Когда смятение в душе - Страница 17

Опомнись! – сказал он. Не забывай, что невестой Роджа является Линда, а ты, дорогуша, здесь абсолютно ни при чем. И тебя меньше всего должно беспокоить, бережет ли Родж Линду для первой брачной ночи или нет. Тебе нет никакого дела до частной жизни миллионера Роджа Флинча и Линды Томпсон, невесты с богатым приданым. Или ты вознамерилась каким-то образом повлиять на их отношения? Разрушить готовящийся брак, например?

Энни стиснула зубы. Что за чушь приходит порой в голову! Нет, она должна немедленно взять себя в руки и прекратить бессмысленные фантазии. Ведь ей меньше всего хочется вернуться домой с разбитым сердцем и ощущением бесполезности дальнейшего существования.

Свернув с поднимавшейся в гору оживленной улицы, «кадиллак» направился влево и вниз мимо выстроившихся вдоль правого бордюра автомобилей. Затем нырнул в узкий переулок, по бокам которого красовались фешенебельные особняки. Перед ними зеленели газоны и пестрели цветами клумбы.

– Район из дорогих, – обронила Энни, поглядывая по сторонам.

Родж кивнул.

– Так и есть. Но в том, что я здесь живу, моей заслуги нет. Дом прибрел отец и завещал мне.

– Я не пойму, ты живешь один или с тетушками? – с беспокойством спросила Энни. Ей лишь на минуту представилась ночь с Роджем под одной крышей в пустом доме, и она моментально покрылась испариной. Кто знает, что может случиться в промежуток времени от заката до рассвета!

Родж подкатил к одному из особняков – с увитым диким виноградом крыльцом – и заглушил двигатель. Затем повернулся к Энни.

– Сколько себя помню, мы всегда жили вчетвером – отец, Джоан, Доррис и я. Тетушки заменили мне мать. – Неожиданно он усмехнулся. – Поначалу я думал, что это естественно, что так и должно быть: отец и две матери. Потом, конечно, мне растолковали мою ошибку. – Родж открыл дверцу и сказал, выбираясь наружу: – Ну, пойдем.

Энни тоже отворила дверцу со своей стороны, не дожидаясь, пока это сделает огибавший автомобиль Родж: тогда он непременно подал бы ей руку, помогая выйти, а она, наоборот, всячески старалась избегать прикосновений.

Поставив «кадиллак» на сигнализацию, Родж повел Энни по дорожке к крыльцу. Вскоре они оказались перед массивной дверью с круглой бронзовой рукояткой в виде головы льва. Родж поднял руку, чтобы нажать на кнопку звонка, но не успел прикоснуться к ней, как дверь открылась и на пороге появилась… Джоан!

От неожиданности Энни разинула рот.

– Д-добрый день… Как это вы нас опередили? – Она машинально оглянулась на Роджа, словно ища поддержки. – На такси добрались?

Джоан удивленно вскинула брови.

– Почему на такси?

Действительно, ее собственный автомобиль наверняка ждал ее где-нибудь на больничной стоянке, пронеслось в мозгу Энни.

– Э-э… ну, на другом транспорте… – растерянно пробормотала она. – Вас отпустили раньше?

– Отпустили? – Джоан взглянула на Роджа.

Энни тоже повернулась к нему и увидела на его физиономии широкую улыбку.

– Что такое? – нахмурилась она. – Я… что-нибудь не так сказала?

– А, понимаю, вы заезжали к Джоан! – воскликнула Джоан.

– Совершенно верно, тетушка. Теперь и ты познакомься. Энни Ньюмен, эксперт, искусствовед и…

– З-дравствуйте, – выдавила Энни, чувствуя себя очень неловко.

– А ты, дорогая, познакомься с моей второй тетушкой – Доррис. Как видишь, они с Джоан близнецы.

– Я младше на несколько минут, – сообщила Доррис, протягивая сухую ладошку.

Энни осторожно пожала ее, отпустила и вдруг рассмеялась.

– Близнецы! Боже правый… А я-то уж было решила, что у меня что-то не в порядке с… – Она постучала пальцем по своему виску, затем с нескрываемым интересом уставилась на Доррис. – Надо же! Как две капли воды… Вы не поверите, но до этой минуты я видела близнецов только по телевизору!

– Как тебе не повезло, – покачал Родж головой. – В отличие от тебя я любуюсь ими каждый день. – Он обнял Доррис за плечи и чмокнул в щеку – точно так, как недавно в больничной палате Линду.

Энни отметила про себя данный факт, не упустив также то обстоятельство, что Родж назвал ее «дорогая». Разумеется, она была не настолько глупа, чтобы придавать случайно оброненному слову какое-то особенное значение, но все же сердце ее сладко сжалось.

