отвалится от колючего ветра.

Ох, не так я мечтала отпраздновать шестнадцатилетие!.. Интересно, Феликс обо мне хотя бы вспоминает?

Обхожу дом вокруг и замечаю Тихона. Он в тонкой рубашке, да и то закатал рукава. И как ему только не холодно?

- Привет.

Мальчишка вздрагивает и поворачивается ко мне.

- Привет, - сухо здоровается со мной мальчишка и снова отворачивается от меня.

Хмыкаю и присаживаюсь рядом с ним на связку дров.

- Скучно...

Тихон окидывает меня хмурым взглядом и еще суровее произносит:

- Ну, я уж и не знаю, что тебе сказать... Можешь пойти пол подмести.

Не сдержавшись, фыркаю.

- Ой, я совсем забыл... - видимо, Тихон сегодня встал не с той ноги. - Тебя же, принцессу нашу, развлекать еще надо...

- Те чего злой-то такой?

В ответ - угрюмое молчание.

Складываю руки на груди и отворачиваюсь от него. Неужели мне теперь придется торчать здесь постоянно? Мне ведь даже запретили гулять на улице...

- Это несправедливо...

- Что несправедливо? - мальчишка отрывается от своего занятия и поднимает на меня голову.

- Обращаетесь вы со мной несправедливо. Я здесь как в тюрьме...

- Отлично! - вскидывается Тихон. - Ну что ж, тебя здесь никто не держит - иди, гуляй! И если тебя прихлопнут где-нибудь по дороге, уже не обессудь. Я за чужих детей ответственности не несу.

- Ах - за детей? Я, по-твоему, ребенок?

- А что, взрослая?

В бессильной ярости топаю ногой. А Тихон невозмутимо продолжает колоть дрова.

- Ну, конечно! - меня уже невозможно остановить. - Все, что я говорю - глупости. Все, что я делаю - бессмысленно. А теперь я еще и ребенок? Да сколько же можно меня притеснять?

- Знаешь-ка что, - не выдерживает мальчишка. - Если мы все тут для тебя такие плохие, иди и поищи кого-нибудь получше.

Вскакиваю и, тыча пальцем ему в лицо, выпаливаю:

- И найду!

Затем яростно пинаю валяющееся на земле полено и, впечатывая каждый свой шаг в землю, ухожу.

Выхожу на проселочную дорогу и быстро продвигаюсь вдоль домов, засунув руки в карманы. Не знаю, чего я хотела этим добиться, но теперь возвращаться назад - выше моего достоинства. Если я сразу же вернусь домой, Тихон возомнит себя главным, и так и будет командовать мною. Нет, такого удовольствия я ему не доставлю... Вот погуляю часок, а потом вернусь.

Злость утихает, и я уже начинаю жалеть, что не сдержала себя вовремя. Эта моя ссора с Тихоном теперь очень напоминает мне ту мою ссору с Феликсом. А ведь после нее все и произошло. Значит, и сейчас ничего хорошего ожидать не придется.

- Эй!

Вздрагиваю и оборачиваюсь. Прямо ко мне спешит длинная фигура Генки. Рыжий подходит ко мне почти вплотную и усмехается:

- Гуляешь?

Обхожу парня и, игнорируя его вопрос, молча иду дальше.

- А компанию тебе составить можно?

Вздыхаю, пытаясь придумать такой ответ, чтобы не рассердить рыжего, но дать ему понять, что ко мне лучше не приставать. Однако в открытую нагрубить ему я боюсь. Опыт общения с ним подсказал, что Генка в гневе опасен.

- Воздержусь, - хмуро бросаю я и ускоряю шаг.

Куда я иду и зачем - непонятно. Только после той ссоры с Тихоном очень не хочется возвращаться назад.

- Да ладно тебе... - неожиданно тянет Генка. - Обиделась на меня, что ли? Я же извиниться хотел...

Мои брови в удивлении взлетают вверх. Генка - извиниться? Не верю.

