Когда закончилась нефть - Страница 51

Министр наморщил лоб.

— Сказки, — сказал он. — Это же сказки.

— Ну, что поделать, — развел профессор руками. — У нас еще много всего сказочного. Нейростимуляция, например. Реконструкция тканей по генетической матрице. Для тех, кто wants to live forever. Это вам должно быть понятнее, так ведь?

— Так точно, шефу понравится, — заволновался министр. — Ху вонтс ту лив, это для него. Может, распечатаешь справочку? Мы ему переведем по-быстрому.

— Да плевал я на вашего шефа, — презрительно отозвался Анатолий Борисович. — Я у него копейки не возьму. Пусть отваливает к себе на историческую родину.

— Тс-с-с, — зашептал министр. — Если откровенно, именно этим он сейчас и занят. Вещи собирает. Российский проект закрыт, понятно же? Нефть кончилась. Ничего больше не будет. Четыре «Боинга» на военном аэродроме стоят под парами. Четыре сменных звена истребителей. Дозаправка в воздухе. Ты как раз вовремя. А? Давай, решайся, Анатолий Борисович. Я словечко замолвлю. Ты нам нужен.

— В Милуоки, значит, — как будто про себя произнес профессор. — Как это мило.

Аслан с Бесланом похолодели.

— Скучно вам тут будет, мальчики, — сказал им Анатолий Борисович. — Скучно и грустно. Такая вот… Москва.

— Профессор, — начал было Аслан. — Мы же… вы же…

— Отчего же нет, — холодно возразил профессор. — Очень даже могу. Бывают предложения, от которых нельзя отказываться. Я согласен.

Министр неуверенно улыбнулся. Потом просиял.

— Плюс сто тысяч в кэше единовременно, — сказал он. — Типа подъемных.

Парни не поняли последних слов. Им было ясно только одно: профессор уже принял решение.

Москва — волшебный город, — думали они. Здесь решения принимаются быстро, и деньги здесь бьют фонтаном из-под земли, как эта злосчастная нефть.

Но и здешняя Москва, вслед за первой, скоро закроется. Скоро все начальство и ойлигархи (про которых ходили самые темные слухи) сядут в свои «Боинги» и улетят в солнечные Милуоки, пить пиво и наслаждаться по-всякому.

Обоим вдруг захотелось плакать.

— Да вы не грустите, — ухмыльнулся министр. — Кстати — как там у вас, в Лужках? Электричество еще есть? Гуманитарная помощь до людей доходит?

— Тушенка доходит, — проворчал Бесдан.

— Вот видите. Все не так плохо. Правительство о народе заботится. А там, глядишь, и придумают для вас что-нибудь… какое-нибудь альтернативное топливо, ха-ха…

— Придумают, придумают, — Анатолий Борисович потрепал Беслана по щеке; тот отшатнулся.

Министр радостно прошелся по кабинету. Выдвинул из-за стола и приподнял туго набитый кожаный чемодан. Чемодан был увесистым.

— Вот и отлично, — сказал он довольным голосом. — Решили вопрос. Пойдем теперь к шефу, доложимся. А вы, дети, погуляйте пока по Москве… Полюбуйтесь достопримечательностями…

Фонтан отключили у них на глазах. Тотчас же водяной частокол рассыпался брызгами и втянулся в землю, и великанские фигуры стали видны во всех подробностях. Золотые мужик и тетка по-прежнему тянули к небу свои инструменты, но выглядели теперь несколько озадаченными, будто не знали, как поступить с неожиданно возникшей свободой.

— У них уже все кончилось, — пробормотал Аслан.

Полчаса назад, миновав четыре блокпоста, они покинули Кремль. Толстые бетонные надолбы на въезде кто-то успел изрисовать разноцветными граффити — некоторые из них были грубо замазаны, а иные начаты, но оборваны на полуслове: похоже, художник внезапно умер и выпустил из рук баллончик. Какие-то надписи были понятные, другие — не очень. Одна была и вовсе темной, а точнее — густо-коричневой, и даже странно, что полиция поленилась ее стереть:

OILIES SUXX

Аслан с Бесланом так и не поняли, что это значит.

Пройдя метров триста по красной брусчатке, они приблизились к бутафорским зданиям — уже шагов за сто подделка стала очевидной, и дальше можно было не идти. Никто не жил в этих небоскребах из стекла и картона, да и жить смогли бы разве что двухмерные пришельцы, потому что за плоским фасадом прятались небрежно свинченные стальные распорки и кронштейны для галогенных ламп.

