Когда наступит воскресенье (СИ) - Страница 4

Наконец Скорпиус достиг ворот. Приблизившись к ним, он взялся за узорчатые чугунные прутья, прижался к ним лицом и посмотрел вперед, стараясь разглядеть хоть что-то в тумане, окутывающем Малфой-мэнор. Туман был настолько густым, что казалось — там ничего нет, что мир просто кончается за этими воротами, превращаясь в блеклое Ничто. И Скорпиус подумал, что мама, наверное, не может добраться сюда из-за этого тумана, но обязательно приедет, как только туман рассеется. Ведь папа, забирая Скорпиуса из школы, обещал, что они проведут вместе всё лето.

Скорпиус вспомнил, как ранним утром первого дня каникул Драко неожиданно появился в Хогвартсе и велел ему собирать вещи. Скорпиус, еще сонный, сказал, что мама приедет вечером, после работы, поэтому торопиться некуда, но Драко сам достал маленький чемоданчик Скорпиуса и принялся складывать его вещи. Он так спешил, что запихивал их как попало, комкая и наваливая друг на друга; Скорпиусу ясно вспомнилось, как папа едва не сломал молнию, когда застегивал чемодан…

Скорпиус просунул руки между прутьев и вытянул их вперед, наблюдая за тем, как туман поглощает его пальцы, а потом и кисти рук. «Не делай этого! — предупредил его осторожный спутник. — Иначе туман съест тебя целиком!». «Глупости, — возразил спутник-всезнайка. — Туман никого не ест. Людей едят чудовища, которые в нем прячутся». Неожиданно Скорпиусу стало жутко: пусть он и знал, что таящихся в тумане чудовищ только что придумал он сам, но всё равно почувствовал, как что-то неприятно сжалось в животе. Скорпиус отдернул руки, оцарапавшись о чугунный завиток. «Всё, теперь чудовища почуют запах твоей крови и придут сюда», — не удержался он.

Чтобы отвлечься от мыслей о чудовищах, Скорпиус повис на створках ворот и попытался их открыть. Ворота никак не подавались. Когда они, наконец, тяжело сдвинулись с места и с мрачным скрипом начали раскрываться, за спиной Скорпиуса раздался испуганный говорок:

— Ах, маленький господин, маленький господин, вам не следует выходить за ворота!

Скорпиус, смутившись, отпустил створки и обернулся.

— Я… Я не собирался выходить, — сказал он домовому эльфу. — Я просто… ну… Я хотел посмотреть, не едет ли мама.

— Да-да, маленький господин скучает по маме, разумеется, — запричитал эльф, увлекая Скорпиуса прочь от ворот. — Ах, вот беда, вот беда… Пойдемте, маленький господин, уже был гонг к обеду, а в саду сыро, вы совсем застудитесь… Вот, я принес вам курточку, соблаговолите просунуть ручки, вот так, вот так…

Скорпиус одернул рукава темно-синей шерстяной куртки с погончиками и нарядными золотыми пуговицами.

— Но это не моя куртка, — сказал он недоуменно.

Домовой эльф всё еще суетился вокруг Скорпиуса, оправляя курточку и зачем-то отряхивая ее рукой, и поэтому ответил из-за спины:

— Верно, верно, это детская курточка вашего папеньки, поглядите, как впору она вам пришлась, просто загляденье… Как прекрасно она сохранилась, а всё потому, что хозяйские вещи мы частенько перетрясаем, проветриваем и перекладываем нафталином…

— А где моя одежда? — перебил его Скорпиус. — Та, с которой я приехал из школы? Я никак не могу найти мой чемодан.

Домовой эльф перестал возиться с курточкой и сокрушенно вздохнул.

— Ах, да, из школы, вы как раз уезжали из школы… — забормотал он себе под нос и, пока они со Скорпиусом шли к дому, больше не сказал ни слова, только всё вздыхал.

В столовой царил сумрак еще более густой, чем в парке. Тусклый свет проникал сюда сквозь небольшие круглые окна под самым потолком и рассеивался, достигнув длинного стола, показавшегося Скорпиусу просто бесконечным. Бабушка и дедушка сидели в разных концах стола; когда Скорпиус вошел, бабушка даже не взглянула на него, продолжая беспокойно осматривать столовую, а дедушка проводил Скорпиуса холодным взглядом, точь-в-точь таким же, как и у потемневших от времени портретов на стенах. Домовые эльфы помогли Скорпиусу забраться на стул и пододвинули его вместе со стулом к столу; стул оказался высоким, отчего ноги Скорпиуса болтались над полом, но, несмотря на это, он едва смог дотянуться до своей тарелки — настолько высок был старинный стол. Напротив него сидел Драко: заметив Скорпиуса, он молча улыбнулся ему, а потом вновь опустил глаза и начал задумчиво водить кончиком ножа по салфетке.

