Когда пришла чума (СИ) - Страница 16

Опасно это – в темноте ходить. Но есть тропки, которые считаются общими, и я двигался по ним. Одна – из нашей рощи через поле на трассу, а другая – к речке, которая снабжала лагерь водой.

Прошёл мимо потрёпанной белой «десятки». Хозяина, сурового мужика, который представился как Шериф, и его жену татарку Мадину не увидел. Наверное, уже спят.

Дальше набитый вещами автобус ПАЗ, а вот здесь многолюдно. Семь-восемь человек в возрасте от пятнадцати до пятидесяти лет сидели возле костра, в котором горела старая покрышка, и о чём-то спорили. Говорок непонятный. Это многодетная семья Ефремовых, они пермяки или коми. Я этого не понял. Выглядят как русские, половина блондины с голубыми глазами и по-русски разговаривают чисто. А между собой общаются по-своему. Не разберёшь. Ясно одно – они родом из этих широт, но проживали в Нижнем Новгороде. Хотели вернуться в Пермский край, спрятаться у родичей в лесах. Да не вышло. От кордона до кордона ехали и оказались под Великим Устюгом.

За пазиком – поцарапанный «мерседес» чёрного цвета и рядом – красивая девушка, которая разговаривала с двумя девчонками-близняшками. Она общаться ни с кем не желала и всегда держала под рукой травматический пистолет. Но кое-какую информацию я из неё выудил. Зовут Светлана. Из Москвы. Была подругой серьёзного предпринимателя. Когда узнала о надвигающейся беде, вместе с хахалем и детьми, которые оказались её сестрами, подалась в Ямало-Ненецкий АО, где у мужика бизнес и жильё. Любовника по дороге потеряла, то ли убили, то ли сам сбежал. И она зависла. Куда все едут, туда и она. Короче, потенциальная жертва. Баба взрослая, а дура дурой. Ладно, сама. А детей куда тянет? Ведь пропадут же, им не больше девяти-десяти лет, прямо ангелочки, совершенно не приспособленные к выживанию в дикой природе. И, может, меня это не задевало бы так серьёзно, но девушка очень уж красивая. Длинноволосая блондинка, стройная, фигурка точёная и грудь третьего размера. Есть на что посмотреть и за что подержаться. Как её увидел, даже сердце дрогнуло. Понимаю, что она немного старше и с детьми, которые на данный момент являются бесполезным балластом. Но всё равно приятно на неё смотреть и хочется улыбаться. Что это – лёгкая влюблённость, ностальгия по прошлым временам, когда такие красотки были вокруг, или нечто большее? Не понимаю, и это мне не нравится, потому что отвлекает.

– Привет, Свет, – махнул я ей рукой и улыбнулся девочкам. – Как дела, крохи?

Девушка не ответила, а дети прижались к сестре.

Пожав плечами, я пошёл дальше. Следующая машина – КамАЗ без прицепа. Внутри горел свет, и видно, как дальнобойщик Мухтар, дагестанец, который никак не мог добраться домой, потому что кончилась горючка, пытается кому-то позвонить. Как ни пройду мимо, он телефон мучает и ругается. Думает, что вот-вот появится связь, хотя бы на полчаса, и он созвонится с земляками, которые ему помогут. Ага… Сейчас… Нынче каждый сам за себя. Хотя пока Мухтар не сломал автомобильную рацию, я с ним делился продуктами. Он мне информацию, а я ему пачку галет и банку тушёнки. Что характерно, свиной, и он не отказывался. Только ел ночью, чтобы Аллах не увидел.

Я прошёл по тропинке ещё десять метров и оказался на поляне. Когда мы на неё впервые заехали, было чистенько, а сейчас, прошу прощения за выражение, всё засрали. Здесь молодёжь тусуется, мои ровесники. Но мне с ними не по пути. Шесть машин и четыре мотоцикла. В толпе полтора десятка парней и девчонок. Сами себя они называют хиппи. А по сути – кучка дармоедов. Постоянно трахаются, бухают и мастерят бульбуляторы. Им всё равно, что будет завтра. Я хотел было навести порядок, поговорить с ними серьёзно и предложить выбор: они остаются и ведут себя тихо или сваливают. Но дядька не подписался, ему лень, а остальные в стороне. Ну, а сам я не герой, хоть и с оружием. У них, между прочим, тоже стволы имеются.

