Когда загорится свет - Страница 18

— Посмотрим.

Они вошли в воду и вместе бросились плашмя, разрезая быстрыми движениями волны.

Уже через несколько секунд Людмила поняла, что подруга была права. Как он плавает! Катя отстала уже после полутора десятков метров. Она смеялась, глотала воду и фыркала, крича им вслед:

— Хватит, Людмила, сдавайся!

Но Людмила не хотела сдаваться и, стиснув зубы, плыла вперед. Он опередил ее на полкорпуса, потом на корпус. Она напрягла все силы. Но Алексей опережал ее все больше. «Раз-два, раз-два», — командовала она себе, стараясь дышать как можно правильнее.

Алексей был уже едва виден. Он повернул и, описав большую дугу, снова очутился возле нее.

— Вы устали. Может, повернем к берегу?

Людмила не возражала. Теперь он уже не пытался опередить ее. Разумеется, она была права, — он глуп и самоуверен. Велика штука — огромный мужик, мускулы, как у атлета. Хоть бы для приличия дал ей некоторое время поплыть рядом, нет, ему сразу надо показать себя. Ну и пусть. Она и теперь плавает лучше других девушек, немного потренироваться — и можно будет попробовать состязаться и с ним. «Я тебе еще покажу», — мысленно грозила она, тяжело дыша.

— Ну что? — торжествовала Катя. — Говорила я тебе, что он плавает лучше.

Людмила пожала плечами и уселась, глядя на воду. Уголком глаза она видела, что Алексей и внимания на нее не обращает, а пристально рассматривает Катю. «Вот оно что, — подумала она язвительно. — Вот почему он так торопился к берегу».

Алексей действительно смотрел на Катерину. У нее были такие веселые ямки на щеках и блестящие карие глаза, и смеялась она звонким приятным смехом.

— Что ж вы так сразу сдались? — спросил он.

— Ну, куда мне, — засмеялась девушка. — Людмила и та меня через полминуты перегонит, а вы… Нет уж, это не по мне. А я пока погрелась на песке. Какое сегодня солнце!

Кудрявые черные волосы, чудесная загорелая кожа и веселье, бьющее фонтаном из каждого движения и каждого слова. Да, она понравилась Алексею с первого взгляда.

— Страшно много народу, — сказал он. — Может, соберемся как-нибудь за город поплавать? Я там знаю одно место, вода спокойная, почти пруд. Тростники, над водой дубы, все зелено, и почти никого нет.

— Великолепно, — обрадовалась Катя. — Людмила, слышишь? Разожжем костер, устроим себе настоящие каникулы. А рыба там есть?

— Есть, — усмехнулся Алексей, — а вы ловите?

— Раз пробовала, окуня поймала. Но только одного, — вздохнула она.

— У меня есть удочки, попробуем. Может, на этот раз удастся.

— Людмила, слышишь? Будем удить рыбу!

— Слышу, слышу, — неохотно ответила та. «Прямо невозможный человек эта Катя. Все хорошо, пока на горизонте не появляется мужчина. Тут она начинает болтать, поминутно смеяться. А ведь милая и умная девушка. Почему это?» Людмила рассердилась на подругу и на этого нахала, разлегшегося на песке, словно ему принадлежал весь пляж.

— Когда вот только? — забеспокоилась Катя. — Откладывать нельзя. Пока погода хорошая, а то пойдут дожди…

— Откуда теперь дожди? — буркнула Людмила, но они ее и не слушали.

Алексей лег на живот и, опершись подбородком на руку, снизу смотрел на Катерину. Она, смеясь, забрасывала его горячим золотым песком.

— Надо идти, — решила, наконец, Людмила.

Катя со вздохом поднялась.

— В самом деле пора.

Они шли вместе, Алексей рядом с Катериной. Сбоку он рассматривал ее лицо. Золотистая загорелая кожа и темный румянец, щеки, покрытые едва заметным пушком. Словно зрелый, насыщенный солнцем плод. Ему непреодолимо захотелось обнять и поцеловать ее, убедиться в мягкости этого пушка, убедиться, действительно ли эта щека так бархатиста, как кажется. Она была очень хороша, эта Катя.

Людмила краем уха слышала, как Алексей спрашивает, где они работают. Катя охотно сообщила ему:

— В институте биологии. Только Людмила такой синий чулок — кроме червяков, ее ничто не интересует.

— А вы, Катерина Николаевна?