- Тогда ладно, - улыбаюсь я, решив подыграть его игре.

Отмечаю, что на лице Генки тут же проскользнуло заметное облегчение.

- Значит, друзья?

Смотрю на протянутую мне ладонь с едва заметной брезгливостью. Друзья - громко сказано. Тем более для Генки. Но слишком уж сильно мне хочется узнать, что же ему от меня нужно.

- Друзья, - выдавливаю я из себя и пожимаю длинную Генкину ладонь.

Парень расплывается в улыбке и, вконец осмелев, в наглую спрашивает:

- Ну, теперь давай рассказывай. Кто ты, откуда. А то мы с тобой теперь друзья, а я о тебе совсем ничего не знаю.

Усмехаюсь про себя. Так я и знала. Ему же просто нужно выведать все обо мне. Может, интересно, а может, немцы приказали. Это и неудивительно. Странная неизвестно откуда взявшаяся девчонка.

...Так значит, он хочет что-то узнать обо мне? Хорошо.

- Ну, вряд ли я поведаю тебе что-нибудь интересное, - наигранно-застенчиво начинаю я. - Семьи у меня нет, а может быть, есть. Я не помню.

- Как - не помнишь? - Генка бледнеет. - Совсем?..

- Во-обще ничего не помню, - сокрушительно вздыхаю я и качаю головой. Для пущей убедительности смотрю рыжему прямо в глаза и то и дело горестно вздыхаю. Теперь мне и самой уже себя жалко.

Впрочем, сейчас пожалеть надо скорее Генку, чем меня. Парень стоит, ссутулившись, и смотрит на меня с откровенным разочарованием. - Это плохо, - глухо говорит он, а потом с надеждой добавляет: - Ну, может, все-таки что-нибудь помнишь?

- Не-а, не помню.

- Жаль...

Внимательно слежу за изменениями на лице Генки. Его лицо то бледнеет, то вновь покрывается красными пятнами. Шея тоже краснеет, а уши даже принимают лиловый оттенок. Все это указывает мне на то, что внутри парня идет ожесточенная борьба.

- Ладно, - вдруг упавшим голосом произносит Генка и поднимает на меня глаза. Его взгляд встречается с моим, и я замечаю проскользнувшее в глубине его зрачков чувство обреченности. - Ладно, поздно уже. Ты только не сердись на меня, хорошо?

Я вконец теряюсь. С чего бы это такая перемена?

- Все, пропал я... Совсем пропал. И не изменить уже ничего...

Генкин голос звучит глухо и отрешенно. Может быть, это новый способ вызвать меня на откровения - надавить на жалость?

Парень, очевидно, замечает мое удивление. Потому что вдруг начинает говорить. Слова его звучат горько и виновато:

- Мне приказали узнать о тебе все. Ты знаешь, немцы все голову ломали, с какого неба ты свалилась. Конечно, я этому поспособствовал. Угодить хотел, наплел им всякого про тебя... Эх. Так вот они мне и сказали, что, если я о тебе ничего не узнаю до сегодняшнего дня, меня ликвидируют. Вот и все!

Генка усмехается, глядя на меня с каким-то странным выражением лица.

- Ну, в общем, ладно. Все равно уже ничего изменить нельзя...

- Скажи, - слова застревают у меня в горле, но все-таки вырываются наружу. - Скажи мне, Григорий на них работает? Как ты?

Генка морщится от моих последних слов.

- 'Как я'... Да я по сравнению с ним невинная овечка. Григорий! Он вообще шпион немецкий, всегда на них работал... Они хотели тут базу свою построить, поэтому его сюда послали, - парень замолкает на секунду, отрешенно глядя куда-то мимо меня. - Я и сам узнал об этом совсем недавно. Чистая работа! Можно сказать, профессиональная... А я-то дурак, думал, мне ничего не будет! Думал, что, раз я немцам помогал, меня и не тронут. Эх...