За поляной, которую я миновал спокойно, две машины, «нива» и какой-то кореец. Здесь друзья, семьи Довлавтовых и Укладниковых. Два офицера-питерца отдыхали на Урале. Быстро вернуться на родину не получилось, и течением их вынесло сюда. Далеко и не в ту сторону, но они не унывали, держались бодрячком и пытались пробиться в Устюг, чтобы найти военкома. В конце концов, они люди военные, и для них должно найтись дело. Вот только третьи сутки торчат вместе с нами, ибо бойцы ЧВК их не пропускают, а жёны, молодые стервочки, проедают офицерам плешь.

– Иван, ты? – окликнул меня Костя Укладников.

– Да, – остановился я.

– К дороге идёшь?

– Просто гуляю.

– Погоди, я с тобой.

Оставив друга возле машины, охранять женщин и выслушивать их претензии, Костя подошёл, на плече у него висел «тигр». Где он его достал, офицер не говорил. Видимо, отобрал у кого-то или украл, а может трофейная, потому что на лобовом стекле корейца пулевое отверстие. Хотя это не важно.

– Выстрелы возле дороги слышал? – спросил он.

– Давно?

– Двадцать минут назад.

– Нет. Я в машине был.

– Проверим, что там?

– Запросто.

Мы двинулись к дороге, быстро выбрались из рощи и остановились. Между нами и трассой – убранное сельхозполе, кругом костры, которых стало гораздо больше, чем было вчера. Не меньше двухсот. И это с учётом того, что не все разводили огонь, поскольку мало дров.

Только хотели продолжить движение, как навстречу, по направлению к реке, появилась процессия из полусотни людей. Мужчины, женщины и дети. Впереди – полный бородатый мужик в чёрном подряснике, отец Никодим. Вместе со своей паствой из Салехарда за счёт местного олигарха-благотворителя он отправился в паломничество по святым местам Центральной России, а назад вернуться не может. Паства где-то в Москве растворилась, не захотела или не смогла покинуть столицу, а он – упрямый.

– Отец Никодим, – позвал я его, – в чём дело, кто стрелял?

Он остановился и, указывая в сторону Устюга, пробасил:

– Отродья сатанинские в воздух стреляли. На пяти машинах оружные подъехали и сделали объявление. До утра все должны убраться отсюда. Иначе они примут меры.

– Какие?

– Сказали, из миномётов лагерь накроют. Я пытался вразумить их, но не вышло. Ударили они меня, а мужчину, который слово поперёк сказал, жизни лишили.

Священнослужитель замолчал, а бабы тут же зарыдали. Я же задал новый вопрос:

– А вы теперь куда?

– С Божьей помощью, помолясь, перейдём через реку и обогнём стороной нечестивый град. Потом на Коробейниково выйдем и побредём на Сусоловку.

Народ двинулся дальше, а мы с Укладниковым переглянулись, и он сказал:

– Думаю, всё серьёзно.

– И я такого же мнения. Пошли обратно. С нашими поговорить надо.

Когда Иван принёс весть о зачистке, которая начнётся утром, Андрей Иванович как раз выбрался из палатки отдышаться. Людмила женщиной оказалась темпераментной, мужским вниманием не избалованная. Поэтому Вагрин-старший выкладывался по полной, словно ему не сорок, а всего двадцать лет. Но при этом он, конечно, голову не терял и продолжал думать, как быть и куда направиться. Вот только делал Вагрин все без суеты, поскольку чувствовал, что немного времени в запасе ещё есть. Это племяннику на месте не сиделось, всё равно куда, только бы двигаться. Андрея же движение наобум не устраивало, и если бы не угроза со стороны непонятных вояк, оккупировавших Устюг, он увёл бы свою небольшую группу уже на следующий день.

– Так что будем делать? – поторопил Иван старшего родственника.

– Уходим, – сказал Андрей Иванович.

– Куда?

– Сначала за священником через реку переберёмся. А потом на Котлас, до него километров семьдесят. Если нормально идти, без напряга, дойдём за трое суток.

– Это если нас по дороге не перехватят и местные аборигены в рабство не возьмут.

– Всё может быть, но мы с тобой не мальчики для битья. – Вагрин-старший посмотрел в сторону палатки и окликнул любовницу: – Люда! Собирайся!

Словно верная и любящая жена, Людмила без споров стала собирать вещи, только самое необходимое. Иван тоже принялся за дело. А Андрей Иванович, не торопясь, провёл ревизию того, что необходимо взять с собой.