Грубый каркас реальности уже был тронут ржавчиной. Аслан ударил кулаком в гулкую стену небоскреба, сплюнул.

— Новости помнишь? — спросил он мрачно. — Просторные квартиры для москвичей?

Беслан не ответил.

За линией фальшивых фасадов Москва кончалась. Вдалеке, на холме, виднелся протяженный забор с вышками для охраны и натянутой поверху колючей проволокой, а за ним — веселые черепичные крыши коттеджей. Ветряки на высоких мачтах неспешно махали крыльями. Туда вела широкая бетонка, похожая на взлетно-посадочную полосу (Аслан ощутил мимолетную грусть, но тут же отогнал ее прочь от себя).

— Вот где ойлигархи живут, — догадался младший.

Аслану подумалось, что на самом деле ситуация еще сложнее. Но он ничего не сказал.

Он смотрел в другую сторону.

Между двух сопок на западе (куда понемногу клонилось усталое солнце) прятался настоящий город — десятка три серых бетонных коробок. Труба котельной густо дымила, в окнах горел электрический свет; кто-то жил там, и даже без охраны.

— Как жрать-то охота, — сказал Беслан.

Брат пожал плечами.

Они в последний раз оглянулись на картонную изнанку Москвы. И по скверной асфальтовой дороге двинулись к поселку, вдоль линии электропередач, туда, где высились голубые цилиндры газгольдеров (было в них что-то инопланетное), туда, где выползали из-под земли жирные черные трубы и приветливо мигали фонари на мачтах-громоотводах.

На грязно-серой стене красовалась жестяная вывеска:

Ч. ГЕВАРА

Аслан толкнул скрипучую дверь. Звякнул колокольчик.

За дверью оказалось кафе — точь-в-точь как в старых фильмах, пустое, скучное и скупо освещенное, с пластиковыми столами и рядами банок на полках. Негромко играла музыка. Кто-то играл на гитаре и пел не по-русски.

Беслан вспомнил: у них в квартале тоже было такое кафе. В нем собирались местные энергеты, и называлось оно красиво — «Q. MARIN».

Небритый парень-бармен нехотя поднялся из-за стойки. Но пригляделся, и его брови полезли вверх.

— Вы откуда, дети? — спросил он. — Из лагеря?

— Из Кремля, — сказал Аслан негромко. — Пропуск показать?

Почему-то Ч. Гевара (если это был он) испугался:

— Ладно, ладно. Я верю. Просто… к нам оттуда мало ходят.

— Перекусить у вас можно? — не утерпел Беслан.

Братья давно так вкусно не ели. Настоящие сосиски шипели и лопались от жира. Горошек таял во рту.

— А что в центре слышно, выходные на этой неделе сделают? — спросил бармен как бы между прочим.

— Кому? — с набитым ртом промычал Аслан. — Какие выходные?

— Ну… для трудящихся. Я думаю, мне пиво заказывать?

— Из Штатов? — зачем-то спросил Беслан.

Бармен побледнел.

— Зачем же так, — пробормотал он. — У нас этого не бывает.

Придвинув к себе стакан, Аслан глотнул пузырящуюся темную жидкость. На стекле золотыми буквами было написано:

COLA URALS

Было вкусно. От восторга Аслан даже расплылся в улыбке:

— Вы его не слушайте. Он шутит. Мы не с проверкой, мы наоборот… я вот спросить хотел, а где все люди?

— На добыче. Где же еще, — бармен все еще смотрел недоверчиво. — Дневная смена не кончилась.

— А… девчонки где? Учатся?

Парень помолчал.

— Вы не по адресу, — сказал он. — Здесь нет девчонок. И учиться тут нечему.

— Но это же Москва, — протянул Аслан недоуменно. — Просторные квартиры… выпускной вечер, прощание со школой… мы же сами видели по ТВ, они такие… у фонтана, в белых платьях…

— Здесь нет ни одной школы, — сказал парень хрипло. — А куда девчонки деваются — это вы вон там, на холме спросите. У вашего главного по экспорту-импорту. Я вообще с вами не должен разговаривать. Ничего, скоро все кончится…

Тут он опомнился и умолк.

За окном скрипнули тормоза; в следующую минуту прозвенел колокольчик, и профессор Анатолий Борисович появился в дверях, улыбаясь, как ни в чем не бывало: