Когда вдруг решил... что уже... поздно (СИ) - Страница 4

— Очень тяжело говорить с человеком, который не хочет тебя услышать. — Задумавшись над словами женщины, проговорил Андрей и голову опустил, себе под ноги глядя.

— Ну да… И вот ты сейчас женишься… Извини, конечно, но всё это затеял совершенно не вовремя!

На такое заявление парень, невесело улыбаясь, отрицательно покачал головой.

— Я, наверно, пойду, Александра Дмитриевна. Рите привет передавайте, в обе щёчки целуйте. А по поводу разговора… Я попробую что-нибудь сделать, но за результат не отвечаю.

— Ну, если уж и ты за результат не отвечаешь, тогда этот мир явно перевернулся с ног на голову. — Раздосадовано взмахнула руками Александра и тяжело вздохнула. — Я так поняла, что-то у неё в Америке этой не сложилось. — Неуверенно пожала плечами, когда Андрей уже сделал шаг к выходу. Он заинтересованно обернулся.

— Не сложилось у неё здесь, а в Америку она сбежала как самая последняя трусиха! — Повысил он голос, заставляя Александру вздрогнуть, а Риту, стоящую за углом дома, устало прикрыть глаза. — И вот сейчас ей за эту трусость стыдно. Не только перед вами или передо мной, а даже перед собой. Оттого она и прячется, в понятном страхе быть пристыженной публично. Да, солнце?! — Андрей недобро оскалился, но тут же взял себя в руки, кончик языка прикусил, от обидных и неуместных сейчас слов воздерживаясь. — Я пойду. — Осторожно и неторопливо покачал он головой.

— Всего хорошего, дорогой.

— И вам, Александра Дмитриевна. — Андрей уравновешено улыбнулся. — Вам тоже всего хорошего. — Резко на месте развернулся и скорым шагом галерею, а следом за ней и дом, покинул.

Как только хлопнула входная дверь, Рита сад покинула, показалась на пороге галереи. Мать только и смогла, что развести руками.

— Вы просто невозможны. Вдвоём! И, скажи на милость, что это сейчас было? Мне казалось, вы с Андреем во всём разобрались, всё выяснили. Сама же сказала, что он приезжал к тебе.

— Он приезжал с Юлей и поговорить толком не получилось.

— Ну, конечно. Бедная девочка непременно бы испугалась, заслышав, как он вправляет тебе мозги! Разумеется, при ней он сдерживался! А ты и рада!

— Мама, у меня всё хорошо.

На подобное заявление Александра вызывающе хмыкнула.

— Я вижу, что хорошо. Наверно, именно потому, пытаясь добиться правды хоть от кого-то из вас, я позвонила твоему отцу, нарушив… Внимание! Пятнадцатилетнее молчание! — Мать нервно тряханула кулачком и возмущённо фыркнула, когда Рита попыталась её обнять. — Я звонила ему, Константину Сергеевичу, подруге этой твоей, дурочке… Всё время забываю, как её зовут…

— Альбина её зовут, мама.

— Ну вот! Альбина! И имя такое же дурацкое! Кто только так извратился?.. Я звонила руководителю твоей практики в институте, ведь вы поддерживаете связь, я знаю. И все как один предпочли отшутиться! Весело им там, видите ли! Андрей руками разводит, а теперь и вовсе жениться вздумал, его отец отводит взгляд, как только разговор в эту тему заведу, а ты?

— А что я?

— А ты, вообще, решила забраться на самую высокую в мире гору под названием «непревзойдённый эгоизм» и поплёвывать оттуда на наши макушки, глядя, как суетимся, пытаясь одну несчастную вразумить.

— Мама, я девочка взрослая, уж как-нибудь справлюсь.

— Ты справишься, да, я не сомневаюсь. А пока справляться будешь, умудришься довести меня до морщин, седины в волосах и до сердечного приступа!

Мама в порыве эмоций прижала ладонь к груди, и возмущённо вздохнула, когда Рита тихонечко рассмеялась.

— Сердце с другой стороны. — Заметила она, всё же мать обнимая.

— Ну, если с другой, тогда это не сердце и умирать мне, пожалуй, ещё рано… — Резонно заметила женщина, и выдохнула с облегчением. Поддалась, когда Рита потянулась к ней, чтобы поцеловать в щёку.

— Ты ведь слышала, что сказал Андрей?

Рита осторожно кивнула.

— Слышала.

— И он, конечно же, прав, дело вовсе не в работе?

— Мам, я запуталась просто и…

— Вам надо поговорить. Просто поговорить.

— Не о чем говорить, мам. Нужно уметь принимать решения. Нужно уметь приводить свои решения в исполнение.

