Когда будущее стало чужим (СИ) - Страница 9

Его караван нагнали знакомые кутигуры, с их племенем он торговал не один раз. Старый глава рода хмуро посмотрел на Данияра, и бросил:

— Шел бы ты назад, купец. Тут сейчас все по-другому. Я не дам даже клок шерсти за твоих верблюдов, товар, да и за твою жизнь тоже.

— Можно, я пойду с тобой, почтенный Кульпа? — спросил Данияр. — Я подарю тебе прекрасный нож из самой Мараканды. Тут такого ни у кого нет.

— Хорошо, можешь идти с нами, но я тебя предупредил, — смягчился степняк.

— Вот спасибо, — обрадовался купец. — А что поменялось-то, почтенный? Я и не понял ничего.

— Новые люди пришли сюда, купец, — хмуро ответил старик. — Наши воины куда слабее их, да и число их просто огромно. Я никогда не видел, чтобы столько людей и стад шло по степи. После них там даже колючки не растут. Они заняли лучшие земли, и не чтут старые обычаи. Ты хочешь торговать с ними? Не думаю, что у тебя получится. Для них унизительно покупать что-то, они считают достойным только отнять. Это не люди, это степные волки.

— А куда идешь ты, почтенный Кульпа? — поинтересовался Данияр.

— Меня позвал их князь — Баламир. И позвал с воинами. Мы идем в большой поход, купец.

— Куда идете? — у Данияра расширились глаза. — На других степняков? Будете забирать новые пастбища?

— Нет, мы будем превращать в пастбища земли Империи.

В это же время. Кочевье хана Баламира. Айдана.

Несмотря на имя, Айдана целомудренной не была. Да и как ей остаться, если в восемнадцать ее продали, как овцу, степнякам. Красотка с густыми волосами до пояса и огромными глазами сразу же попала в юрту вождя кутигуров, и стала его наложницей. Знали бы родители, что дочь, чье имя было символом женской чистоты, превратится в подстилку для немытого, пропахшего костром и конским потом кочевника. Но в степи уже были другие повелители, и кутигуры жили в страхе, что потеряют свои земли. Они согнули спины перед захватчиками, в робкой надежде уцелеть. Могучий хан Баламир подминал под себя степь, разрастаясь людьми и землями. От Енисея до Итыля, что согдийцы называют Волгой, ему покорились все народы. Его ждали и тут, ведь он лично приезжал в каждое племя, чтобы выслушать слова покорности и заглянуть в душу своим новым подданным. Когда страшные воины с уродливыми черепами появились у них в кочевье, Айдана состроила глазки хану, и на следующий день уже ехала в кибитке его рода. Легче легкого!

— Ты! — воин из ханской охраны указал на нее плетью. — Вечером придешь к хозяину. Он сказал. — И ускакал дальше.

Гунны были немногословны. Пустая болтовня считалась недостойной воина. И это Айдана в полной мере оценила, когда вечером робко зашла в юрту Баламира. Он без лишних разговоров бросил ее на кошму, задрал платье и грубо овладел ею, не обращая внимания на то, что ей было больно. Через пять минут он довольно отвалился в сторону, а ей сказал всего одно слово:

— Уходи.

Она стиснула зубы от унижения, но выдохнула и сделала то, что могло стоить ей жизни.

— Это все, хан? Я рассчитывала на большее.

Баламир взревел и начал приподниматься на ложе с искаженным от ярости лицом, а Айдана присела рядом, и положила палец ему на губы.

— Тсс, мой тур! Не спеши, ты всегда успеешь меня наказать. Ведь ты настоящий мужчина, а я всего лишь слабая женщина.

Ее голос стал ниже, чем был до этого, а расширенные зрачки уставились прямо в узкие глаза Баламира, которые выражали полнейшее недоумение. Она уложила его и села сверху, сняв одежду. Баламир уставился на налитые груди с торчащими вперед сосками и тяжело задышал. Он снова начал приподниматься, но Айдана положила ему руку на грудь, остановив.

— Не спеши, мой хан. Это только начало.

Она вытащила заколки, и водопад густых волос закрыл ее полностью. Баламир уже начинал рычать, а Айдана устроилась поудобнее, и начала двигать бедрами, понемногу ускоряя ритм.

