Кофе на утреннем небе - Страница 15

– Ага, счастья прямо полные штаны, – нахмурилась Марина. Ей на секунду не понравилось, что залезли в её личную жизнь, пусть даже и прошлую. Вроде как кто-то рылся в гардеробе и примерял на себя её платья и не только.

– А почему расстались? – «Ей тоже не мешало бы выпить», решила Тома.

– Скучно ему стало, – глотнула Марина, добытого из пакетика чифира. Поморщилась и отодвинула от себя стекло.

– И он столкнулся с другой, – улыбнулась Тома, потянулась за сумкой и достала оттуда бутылочку. – Нельзя заставлять своего мужчину долго скучать, это опасно, – представила она Марине коньяк, повернув его лицом: – Будешь? Люблю дагестанский, он как настоящий джигит, всю ночь признаётся в любви, что башню сносит, а утром никаких последствий, его и след простыл и голова не болит.

– Нет, я крепкое не пью, – не знала Марина, как ей реагировать на предложение. – Чем опасно? – решила продолжить диалог она, держа в голове тот же самый вопрос: «Опасен ли алкоголь для шизофреников».

– Он обязательно начнёт искать себе для этого компанию, – откупорила бутылочку Тома и налила того же цвета немного в стакан из-под чая.

– Твой тоже нашёл?

– Ну, как тебе сказать. Была любовь, мы слизывали её жадно и беспощадно, как мороженое с палочки, она же, сладкая и очаровательная, исчезала, пока совсем не растаяла, потом только палочку в урну два раза в неделю, а то и в месяц. Вот и вся любовь.

– Прямо в точку, в точку G, – удивилась прозорливости соседки Марина и воспользовалась любимой фразой своей подруги по работе. Сама она, Марина, конечно, никогда бы не смогла это объяснить так точно. Дура и есть дура. Ну и что, какая есть.

– Мы не одиноки. Бабское всегда можно обобщить, в отличие от мужского, то уникально, – засмеялась Тома, потом подняла стакан и опрокинула коньяк в себя.

– Ага, как точно ты про них. А вы из тех, кто всех видит насквозь, наверное. По одному взгляду.

– По запаху.

– Да? И как узнать своего мужчину?

– От него будет нести твоими мечтами, – посмотрела Тома на Марину подобревшими глазами.

Марина пыталась вспомнить, несло ли мечтами от мужа, когда она его увидела впервые. На память кроме сладко-кислого запаха палой листвы ничего не приходило.

– Что вы замолчали? Пытаетесь вспомнить запах того времени?

– Ага.

– Ну, и как?

– Пахло листопадом.

– Я бы сказала, муравьиной кислотой. Знаете, лес в сентябре пахнет ею, аж нос щиплет.

– Вам виднее, – почесала бессознательно нос Марина, будто его укусил муравей.

– Ну всё же удовольствия какие-то в жизни совместной были? Не всё же одна кислота?

– Скорее да, чем нет.

– Сейчас их почти нет, ты хочешь сказать?

– А что, заметно?

Тома шмыгнула носом:

– Я это чувствую по твоим духам.

– А что с духами не так? – встрепенулась Марина.

– Сладковаты. Стремление к сладостям всегда говорило о нехватке любви. Да, удовольствия стали дороже, – рассуждала вслух Тома. – Поэтому мы их растягиваем, словно они резиновые. – Она махнула налитые себе пятьдесят коньяка и закусила печенькой. – Мир изменился, я знаю, – скромничал в парфюмере ангел. – Сейчас заниматься любовью без презерватива – всё равно, что без любви.

– А я привыкла уже без любви, в смысле ты права, мне не с кем.

– Это дурная привычка. Женщина должна трахаться, непременно и лучше даже сразу пока есть влюблённость, не дожидаясь большой любви. Её ведь может и не быть.

Марина отвлеклась от губ соседки и вспомнила своего ночного незваного гостя. «Могла ли я рискнуть? Могла, пожалуй, но не рискнула, что-то её остановило. Интуиция? Порядочность? Отсутствие навыков? Не хватило легкомысленности. А где их было взять – лёгкие мысли, если голова забита сплошь тяжёлыми».

– Женщине это необходимо чтобы не постареть раньше времени. А вообще, чисто профессионально признаюсь вам: женщину делает аромат, именно аромат. Только он может вознести её так, чтобы мужчине хотелось носить на руках. Они сами об этом не всё знают.

– Ты про духи? – уже начала комплексовать по поводу своих Марина.