Придерживаясь за сиденье, Скорпиус заерзал, устраиваясь поудобнее. В столовой царила тишина: слышались только тихие, почти бесшумные шаги домовых эльфов, накрывающих на стол, и глухое тиканье больших напольных часов. Бабушка и дедушка молчали и даже не смотрели друг на друга, папа тоже не пытался заговорить, и Скорпиус сник, оробев от этой тишины и странного, будто бы демонстративного молчания взрослых. Не зная, чем себя занять, он принялся рассматривать противоположную стену, завешанную картинами всевозможных форм и размеров. Но картины, и без того поблекшие, тонули в полумраке, и Скорпиус едва мог разобрать, что на них изображено. Тогда он перевел взгляд на потолок, такой высокий, что у него захватило дух; круглые, мутные от дождевых разводов окна, впускающие в столовую унылый серый свет пасмурного дня, и большая, спускающаяся к столу на массивной цепи люстра, обернутая грязно-белой материей. «Это саван, — тут же подсказал себе Скорпиус голосом всезнайки, хотя на самом деле никогда не видел савана — только читал о нем в книжках про приведений. — Мумия люстры, обернутая в саван». Скорпиус приподнялся на стуле, пытаясь разглядеть сквозь слои материи «останки» люстры. «Когда-то она была очень красивой, — подумал он, — и горела ярко, как солнце. Но Темный Лорд заколдовал ее, завернул в саван и осыпал волшебной пылью, чтобы она не проснулась. И теперь она спит мертвым сном». Задумавшись о бедной пленнице-люстре, Скорпиус вздрогнул от голоса бабушки, которая вдруг резко и даже как-то торопливо произнесла, обращаясь к старому домовому эльфу:

— Найтмер, — Нарцисса быстро-быстро вертела в руках вилку — Скорпиус, словно завороженный, следил за тем, как вилка на один краткий миг вспыхивает начищенным серебром. — Я вижу, слуги, наконец, обернули люстру. Но отчего вы не велели им завесить зеркала? У меня складывается впечатление, что молодые эльфы чересчур легкомысленно относятся к традициям. Напомните им, что в это время года уже давно следовало бы закрыть чехлами всю мебель в мэноре.

Скорпиус, только было отвлекшийся фантазиями о люстре, снова затосковал, пусть даже бабушка отчитывала Найтмера, а не его. Есть совсем расхотелось — тем более, что домовые эльфы, торопливо семеня вдоль стола, вносили супницы, а Скорпиус терпеть не мог суп. Ему подумалось, что если он не будет кушать как следует, бабушка разозлится еще больше: Скорпиус даже живо представил, как она отчитывает его так же, как только что отчитывала старого домового эльфа. От этих мыслей Скорпиус совсем сник. Он тоскливо посмотрел на блюдо с яблоками в карамели: наверняка бабушка не разрешит ему приступить к десерту до того, как он доест суп. У Скорпиуса даже возникло страшное подозрение, что бабушка специально выставила эти чудесные, соблазнительно блестевшие круглыми боками карамельные яблоки, чтобы потом в качестве наказания забрать их у него из-под носа.

Словно в ответ на его печальные размышления Нарцисса резко произнесла, опять обращаясь к домовым эльфам, как будто не желала замечать Скорпиуса, папу и дедушку:

— Почему подали на стол яблоки в карамели? — она посмотрела на блюдо с яблоками так, точно это были отравленные яблочки из сказки про Белоснежку. — К чему такое расточительство в будний день? Уберите.

Домовые эльфы, охая и вздыхая, кинулись уносить карамельные яблоки со стола, а Скорпиус, с сожалением наблюдая за тем, как блюдо со столь желанными яблоками уплывает из столовой, подумал, что его худшие опасения подтвердились: бабушка сделала это специально, чтобы его наказать.

— И почему вы постоянно ставите лишние приборы? — тем временем продолжала Нарцисса. — Вы делаете это нарочно? Найтмер! Я не потерплю насмешек от собственных слуг! Если вы полагаете, что в моем состоянии я уже не в силах быть хозяйкой этого дома, то вы ошибаетесь!