Воин у входа, что впустил наложницу, с любопытством прислушивался к звукам, которые неслись из юрты, и люто завидовал. Там происходило что-то непонятное. Ну, сколько там нужно времени, чтобы бабе присунуть? А тут уже второй час пошел, а эта девка, вместо того, чтобы пару раз пискнуть под могучим воином, визжит так, что на улице слышно. Чудно!

Еще через час Айдана лежала на пластах могучих мышц, поросших густыми волосами, и гладила самого страшного человека на сотни фарсангов пути. Баламир обнимал нежное разгоряченное тело, и в его суровом сердце разгоралось какое-то незнакомое чувство, название которому он не знал. Знал только, что убьет любого, кто просто посмотрит на эту женщину.

А Айдана гладила тонкими пальцами твердые, как камень, мышцы и прижималась к хану упругой грудью. Она была счастлива, потому что в точности выполнила поставленную задачу. Великая госпожа будет ею довольна.

Данияр.

Племя кутигуров, к которому прибился купец, приближалось к ставке хана Баламира. Отсюда пойдет в поход основная часть войска, более дальние улусы присоединятся позже, по заранее оговоренному плану. От них прибыли только вожди с группой родственников, чтобы получить указания. Данияр стал вместе с кутигурами, помня про хищный характер новых хозяев степи, и пошел бродить по лагерю. Ставка раскинулась на тысячи шагов, кочевники не терпели тесноты, да и корм коням нужен был тоже. Данияр пересчитывал конские хвосты на шестах, стоявшие перед юртами вождей племен. Получалось, что в поход пойдет много, очень много воинов. Каждое племя выставляло на войну по одному воину с юрты, а это значит, что еще никогда на северных границах цивилизованного мира не собиралась такая сила. Юрта хана была видна издалека, рядом с ней стояли три белых бунчука. Два степняка со зверскими лицами подозрительно посмотрели на купца, и один из них сказал:

— Тебе чего тут надо?

— Да я купец, доблестные воины. Продаю вашим женам зеркала, бусы, иглы и нитки. И ткани у меня есть. А для жен хана я приготовил самые лучшие товары, что есть в степи.

— Жены хана в другом кочевье. Тут только одна наложница, — воин довольно похабно ухмыльнулся. — Но к ней нельзя, хан не велит.

— Да как же так, благородные воины, — закудахтал Данияр, — я же товар вез, у меня же дети, их кормить надо. Может быть, вы постоите рядом, и убедитесь, что ничего страшного не происходит? А я дам вам кувшин вина из самой Согдианы.

— Вино — хорошо, — глубокомысленно сказал воин. — Скоро будет много вина. И таких баб, как у хана, тоже много будет. Неси вино.

— А почему много вина будет, о, могучий воин? К вам приедут другие купцы?

— Мы пойдем в поход на юг, и возьмем все силой. Покупать недостойно воина.

— У князей Империи много воинов, и они сильны, о, могучий воин. Еще никто не смог их завоевать за тысячу лет, а ведь многие пытались.

— Вся степь пойдет. Хан сказал, что четыре руки туменов будет. Неси вино, и мы позволим продать ханской наложнице твои побрякушки.

Через четверть часа воины получили свой кувшин, а Данияр разложил перед любимой наложницей хана зеркала, бусы, заколки и прочую женскую мелочь. Айдана, не обращая внимания на купца и воина, который стоял рядом и бдительно зыркал на доверенное ему сокровище, смотрелась в зеркальце и мурлыкала песенку про любовь молодого степняка к девушке из-за реки. Та была из семьи земледельцев, а потому родители были против их брака. Но отважный парень ее украл, и они стали жить счастливо в его дырявой юрте, потому что для настоящей любви это не имеет никакого значения. Наконец, Айдана насмотрелась в зеркало, а потом расплатилась за него рубленым серебром. Также ей приглянулись затейливые заколки, бусы, серьги и ароматические масла. Она купила и это.

— О, прекрасная госпожа, такой красавицы нет и в самом Хорезме. Даже когда воины великого хана возьмут его, все равно вы будете самой красивой женщиной в этих землях.

Айдана высокомерно фыркнула, не сомневаясь ни на секунду в сказанном, и ушла в свой шатер. Данияр, благословляя щедрость госпожи и храбрость отважных воинов гуннов, с униженными поклонами удалился. Он пошел дальше по ставке, продавая вино, хорошие ножи и пояса. Вот только ни одного зеркала и бус он не продал больше. Женщин тут практически не было.