– Я про рот. Именно он – источник поцелуев. Если там всё в порядке со вкусом, то и с поцелуями проблем не будет.

«Может в этом причина? Вроде я почистила зубы», – снова вспомнила она своего попутчика, и ей срочно захотелось дыхнуть себе в ладонь, чтобы ощутить свой запах, но Марина сдержалась и только улыбнулась.

– Гормональная диета – самая опасная для женщины, – продолжала жевать печенье Тома. Она ела его осторожно, как кошка, сначала принюхиваясь потом разламывая на две половинки, между которыми лежал крем, и только слизав его, она принималась за мучной скелет.

– То есть у вас с этим всё в порядке?

– Ну, по-разному бывало. Жизнь возила меня такими троллейбусами, что врагу не пожелаю: там толпа, и все хотят вытянуть счастливый билет, и когда понимают, насколько безнадёжно это занятие, выходят на первой попавшейся остановке… Чёрт знает за кого. И любимой была, и любовницей.

– Есть разница?

– Чем дольше в любовницах, тем сильнее ощущение, что становлюсь проституткой одного клиента.

– Ну, ты скажешь.

– Я знаю. Проститутками не становятся, даже не рождаются, ими пользуются. Очень грустно быть пользой, только узнаешь об этом потом.

– А где ты его нашла? – спросила скорее по инерции, чем из интереса Марина.

– Для меня знакомиться не проблема, целоваться проблема, я же начинаю анализировать всю подноготную, всю поджелудочную, в силу своего профессионализма. Особенно женские духи, мне кажется у меня на них уже стойкая аллергия, да и на мужиков, от которых разит другими женщинами. От этого пахло мужеством. Началось всё с банального, как-то зашла после работы в кафе, а там он:

«– Кофе будете?

– Да.

– А шоколад?

– Откуда вы знаете про мои эрогенные зоны?

– Мне всё время подсказывают оттуда, – ткнул он пальцем в небо и снова уставился на меня.

– Что вы на меня так смотрите?

– Пытаюсь разглядеть жену».

Ты же знаешь, ночью легче знакомиться. Потому что в результате естественного отбора остаются, как правило, люди, которые точно знают чего хотят. А те, что не знают спешат на последнюю электричку метро. Они бегут прочь от приключений, и их можно понять, завтра вставать на чёртову работу и надо выспаться, а не переспать. В общем, мы влипли друг в друга. Он без ума от меня, я без ума от него, – налила себе ещё немного Тома. – Кинули мозги на полку и любили друг друга так, что рыдали и кровати, и пол, и соседи.

– Какое расточительство, – перебила её улыбкой Марина.

– Да, мне пришлось выкинуть всю старую мебель, чтобы пригласить его пожить в моей голове. На тот момент у меня в голове была сплошная альтернатива: второе высшее или второй раз замуж? Хотя я-то понимала, что кофе – это не тот напиток, после которого можно рискнуть будущим. Знаете аксиому кофе: что с него начинается, то им и заканчивается.

Марина снова выпала из беседы: «Воскресенье для неё всегда было слишком мало, чтобы понять его умом. Это последняя черта, за которой тебя ждут свои будни с чужими тараканами в голове. Но сегодня они решили захватить и воскресенье. Вот, а хотела просто спокойно почитать и выспаться».

– У тебя бывает такое, что какой-то мотивчик как засядет, так и гоняешь его в голове целый день, – продолжала полоскать своё бельё Тома. – Так вот у меня там бывший. Гоню его, а он всё приходит. А у тебя что с бывшими?

– Что-что, звонят.

– Вот и мне звонят. Я всегда их волновала и буду волновать, как море любви, в которое им больше никогда не окунуться. Но с этим другое дело, я чувствовала себя с ним женщиной… Уходит такой мужик и всё, ни чувств, ни женственности. Одна тупая хандра по всему горизонту. – Глаза Томы заблестели, словно бриллианты при виде света. – Иногда, гуляя, мы брались за руки, – ушла Тома дальше в свои воспоминания, – будто боялись, что кто-то сможет разбить нашу чашу любви. Осколков кругом бродило полно. Не только осколков, но и огрызков, и объедков некогда большой любви, это было видно по их грустным как осеннее небо глазам. Иногда я писала ему письма, нет, не на бумаге, в своей голове, лягу на диван и пишу, длинные проникновенные, ставлю, как положено, точку в конце, потом… комкаю и в корзину. Чёрт, не могу, не хочу ставить точку. Хочу продолжения.