Когда сядет солнце (СИ) - Страница 2

Сначала мне приходилось заставлять себя проводить время лежа, из соображений сберечь влагу, особенно пока солнце в зените. Теперь же почти не помню себя другой. Кажется, когда-то я была быстрой и активной. Физически не помню, как это, но очень хочу вспомнить. Но как долго я буду в состоянии этого хотеть? Что-то мне подсказывает, что скоро эта планета высосет не только мои соки, но и волю к жизни.

Сто семнадцатая. Планета-карьер Земной Коалиции. Почти без воды, какого-либо снабжения и связи с внешним миром. Горстка брошенных колонистов на выжженной поверхности. Без будущего, которое у них забрали.

Дай мне возможность, не раздумывая, я бы поменяла это место на холодный, сырой климат Джи-3457. Живя там, не понимала своего счастья. Работая в одном из лучших Госпиталей, мечтала, как ближе к пенсии переберусь на одну из курортных планет и поселюсь в небольшом домике поближе к океану. Мысль работать там семейным врачом не вызывала отторжения, как в начале моей медицинской карьеры.

На сегодняшний день я бы отдала многое, только бы вернуться из этого палящего ада.

Только кто со мной заключит подобную сделку?

― Доктор Рай! ― слабый детский голосок нарушает тишину пещеры. Нет, то был не мираж.

Открыв глаза, утыкаюсь в каменный свод, служащий потолком моего жилища. С трудом поворачиваю голову и через пыльную со рваными краями штопанную ткань, закрывающую вход, вижу тощий силуэт.

Не сомневаюсь, теперь и я похожа на ходячий скелет. Всегда была поджарой. Но сейчас мне страшно смотреть на свои ставшие очень тонкими руки, ноги и сильно впалый живот, еще немного и он встретится с позвоночником. Я могла бы стать пособием по расстройству пищевого поведения на занятиях по психологическому здоровью пациентов.

Оказавшись здесь, впервые стала воспринимать первый год практики, проведенный на челноках, шныряющих по поясу астероидов, как подарок, а не наказание. Тогда мне, молодому амбициозному доктору, практика виделась полным издевательством. Разве для этого я училась в лучшей Академии Земли? В тот год у бывалого корабельного врача я набралась опыта в лечении обыденных человеческих болячек, таких как понос или кинойская лихорадка. Иногда везло, и мне доверяли вырезать аппендикс или пришить пальцы не особо удачливому землекопу. Но в целом практика вызывала неприязнь. Пришлось принять ее как неизбежность. Тогда и мысли не возникало, что тот опыт позволит выжить в будущем.

Здесь, недалеко от меня, обитает поселение колонистов. Свой врач погиб давно, и я заняла его место.

Практически голыми руками помогаю бывшим преступникам и таким же, как я, случайно занесенным “везунчикам”. По моим примерным подсчетам, поселенцев около ста двадцати, и это не только одинокие люди, но и целые семьи. В благодарность мне перепадает немного еды и еще меньше воды. Но я не жалуюсь. Без этого бы давным-давно была мертва.

Какие-то препараты и инструменты смогла вытащить со своего искореженного модуля, а что-то нашла в шкафчике предыдущего доктора. Шкафчик, не без помощи мужчин, я перетащила к себе в пещеру. Внутри на его дверце прикреплена фотография улыбающейся женщины и двух девочек. Она поблекла и пожелтела, но у меня не поднялась рука убрать этот снимок. Говорят, это семья старого доктора, оставшаяся на его родной планете, откуда его сослали для поддержания жизни колонистов, особо не заморачиваясь на медицинском оснащении. Как мне поведали, дока уже нет около десяти лет, а нового так и не прислали. Или, вернее будет, не сослали.

Тяжело отрываюсь от воспоминаний. Знаю, что меня не стали бы беспокоить по пустякам. Очень хочу умыться.

Сухую, похожую на пергамент кожу лица прячу под повязкой, она хоть немного защитит от горячих ветров и пыли. Отряхиваюсь и выхожу из своего убежища.

― Что случилось, Рин?

Худая девчонка, кутаясь в грязное тряпье, топчется на месте и, заикаясь от волнения, пытается рассказать, что произошло в поселке.