— Твой отец, принимая такое вот решение, в один момент лишился семьи. Не буду ничего говорить, возможно, для него именно так было лучше, но что чувствовала я, когда он нас бросил, исполняя принятое решение? Что чувствовала ты, годовалая девочка, когда папа однажды не вернулся домой? А всё из-за чего? Из-за туманных перспектив?

— Мам, но ведь отец тебя не бросал. Это ты отказалась ехать вместе с ним.

— Что бы ты понимала! Свою карьеру он мог бы построить и здесь, а я? Вот, что бы там, в той его жизни делала я, ты не подумала?

— Вам с отцом тоже не мешало бы поговорить.

— Дело не в разговорах, дорогая. Дело в… В восприятии жизни, что ли… У него жизнь привязана к месту, а для меня жизнь — это люди, что меня окружают, вещи…

— Одно и то же, мам.

Александра посмотрела на дочь и горестно вздохнула.

— Вот и он сказал так же. — Заметила без особой радости. — Сказал и уехал. Он уехал, а ты предпочла сбежать.

— Мама…

— Не говори ничего больше. — Женщина открестилась от любых объяснений. — Мы разговариваем на разных языках. Тебе бы с отцом во всём разобраться, да есть одно «но»: он мужчина, а мужчинам женщин не понять.

Александра вернулась к мольберту, взяла в руки кисть, но сосредоточиться на мысли не смогла. Губы скривила, не имея сил выдавить улыбки.

— Иди в свою комнату. Поспи, отдохни. Эти долгие переезды так утомляют…

— В мою комнату? А я уж думала, что как только пересекла порог этого дома, уезжая, ты оборудовала её под склад для бесчисленных картин.

— Не говори глупостей! — Воскликнула мать, но тут же поджала губы, принимая прямой и уверенный взгляд. — К тому же… — Раздосадовано выдохнула. — К тому же ты неделю назад предупредила о своём приезде и у меня было достаточно времени… В общем, иди. — Нетерпеливо рукой взмахнула.

Переступив порог комнаты, что когда-то принадлежала ей, Рита не сдержала грустной улыбки. В воздухе всё ещё витал запах масляной краски, которую так любила мама, на выгоревших от времени обоях виднелись следы от картин, что украшали стены ещё совсем недавно. Распахнутое настежь окно призывно манило пейзажем, навевая ставшие призрачными воспоминания.

Глава 2

* * *

— Выходи за меня замуж. — Смеясь, проронил Андрей, и как по волшебству в его руках появилось необыкновенной красоты колечко.

Он был старше меня на два года. Уже давно не мальчик, хотя паспортный возраст не позволял зваться мужчиной. Мы были знакомы ещё с детства. Учились в одной школе, жили на соседних улицах, а впервые увидели друг друга в танцевальном классе. И всё закрутилось. А ещё отчего-то казалось, что особое ко мне отношения появилось ещё тогда, в то смутное время, которое память с таким старанием пытается стереть, будто и не было.

Мальчишкой он дарил мне полевые цветы, необычной формы ракушки, что добывал на рыбалке с отцом, кривые и далёкие от совершенства жемчужинки. За пять лет их набралась целая шкатулка, но ни с одной расстаться я готова не была до сих пор. Андрей защищал меня от мальчишек в школе, непременно спасал с дерева любимого котёнка, а ещё самоотверженно отгонял задиристого петуха нашей соседки тётки Маруси.

В какой момент дружба перестала быть таковой и переросла в нечто большее, сказать наверняка я не могла, но в один день точно поняла, что не представляю без него своей жизни. В тот же день и сказала, что люблю. Вроде и в шутку, а он поверил. Поверил и ответил тем же признанием. Два года назад. Ему тогда исполнилось пятнадцать. Не было громких заявлений о непростых отношениях, но окружающие как-то и сами догадались, прониклись, а кто-то и не одобрил. Его отец, например.

Строгий и властный, бывший партийный лидер, а ныне преуспевающий бизнесмен, не смог принять такой выбор сына. Он был на удивление категоричен и несправедлив. Не стал слушать ни доводов, ни уговоров. В один момент лишил сына всего: денег, средств связи, свободного времени и развлечений. Готов был идти и дальше, да только вот беда, в тот же самый момент послушный мальчик, гордость семьи, её надежда и опора, превратился в бесшабашного хулигана, уличного волка. На строгость ответил непослушанием, на ограничения — резким протестом. Андрей забросил школу, закрыл глаза на обязательства, окрестил себя сиротой и тем путём следовал. И ничьи уговоры не могли вернуть его в прежний ритм. Не слушал он и меня, но под строгим неодобрительным взглядом держался смирно и старательно улыбался. Не стал отступать от принципов и когда родительский гнев смягчился.