Когда я стану великаном - Страница 14

Но Горошкина избегала его весь вечер, и сейчас, когда все о ней забыли, она стояла у стола, протирая стаканы. Никто не видел, что глаза ее были полны слез. Это были не только слезы досады — это были слезы потери, разочарования. Это были слезы очищения… Наверное, это были первые настоящие, недетские слезы…

Потом она незаметно выскользнула на балкон.

Уже стемнело, повсюду зажглись огни, сквозь слезы она смотрела на вечерний город…

А внизу, у подъезда, какая-то женщина кричала:

— Ну что там опять с лифтом? Безобразие! Три месяца чинили! И опять черт знает что творится!

Когда Горошкина оказалась на лестничной клетке, с лифтом действительно творилось что-то невероятное.

Странное это было зрелище: лифт ходил то вверх, то вниз. Едва остановившись, он снова начинал свое бессмысленное движение. Вверх-вниз, вверх-вниз… Свет горел, но в лифте никого не было видно. Словно его носила неведомая сила.

Горошкина подошла вплотную и, когда лифт поравнялся с ней, заглянула в кабину. В углу, прямо на грязном полу, сидел Копейкин, прислонившись к стенке, и ел. Он ел хлеб, разламывая буханку, облизывая пересохшие губы. Глаза их встретились. Он встал, прильнув к стеклу.

Лифт ездил туда-сюда, и каждый раз он тревожно вглядывался: не ушла ли?..

Но Горошкина и не думала уходить. Она стояла, ждала, смотрела, и какая-то неясная улыбка озаряла ее лицо…

Лифт ходил вверх-вниз, не останавливаясь, и Копейкин каждый раз встречался с ней глазами — и вдруг понял: она не уйдет. Она так и будет стоять, ждать, смотреть — без конца.