― Док-к-ктор Рай! Мой брат-т, ― голос ребенка срывается. И горькие слезы текут по впалым грязным щекам.

Бережно беру бедную девочку за плечи, присаживаюсь и заглядываю ей в глаза.

― Давай, Рин, соберись, мне нужно знать, что произошло, ― ласково пытаюсь успокоить ребенка, ― детка, помоги мне.

― Мама зовет! Тим сломал ногу, и кровь повсюду. Что-то белое и острое торчит сквозь штанину! Пожалуйста, помогите, ― наконец, у нее получается донести суть беды, и малышка срывается в плач.

Проклятье! Открытый перелом. Надеюсь, крупные сосуды не повреждены и нет мелких осколков. Придется латать почти вслепую. Портативный рентген-аппарат разбился с модулем.

― Поторопимся! Я сделаю что могу, Рин! ― ободряюще улыбаюсь в ответ и на пару минут возвращаюсь в свою нору. Быстро пытаюсь найти то, что поможет ребенку. Тревога болезненным комом собирается в груди. Тим — хороший мальчик, несмотря на малый возраст, всегда старается помочь матери и защитить младшую сестру. Такой же худой, как и все здесь. Проказник, но куда без этого.

Здесь эта семья — самые близкие для меня люди. Джек и Хельга вытащили меня из сильно поврежденного модуля примерно в десяти километрах отсюда. И долго, из последних сил тащили на отодранной дверце. По счастью, обошлось без серьезных внутренних травм и переломов. Но меня знатно оглушило, и не вытащи они меня из мятого, как консервная банка, корпуса, я бы спеклась заживо.

Не пожалели для меня и бесценных запасов воды. Не зная, кто я, спасали как своего.

Сгребаю почти пустую аптечку. Обезболивающего осталось очень мало, последние стерильные бинты, кое-как обработанные инструменты. И быстро выхожу. И молюсь про себя, чтобы этих остатков хватило оказать необходимую помощь. Уже признавая мрачную реальность. Не хватит.

Антибиотики. У меня их больше нет. Не занести инфекцию в таких условиях ― невозможно. А значит, придется снова спускаться под землю.

Принимая во внимание свое нынешнее состояние ― очень глупая затея. Но и по-другому не смогу. Смотреть, как в мучениях умирает маленький мальчик.

Кажется, я упустила момент, когда чужая семья стала так много значить для меня.

Тремя годами ранее

Сосредоточенно мою руки дезинфицирующим средством. Эта простая процедура как медитация. Минуты собраться и настроиться на работу. Под размеренный гул системы воздухоочистки прокручиваю в голове нюансы текущего заболевания и план моих действий. Передо мной стоит сложная задача. Избавить лобную долю от агрессивной опухоли, сохранив при этом пациенту способность внятно изъясняться. Дать ему шанс прожить еще несколько месяцев и позволить его семье быть вместе, когда ценишь каждый день.

Эпоха роботизации и технологий за последние столетия шагнула сильно вперед, но до сих пор не может обходиться без рук и ума живого хирурга.

Следующий этап подготовки — газовый стерилизатор. Все знают, этого обеззараживания достаточно. Но кто из нас упустит возможность немного задержаться перед прозрачными окнами операционной и поразмыслить за тщательным мытьем рук?

Соседний автомат плотно затягивает мои руки в тончайший и прочный полимер. Пара шагов и вот я встаю перед дверьми помещения, в котором воспринимаю себя частичкой Бога.

Слышу писк разъезжающихся дверей. Щурюсь, привыкая к яркому свету. Ежусь от холода и вдыхаю запах присущий только операционной. Время смятений и выбора позади. На смену приходит холодная осознанность. Я собрана. Моя помощница Ани опускает микроскоп манипулятора над головой пациента на нужной высоте и запускает робот-контроль. План лечения я внесла в него накануне вечером, и это поможет мне не ошибиться. Ступаю к своему рабочему месту за пульт манипулятора. Пациент в полусидячем положении готов, как и вся моя команда. Ценю стабильность, поэтому каждый раз со мной одни и те же проверенные люди. Сдержанно киваю им, прикладывая глаза к окулярам. Ну что же, начнем…