— А я? Что ж, и я работаю… Но неужели на свете нет ничего интереснее дождевых червей? — спросила она так жалобно, что Алексей засмеялся.

— Это зависит… от точки зрения.

— Ах, они такие гадкие, с какой бы точки зрения на них ни смотреть.

— Зачем же вы занимаетесь биологией?

Она пожала плечами.

— Надо же чем-нибудь заниматься, правда? Так как-то сложились обстоятельства. А мне бы хотелось… мне бы хотелось путешествовать, путешествовать, увидеть разные там…

— Как биолог, вы будете иметь возможность.

— Как биолог, — надулась она. — Опять дождевые червяки? Нет… Я бы хотела ездить просто так, смотреть, как люди живут, как они веселятся и вообще…

Он проводил их до самого дома и, прощаясь, задержал руку Катерины.

— Будете завтра на пляже?

Перед этим они договорились, что на другой день ликвидируют небольшие «хвосты» в лаборатории, и Людмила была уверена, что Катя никуда не пойдет. Но та не раздумывала ни минуты.

— Разумеется. Надо пользоваться погодой. Мы как раз сговорились с Людмилой, пока такое солнце, ежедневно, хоть на час, ходить на реку, тем более что она тренируется. Правда? — коварно улыбнулась она подруге.

Людмила не ответила; впрочем, никто и не ждал ее ответа.

— Так, значит, до завтра, — весело попрощался Алексей и ушел радостной упругой походкой.

Девушки вошли в дом, и Катя бросилась на диван.

— Люда, Люда, как он тебе нравится? Как он тебе нравится? — запела она, болтая ногами в воздухе так, что с них слетели сандалии, обнажая загорелые ноги.

— Ты дуреха! Увидела какого-то типа и сразу ошалела. А на пляж ты завтра не пойдешь, нужно навести порядок в лаборатории.

— Пойду, золотко, пойду. Ты прекрасно знаешь, что пойду. Лаборатория не волк, в лес не убежит, и ты пойдешь со мной, Люда. Моя дорогая, милая!

— И не подумаю.

— Пойдешь, пойдешь, ты не можешь меня отпустить одну.

Людмила пожала плечами и потянулась к полке за книжкой. Но Катя не могла успокоиться и непрестанно мешала ей.

На следующий день они все же пошли на пляж, и там уже ожидал их Алексей. Из вежливости — Людмила прекрасно это видела — он предложил ей посостязаться, но потом занялся исключительно Катей, убеждал ее, что она может отлично научиться плавать, что он ее научит. Людмила уплыла от них, но по волнам за ней еще долго гнался веселый смех Кати.

В выходной день они поехали с ним за город, плавали в сонной зеленой воде, жгли костер, разумеется, не поймали ни одной рыбы, и пришлось удовлетвориться взятой из города едой. Под дубами у костра Алексей пел им песни, которым научился у Артема, волжские песни, — и сердце Людмилы сжималось сладкой печалью. Над сонной зеленой водой, по роще, поросшей густой травой, несся чистый, сильный голос Алексея, а где-то с другой стороны залива, со стороны леса отвечало едва слышное рассеянное эхо.

Катя беспокойно вертелась. Она не любила грустных песен.

— Ну, теперь я спою. Одно танго, хорошо?

— Пусть будет танго.

Голосок у нее был звонкий и приятный, но танго странно звучало над водой под огромными дубами. Как-то чуждо и неуместно. Катя быстро поняла это.

— Нет, нет. Пусть лучше Люда споет.

— Вы поете? — обрадовался Алексей.

— Нет, я только так, деревенские…

— Люда, золотко, ну спой, прошу тебя, спой!

Она с минуту колебалась, но, чтобы не заставлять себя просить, запела. Голос у нее был низкий, глубокий, приятный, и пела она, как поют в деревне, — протяжно и печально.

— Нет, нет, — прервала она себя. — Это надо хором.

— Мы поможем, — предложил Алексей. — Ну-ка, Катерина Николаевна, давайте.

Они подтянули. Людмила запевала, Алексей быстро схватывал мотив, многие из этих мотивов он знал еще в местечке, и они заново рождались в памяти.

— Оказывается, я это тоже знаю, — сказал он.

Катя притихла, погрустнела.

— Хватит, — оборвала песню Людмила. — Костер гаснет. Нужно принести хворосту.

Они пошли в лес. Выбирая из высокой травы хворост, Людмила увидела, что те двое понемногу удаляются. Не подлежало сомнению — Алексей наклонился и поцеловал Катю.