– Что же мы стоим на пороге! – спохватилась Доррис. – Прошу в дом.

Они вошли в холл, но тут Доррис вдруг остановилась, и им поневоле пришлось сделать то же самое.

– Я велела приготовить для Энни белую комнату. Надеюсь, ты не возражаешь?

Вопрос был обращен к Роджу, и тот пожал плечами.

– Почему я должен возражать?

– Ну, мало ли… – с какой-то многозначительной улыбкой обронила Доррис. – Правда, Китти я уже отпустила. Это наша горничная, – пояснила она, взглянув на Энни. – Поэтому покажу спальню сама.

– Благодарю вас, – сказала Энни.

Доррис повернулась, чтобы продолжить путь, но в следующую минуту снова остановилась.

– Ужин готов. Милли подаст его, как только вы будете готовы… скажем, через полчаса. Милли – это наша кухарка, – вновь бросила она взгляд на Энни.

– Не рановато ли для ужина? – пробормотал Родж.

– В самый раз. Энни наверняка устала с дороги, потом еще был визит к Джоан… Словом, ей нужно подкрепиться и отдохнуть. Ведь завтра, насколько мне известно, вы отправляетесь на виллу, чтобы заняться часами Джоан?

– Верно, тетушка, – кивнул Родж. – Кстати, Джоан едет с нами.

– В самом деле? Разве она выздоровела?

Родж пожал плечами.

– Уверяет, что ей лучше.

– Что ж, она взрослый человек, пусть решает сама… Ну идемте же! – нетерпеливо воскликнула Доррис, словно это Родж и Энни поминутно останавливались, а не она сама.

Они пересекли просторный холл, пол которого был отделан черным полированным мрамором, и начали подниматься по лестнице. Ступеньки покрывала мягкая ковровая дорожка, шагать по которой было одно удовольствие.

Неплохой у Роджа дом, подумала Энни, с интересом осматривалась.

Стены, оклеенные обоями с золотым орнаментом, внизу на треть были отделаны лакированными деревянными шпалерами. Настенные лампы матово поблескивали бронзой и сверкали хрусталем.

На втором этаже на полу лежала ковровая дорожка – еще толще и мягче, чем на лестнице.

Возле одной из дверей Родж остановился и взглянул на Энни.

– Ну, оставляю тебя на попечении Доррис. Через полчасика встретимся в столовой. – Чуть помедлив, он добавил: – Рекомендую особо не задерживаться, наша Милли очень строгая, терпеть не может, когда к столу приходят не вовремя, из-за чего ее стряпня остывает.

– Да-да, конечно. – Энни посмотрела на наручные часы. – Я засекла время.

– Что ты пугаешь девушку! – покачала Доррис головой. – Ничего с Милли не случится. И вообще, она ворчит по привычке, а сама прекрасно умеет сохранять блюда горячими.

Родж кивнул, затем, слегка вздохнув, сказал:

– Правильно, не воспринимай мои слова буквально. – После чего взялся за ручку двери, но тут же, будто что-то вспомнив, повернулся к Доррис. – Забыл сказать: Энни не получила в аэропорту своего багажа, поэтому ей может что-нибудь понадобиться. Уж ты постарайся это уладить, хорошо?

В глазах Доррис промелькнуло удивление.

– О, разумеется! Но что же случилось с багажом?

– Потерялся, – вздохнула Энни.

– Ничего, детка, не волнуйся, багаж непременно найдется, а мы пока постараемся обеспечить тебя всем необходимым. Прошу сюда.

Доррис повела ее дальше по коридору, к третьей или четвертой двери, если не считать той, за которой скрылся Родж. Они вошли в комнату, и у Энни восторженно округлились глаза.

– Вот это да… Не ожидала увидеть здесь что-либо подобное! Похоже на суперсовременные апартаменты какой-нибудь сценической знаменитости.

– Это идея Роджа. При его отце комната выглядела иначе.

Энни удивленно покачала головой. Как она успела заметить, дом был оформлен в стиле начала девятнадцатого века, но эта спальня выпадала из общего настроения. Здесь все было предельно просто. Каждая вещь или деталь была выполнена в белых тонах: ковер, имевший фактуру длинной овечьей шерсти; два кресла, обтянутые тканью с жемчужным отливом; кровать цвета слоновой кости с хромированной инкрустацией и покрывало на ней, затканное узором из поблескивавших серебром лилий. Над всем этим сиял глянцевый натяжной потолок с множеством точечных светильников и огромным круглым зеркалом в центре, над кроватью. На стоявшем между креслами металлическом журнальном столике возвышалась ваза из дымчатого стекла с белыми розами.